Кафетерий для спецназа

Мягко мерцали лампочки-снежинки, разгорались и затухали, позволяя перемигнуться россыпи цветных огоньков — Йоша с Ханной повесили на елку три разные гирлянды, а еще три — на окна. Лисы и волки рассматривали стеклянные шишки и виноград, яркие корзины с цветами напоминали о лете, грибочки и рыбки символизировали продуктовый запас — Ханна раз десять заказывала доставку, как будто в праздничные дни собиралась кормить не его и Йошу, а роту оголодавших спецназовцев.

— Ты в порядке? — ладонь Ханны коснулась лба. — Может быть, скажешь, что случилось?

— Ничего, — Шольт поймал ладонь, прикоснулся губами к запястью, пересчитал поцелуями пальцы. — Наверное, последствия контузии.

Через пять минут выяснилось, что попытка списать мороки прошлого на летнюю контузию была ошибкой. Ханна упрекнула его в том, что он безответственно относится к своему здоровью, а подлый Мохито неожиданно переметнулся на сторону законной супруги и начал ябедничать, перетряхивая все давние отказы от больничных и реабилитаций. Собеседники переместились на кухню, где Ханна выставила на стол кучу плошек с салатами, поощряя союзника.

— Помню я прекрасно! — кипятилась она. — После такого ранения надо в санаторий, отдохнуть хотя бы месяц. А он скамейки на стадионе красил! И мешки с картошкой таскал!

«Картошка-то ей чем не угодила?» — удивился Шольт.

Мохито ел и поддакивал, время от времени подкидывая Ханне заплесневелые факты — как Шольт отправился на дежурство с температурой и не прошел медосмотр, как три года не брал отпуск, как лег спать с грелкой на боку, заявляя, что у него разболелся живот от супа, а в пять утра уехал на «Скорой» с аппендицитом. Ханна охала и подкладывала Мохито добавку. Йоша некоторое время слушал, а потом заскучал и отправился пересчитывать елочные игрушки.

Шольт смотрел на мерцающие снежинки и тихо радовался тому, что Ханна устроила сыну настоящий праздник. Они с Мохито тоже наряжали елку — пластмассовыми шариками и сосульками, никогда не покупая стеклянные игрушки, потому что постоянно роняли коробку с антресолей, дважды наступали, а в один год Шольт на нее сел, не заметив на табуретке. А Ханна показала и ему, и Йонашу, что существуют другие игрушки: поцарапанные стеклянные клоуны, передающиеся из поколения в поколения, авторские работы из стекла и полимерной глины, сияющие свежей краской. Супруга не гналась за дороговизной — на ветках елки соседствовали шары и конфеты, которые они купили на рынке, бегемоты и слоны, привезенные от ее родителей, новехонькие грибочки и птицы с хвостами из шерстяных нитей, склеенные и раскрашенные Йонашем. Шольт знал, что без авторских и антикварных игрушек можно прожить, но был благодарен Ханне, приоткрывшей эту праздничную дверь для Йоши.

Он сел в кресле, подбирая под себя ноги, блаженствуя от запаха дома, ворчания Ханны, возни Йонаша, перевешивавшего игрушки. Доселе помалкивавший волк напомнил: «Это я! Я пришел к нашей висице, я привел тебя в ее логово. Она меня любит. Вечером перекинешься. Я тоже хочу съесть салат».

«Перекинусь, — согласился Шольт. — Но пока — днем — походим на ногах. Мне надо поговорить с Мохито».

Повод подвернулся быстро. Ханна, накормившая медведя до отвала, начала готовить гранатовый салат, пообещав Йонашу, что на ужин еще пожарит картошку и запечет куриные грудки. Попытки помочь супруга пресекала и ненавязчиво намекнула Йонашу, что для хорошего аппетита не помешает прогуляться — расчистить снег во дворе и слепить новогоднего снеговика.

— Я дам морковку для носа, — пообещала она, проследив, чтобы Шольт обул теплые ботинки. — И, Камула ради, не делайте ему глаза из стреляных гильз! Лучше возьми черные маслины.

Мохито работал лопатой под упреки — Шольт требовал ответа на вопрос: «Зачем было рассказывать про аппендицит? Не нашлось другого повода суп свой похвалить?». Медведь бурчал, Йонаш хихикал, швырялся снежками и просил разрешения принести противогаз с фигуры официанта, чтобы украсить снеговика.

— Не надо, — подумав, отказал Шольт. — Ханна нам обещала пирог с сухофруктами. Я такой пирог ел очень давно, вкус не помню. А если ты наденешь на снеговика противогаз, то еще три года не вспомню. Давай повременим.

Вылизав двор и соорудив добропорядочного снеговика, они помахали Борису с Анной, выглянувшим из окна — Ёжи со Снежкой, воспользовавшись выходными, умотали к родителям в деревню — и отправились в гостиную, чтобы распечатать настольную игру, которую Ханна подарила Йоше. Мохито сделал попытку уйти, но его уговорили остаться — хотя бы до того момента, когда можно будет взять с собой порцию гранатового салата и кусок куриной грудки с гарниром.

Они расстелили на полу огромную карту, долго разбирались с правилами, открыли и тут же потеряли колоду карт, беззлобно переругались и примирились.

— Если у тебя психологические сложности, я могу попросить Ханну, чтобы она отдала мне весь гранатовый салат, — шепотом сказал Мохито, когда Йоша ушел в туалет. — Мне не трудно, я съем.

— Еще чего не хватало! — негромко возмутился Шольт. — Нет у меня никаких психологических сложностей. Я сам съем салат, в этом помощь не нужна.

Без еды Мохито не остался — Ханна собрала ему целый пакет контейнеров с разнообразной снедью. Йонаш договорился, что придет в гости к Мохито завтра — «и переночую, если тебя на службу не вызовут» — сбегал во двор, проверил снеговика и, вернувшись, выпросил у Ханны разрешение смотреть очередной праздничный концерт до полуночи.

— Мне же в школу вставать не надо.

— Режим собьешь, — вяло сопротивлялась Ханна.

— Он все равно его собьет, — заверил Шольт. — Пусть смотрит. Заснет в кресле — опять в кровать отнесу, не надорвусь как-нибудь.

Ханна сдалась — Шольт уже заметил, что она отступает, не спорит, даже если педагогические решения кажутся ей неправильными. Спросила, где накрывать стол — «парадно в гостиной или поедим на кухне?» — получила дружный ответ «на кухне» и попросила:

— Помоги мне. Заодно поговорим.

Доставая салатницы, Шольт готовился к разговору об утреннем инциденте, твердо решил придерживаться версии контузии, но она не понадобилась. Ханна заговорила совсем о другом.

— Пока вы лепили снеговика, позвонила моя мама. Нас приглашают в гости. Я ничего не ответила. Сказала, что мне надо посоветоваться с тобой. Если ты совсем не можешь, не хочешь… я совру, что тебя вызвали на службу.

— А ты сама-то что хочешь? — прямо спросил Шольт. — Идти или не идти?

— Я бы предпочла пойти, чем звать их сюда, — быстро ответила Ханна. — Из гостей можно сбежать, если что-то пойдет не так, а вот выгнать гостей из дома…

— Я о другом. Если ты предчувствуешь конфликт, подозреваешь, что при более близком знакомстве мы с Йошей им не понравимся, и это приведет к скандалу, то можешь отказываться и врать что угодно. Я тебя поддержу.

— Нет-нет, — замотала головой Ханна. — Я так не думаю. И буду рада, если мы пойдем. Спросим Йошу?

— Спрашивай, — усмехнулся Шольт. — Я уверен, он скажет: «Да». Надо же проверить, как твоя мама готовит. А вдруг еще какой-нибудь новый салат произведет неизгладимое впечатление?

Конечно же, Йонаш визит одобрил. Съел порцию гранатового салата, расковырял куриную грудку и запросился к телевизору — даже при здоровом аппетите волчонка нельзя было столько есть второй день подряд.

— Я превращусь? — спросил Шольт, глядя на салат из печенки с грибами. — Волк настаивает. Просит, чтобы ты его покормила.

— Конечно! — заулыбалась Ханна. — Превращайся. Пусть выбирает.

Он разделся в спальне. Перекинулся, встал на лапы и первым делом прошел в прихожую, к большому зеркалу. Волк придирчиво осмотрел свое отражение, стараясь повернуться в профиль, повертел головой и удовлетворенно заворчал. Лисы мерились красотой хвостов — часами обсуждали у кого пушистее, кому досталась белая капелька на кончике, а кого Камул с Хлебодарной обделили. Шольт свой хвост выдающимся не считал. А вот нос!.. Нос у него был отличный, немного великоватый у двуногого, зато украшавший волка и выделявший его из толпы изяществом длинной морды. Поговорка о размерах тоже работала: Шольт перевидал в душевых достаточно сослуживцев, чтобы убедиться — уступает он только Мохито.