Страница 47 из 181
— Признаюсь, Ри, ты меня очень разочаровал. Я думал, что ты все же считаешь меня в первую очередь честным человеком, потом другом, и, наконец, — отцом. Как ты мог вообразить, что я приму участие в делишках Иоанны! Да еще против тебя?
— А что я должен был думать, если ты ни с того, ни с сего начинаешь меня, так сказать просвещать в интимных вопросах? — принц покосился на Милану.
— Не косись, баронессе Юнни я вынужден был рассказать почти все семейные секреты, что бы ее успокоить. Я сколько раз тебе говорил, учись сдерживать свой нрав. Представь, на переговорах с другой планетой тебе скажут какую-то двусмысленность, не со зла, по незнанию. Ты что, так же вылетишь вон, наговорив собеседнику гадостей, сорвешь переговоры, а потом будешь разбираться? Переговоры-то сорваны.
Принц опустил голову, посидел, а потом поднял и, глядя в глаза отцу, сказал:
— Виноват, не сдержался, просто за все короткое время после возвращения уже такого наслушался!
— Вот, а теперь думай, с того, или с сего, я решил принять такие меры. Что, тебя никто и никогда, как ты выразился, в «интимных вопросах» не просвещал? Не пытался?
Юноша покраснел и отвел глаза.
— Нет, ты отвечай, и нечего на Милану коситься. Я ее должности не лишал, а для лучшего исполнения долга ей надо знать все подробности, что бы не вышло опять конфуза. Поэтому ты сейчас нам, честно, все выложишь. Считай, что мы доктора, а ты пациент.
Начинай, это приказ.
Эльриан опустил голову, кончики ушей у него горели красным, но он собрался и начал:
— Перед годовыми экзаменами, парни, приятели Фреда, решили отметить окончание года, скинулись, сняли на выходной квартиру и пригласили проституток, что бы, так сказать «стать мужчинами». Отказались Остин, Мотт и я. Остин заявил, что влюблен и не станет изменять возлюбленной, у Мотта банально не было денег, а мне просто стало противно пользоваться женщиной, у которой по нескольку раз в день бывают разные мужчины. Но, видимо, доходчиво объяснить я свою брезгливость не смог. Надо мной стали смеяться, намекать, что у меня другие вкусы. Пришлось вызвать парочку на дуэль, не помогло, тогда просто сломал одному нос, другому выбил зуб, а третий заработал перелом руки и сотрясение мозга, ну, я и загремел в карцер, на экзамены водили оттуда, тебе Сильвио наябедничал. А кто мамаше сообщил, так и не выяснил. Приехал сюда, а тут Иоанна с гадостями, и ты с порога со своей просветительской миссией. Вот и вообразил себе, черт его знает что. А как баронесса упомянула Иоанну, сорвался. Согласись, повод был. Баронесса, — принц, наконец, бросил взгляд на Милану, — прошу прощения за несдержанность.
— Молодец, во всем молодец, и что сдерживаться не стал, дал отпор малолетним придуркам, и что прощения у Миланы попросил. А теперь сообрази, почему я так сразу начал решать твои интимные вопросы. От тебя не отстанут. Задразнят, напоят какой-нибудь гадостью и подсунут очередную жрицу любви, не факт, что здоровую, или кого еще похуже, а потом заснимут и выложат в Галанет. Оно тебе надо? Теперь о Милане. Она молодая вдова. С двумя дочерьми. Соображаешь, что произошло?
— Майорат! — сообразил принц.
— Точно! Если честно, я, конечно, воспользовался ее безвыходным положением, каюсь, но с другой стороны, просто назначить ее в штат дворца — вызвать гору сплетен, подставить ее под удар Иоанны, которая домыслит кучу гадостей. А тут так все хорошо получается. Она — официальная фаворитка принца, чересчур навязчивые кавалеры отпадают. Для тебя тоже плюсы, у тебя, в отличие от твоих недоумков, постоянная, опытная любовница, пусть завидуют. Побудете какое-то время вместе, потом подберем Милане мужа посимпатичнее. Все устроены. Я понятно объяснил?
— Интересно, почему я, а не Дар, или Стеф?
— Потому, что иметь в любовниках 15-летнего юношу не так зазорно, как взрослого, женатого мужчину, или будущего служителя церкви. А я, зная твою ситуацию, двух зайцев убиваю одним выстрелом.
С этой точки зрения Милана на свою судьбу не смотрела. В изложении императора все казалось логично и своевременно. Можно пережить. И было откровенно жаль лишенного материнской любви и заботы мальчишку, которого к тому же из-за ерунды начали травить однокашники, как бы не с подачи той самой мамаши, которая не смогла простить сыну, что он родился не девочкой!
В общем, из кабинета императора они вышли, чуть ли не держась за руки. И оставались вместе вплоть до звонка принца, с известием, что он влюбился.