Совсем другой дракон (ЛП)

Алдо опустил взгляд, вздохнул.

— Биксби был тщательным, — сказал он, проведя рукой по седеющим волосам. — Когда он убивал кого-то, он делал так, что по человеку не скучали, и я не был исключением. Когда я проснулся… после того, что случилось в пустыне, моя смерть была не глубже ямы, в которой они меня бросили, и пока время шло, она стала уменьшаться.

— Как это: уменьшаться?

— Как тебе и кажется, — печально сказал он, глядя на круг, где магия собиралась, как смола. — Наши смерти — лишь царапины, крохотные трещинки, которые наши жизни оставили на большом мире. Некоторые больше других, но все мы забыты в конце, и без памяти живущих, держащих наши смерти открытыми, они со временем смываются.

— Смываются? — повторила она с дрожью. — Исчезают?

Он кивнул.

— Я знаю, что ты не собиралась оставаться, но я не хочу, чтобы ты отбрасывала такое сокровище, как это, не зная его ценности. Когда я умер, у меня ничего не было. Ямка в земле, и даже она закрывалась, меня забыли все, кроме тебя. Я был на грани того, чтобы пропасть, когда появился Пустой Ветер. Он сказал мне, что ты послала его, что было хорошо, потому что, учитывая его лицо, я никогда бы…

— Погоди, лицо? — сказала Марси. — У Призрака есть лицо?

— Ужасное, — ее отец поежился. — Но как иначе? Он — воплощение худшего страха людей.

Она нахмурилась.

— Он не так плох. Есть вещи хуже смерти.

— Есть, — согласился он. — И Пустой Ветер — один из них. Умереть страшно, но ты сама видела, это не означает, что все потеряно. Если нас помнят, какая-то наша часть всегда будет оставаться. Если ты забыт, все доказательства твоей жизни пропадают с Земли, будто тебя там никогда не было… — он покачал головой. — Это конец, Марсиваль. Это забвение, смерть после смерти.

— У тебя он звучит как злодей, — упрямо сказала Марси. — Он не злой!

— Я его таким и не звал, — ответил Алдо. — Я просто говорю тебе, какой он. Это определение, не осуждение, хотя для многих это, уверен, спорный вопрос. Доказательство нашей незначительности всегда неприятно, так что и Пустой Ветер такой. Потому он прячет лицо. Он не хочет, чтобы ты боялась его.

— Я не боюсь, — упрямо сказала Марси. — Я никогда не боялась Призрака, — потому он доверял ей, но ее отец качал головой.

— Ты испугаешься, — упрямо сказал он. — Ты не хочешь, но если увидишь его так, как видят мертвые, будешь бояться. Не из-за того, что ты не храбрая — ты храбрее всех, кого я знаю — но бессмертный или смертный, никто не хочет быть забытым.

Марси все еще не была убеждена.

— Если он такой страшный, почему ты пошел с ним? Только из-за меня?

— Это помогло, — сказал Алдо. — Но, если честно, я принял его предложение, потому что у меня не было выбора. Когда он пришел ко мне, твои воспоминания были единственным, что удерживало мою смерть. Я был на спине в неглубокой могиле, лицом к лицу с этим, — он взглянул на переливающуюся тьму со страхом в глазах. Марси не понимала.

— Это просто магия, — сказала она. — Сильная, да, но мы маги. Это мы делаем.

— Делали, — сказал он. — Когда нас защищали физические тела. Тут такой роскоши нет, и, как ты сама ощущаешь, это не та магия, с которой мы работали.

— Я ощущаю, что она куда опаснее, — согласилась она. — Но я брала силу драконов. Я могу это выдержать.

— Ты не можешь, — раздраженно сказал он. — Я говорю тебе, тут мы укрыты. Мы смотрим только на каплю на дне Моря Магии. Вся магия в мире — то, что полилось в ночь возвращения и дополнительное, что появилось с тех пор — над нами. Даже если бы тебя еще могло защитить физическое тело, сила порвала бы тебя на части. Сейчас ты — обнаженная душа, и если ты коснёшься этого, ты можешь полностью сгореть.

— Тогда как мне выйти? — спросила она. — Ты сказал, что мне нужно покинуть мою смерть, чтобы вернуться к Призраку, но как это сделать, если прикосновение к такому убьет меня? Снова.

— Не убьет, — сказал ее отец. — Если ты не одна. Если ты хочешь покинуть это место, тебе нужна помощь духа. Это их мир. Они — разумная магия, значит, они могут двигаться свободно с потоками. Если принадлежишь одному, он может тебя защитить, но хоть Пустой Ветер признает тебя своим хозяином, он не может забрать тебя, потому что тебя помнят. Потому ты вне его владений, и он не только не может защитить тебя от магии, он не может и найти тебя.

Призрак говорил нечто схожее, когда она прибыла, но Марси не понимала.

— Он не может просто прийти в мою смерть?

— Твоя смерть — крохотная капля на дне черного бесконечного моря, — напомнил ей Алдо. — Даже если бы он знал, куда именно идти, есть шанс, что ты сгоришь, пройдя в дыру, чтобы добраться до него. Я знаю, что ты решительна, Марси, но есть разница между тяжелым путем и невозможным, и я боюсь, что ты попадешь на последний.

— Это не может быть невозможно, — упрямо сказала Марси. — И то, что Амелия тут, доказывает, что у меня есть шансы. Она не рискует жизнью из-за невозможного.

— Точно, — согласилась Амелия. — Я не делаю ставки, если это не важно. Кстати, Боб дал нам четкие пятьдесят на пятьдесят.

Марси чуть не задохнулась.

— Пятьдесят на пятьдесят? Пятьдесят процентов шанс смерти?

— Ты уже мертва, — напомнила ей Амелия. — Но почему ты расстраиваешься? Шансы хорошие.

— Не для моей жизни! — завопила Марси. — Это как бросать монету!

— Именно, — сказала драконша. — У тебя есть шанс совершить то, что твой отец назвал невозможным. Это чудо, как по мне.

Марси опустила голову со стоном. Не на такой ответ она надеялась, когда она говорила с Амелией. Она решила, что это ничего не меняло в конце.

— Я ценю то, что ты говоришь мне правду, — сказала она отцу. — Я понимаю, что побег не гарантирован, но что за варианты есть? Сидеть тут вечно?

Алдо улыбнулся.

— Это было бы так плохо?

— Да, — сказала она, ее возмущал такой вопрос. — Смерть — не вариант.

— Почему? — спросил он. — Ты сама сказала, что есть то, что хуже смерти, и твоя смерть лучше многих. Я не встречал твоего Джулиуса, но, судя по твоим воспоминаниям, он не забудет. Даже если он полюби кого-то еще, он будет беречь память о тебе всю жизнь. Его драконью жизнь. Учитывая, как странно течет время на этой стороне, ты можешь оставаться тут в безопасности практически вечно. Лучше — ты будешь не одна. Обычно люди одни в своей смерти, как в своих головах, но Призрак нарушил правила, послав меня сюда, и ты принесла Амелию. У тебя есть безопасность, общество и весь мир, который можно сделать таким, как ты хочешь. Я знаю, что не ради этого ты умирала, но твоя смерть — рай по всем меркам, и рай нельзя просто отбросить.

В тех словах была глубокая правда. С момента, как она открыла глаза, Марси не считала это место постоянным, думала, что это была еще одна ловушка. Но теперь она посмотрела с крыши и дала себе представить, как было бы жить тут. Амелия, конечно, будет не рада, но ее отец будет счастлив. Даже когда они выводили друг друга, она и ее папа всегда были хорошей командой. Они могли снова быть вместе, работать в ее мастерской на чердаке. Ей нужно было закончить множество экспериментов, куда менее опасных, чем путь, который привел ее сюда. Со временем она может даже научить отца методологии. Что важнее, они будут вместе, и ее отец не вернется к Пустому Ветру.

Это было заманчиво. Марси верила, что ее дух не был злым, но описание ее папы не было приятным. Теперь она это понимала, и Марси видела, почему Алдо так настаивал, чтобы она осталась тут. После всего, что он пережил, наверное, тут для него было как рай, и она не знала, сможет ли жить с собой, если заберет это.

Если только…

— Гипотетически, — медленно сказала она. — Если я уйду, ты можешь остаться? Поддерживать тут все за меня?

Алдо вздохнул.

— Хотелось бы. Но это твоя смерть, Марсиваль. Из-за тебя все это существует. Без тебя в них воспоминания твоего дракона — просто воспоминания.

Жаль.

— Уйти и вернуться тоже не выйдет, да?