Его Величество император

Оставалось только кивнуть. Откуда-то из-под койки медтетка, медсестрой ее как-то язык не поворачивался назвать, достала крепящийся на ножке к койке столик, помогла Эльриану лечь, вторая медсестра того же возраста, что и громогласная тетка, только сухая и тощая, принесла тарелки, расставила. Все оказалось, как обещали доктора, мясо, только рубленое, овощи, сок. Эльриан вдруг ощутил сильный голод, съел все, чем заслужил одобрение обоих грымз. После обеда впустили регента. Вальтрона. Вильм был какой-то тихий и грустный. Спросил, как самочувствие, сказал, что Эрвин остался, наводить порядок. Вздохнул и выдал:

— Ри, я слагаю полномочия регента. Все равно через пару дней тебя признают полностью дееспособным, и я тебе буду не нужен.

Эльриан обомлел.

— Это как не нужен, Вильм, мы же договаривались, ты становишься канцлером! Меня не бросаешь, помогаешь!

— Ри, погоди, объясню. Потерял я право быть у власти. Выяснили все с покушением. Сардор не причем. Это моя дочь наговорила про тебя гадостей и настроила этого пилота тебя устранить. Остина, третьего сына графа Лакрио.

— Погоди, Остин? Он на три года раньше Корпус закончил! Он же лет с 16 в Виронику влюблен был! Вот и поддался на уговоры дамы. Только, Вильм, тогда мне тоже в отставку уходить, что ли, с тобой за компанию? Потому, что это я Виронике гадостей наговорил перед этим, разозлился, увидев ее, не сдержался, вот и довел до крайности. Так что, если я остаюсь императором, то ты все равно канцлер! Тоже мне, искупитель чужих грехов нашелся! Ты-то причем, если твоя дочь границы дозволенного попутала!

— Ри но как же, процесс же будет, все наружу выльется! Говорить будут.

— Это Остин про Виронику рассказал?

— Нет, он про нее молчит, говорит, сам тебя терпеть не мог еще с Кадетского Корпуса, а сейчас решил счеты свести. Это Вироника наболтала. Она вообразила, что ты при смерти, обрадовалась, и все мне выдала, хвалилась, что чуть ли не героиней стала. Этакая храбрая мстительница!

— Кто еще о ее признании знает?

— Никто, наверное, но не поручусь, что никто услышать не мог.

— Значит так, Вильм, Остину внушить, что он, если признается, Виронику за собой на эшафот потянет. Он молчать будет. Переговорим с Сомовым, он врачей знает, объявим его психически больным, отправим в изоляцию. Бред у него, навязчивая идея, императора убить, как голоса велят. Виронику тоже. Мол, стала выпивать вместе смужем, быстро спилась, галлюцинации появились, хотели этой свадьбой Бертрану помочь, а несчастную девушку споили! Ее тоже на лечение, или, лучше, дома запри и медсестер приставь, таких, как Валентайна ко мне определила. Оценил? Ну, там успокоительные ей, ванны, чем еще психов лечат. С Бертраном разведем. Он сядет вместе с отцом, тот слишком часто путал свой карман с государственным. Первые итоги проверки уже есть. Мне он совершенно не нужен. Остина, дурака, в психушку, я прилюдно помилую, вместе с теми негодяями с крыши. Их отправим добывать фридоний, оттуда не сбежишь, если только к Ббрдгыхам на обед. Вроде все. Да, забыл, еще командиру части выговор с понижением в звании, так как мало того, что принял на такую работу психа, так еще поставил в охранение императора не до конца проверенного пилота, менее года отслужившего в части. Теперь все.

— Не все, еще один фигурант имеется. Хотел тебя под конец обрадовать.

— Еще?

— Только не нервничай!

— Уже нервничаю!

— Вот, читай!

Вальтрон вынул из кармана смятое письмо. Знакомый почерк. Побоялась матушка печатать, боялась, что в памяти сохранится!

— Нашли при обыске в бюро у Вироники. Хранила, как оправдательный документ.

— И этим ты хотел меня расстроить? Давно чего-то подобного ждал. Теперь можно крутые меры принимать. Иоанну лишить дам, хватит, Сандра отдохнет хоть немного, я ей пенсию назначу за верную службу. Из средств, конфискованных у бывшего министра финансов. Удивлен? Она больше 10 лет для Ива шпионила за Иоанной, кучу гадостей предотвратили с ее помощью! Значит, Иоанну в полную изоляцию, через пол-года подстрижется в монахини, с обетом молчания. Никакой переписки, никаких контактов. Сын Сандры где учится?

— Не знаю, спрошу Ива. Я, грешным делом, видя, как они шепчутся, думал чувства у них, а оно вон как!

— Чувства у Ива совсем к другой женщине, оказывается, были и есть. Так что мы с ним скоро кем-то вроде родственников станем, или породнившимися? Благословление свое я им уже дал. Теперь о делах. Начинай готовить доклад для Совета Унии, тайну фридония надо обыграть, пригрозить его уничтожением вместе с планетой, в случае военных действий. А условием скорого начала его добычи, на благо человечества, поставить мир на Эллане, полное прекращение поставок на Циол, решением Совета Унии, всего, включая продукты, вино и баб. Наемникам пора поскучать.

— Не рано ли, сколько еще ты будешь лечиться?

— Не рано, в случае чего, сбегу на неделю. Как только переведут в обычную палату, работать начну. Проверю, что там Лански-Грасс насчет безопасной добычи и переработки фридония придумали, Альберт от задумки без ума. И переговори с Эрвином насчет Фреда, хватит ему в машинном масле возиться. Пусть едет в Арре, к братцу, вместе будут готовиться к поступлению в технический Университет, я думаю, обоих на Терру, или Морион отправить, здесь слишком много желающих записаться в друзья будет.

— Ты решил брата легализовать?

— Конечно, и легализовать и признать. Церемонию проведем, как положено. Родной кровью разбрасываться нельзя.

Остин сидел на койке, смотрел на крошечное окошко под потолком камеры и ругал сам себя. За торопливость, за неосмотрительность. Отсюда, из камеры, вся его авантюра по спасению прекрасной девы выглядела одной большой подлостью и глупостью. К его большому сожалению погибнуть героически не удалось, а при размышлении, не под влиянием негодования, вызванного признанием Вироники, а спокойном анализом фактов вся его эскапада дурно попахивала. Он атаковал совершенно безоружный истребитель в момент исполнения фигур высшего пилотажа, требовавшего все внимание пилотов. Он подставил не только себя, но и своего командира, поручившего ему ответственную миссию, положившегося на него. Он подставил отца и братьев, ставших семьей предателя. И даже не поговорил с бывшим однокашником, не узнал его точку зрения, потому, что такой поступок был для Эльриана совершенно нехарактерен. Для того, которого ты знал — прошептал внутри какой-то тихий голос. Нового ты не знаешь, а теперь и не узнаешь никогда. В коридоре послышались шаги. Конвоиры, опять допрос, все сообщников ищут. Приказали протянуть руки, одели наручники, провели в допросную. Уже знакомого дознавателя там не было, была персона более значимая. Регент. Герцог Вальтрон. Отец Вироники.

Герцог смерил его тяжелым взглядом. Кивнул на стул. Остина подтолкнули, пришлось сесть. С рук сняли наручники, заломили назад, и одели снова. Не встать.

— Капитан, — послышался негромкий голос регента, — по-моему, безопасность соблюдена. Вы можете удалиться. Я на этом настаиваю. На разговоре наедине. Приказ императора! И не подходить к комнате, пока я не позову. Нарушившего ждет увольнение с позором. Все ясно? Конвойный и стоящий в углу дознаватель спешно покинули комнату.

Вальтрон уселся на стул, напротив Остина и устало спросил: — Ну что, поговорим?

— Я вроде все уже сказал, сообщников не имею, сам решил, сам сделал.

— И ни с кем до этого не говорил?

— Ни с кем!