Страница 88 из 117
С удивлением я заметил, что почва на поляне стала боле влажной и мягкой. Каждый мой шаг оставлял выемку, которая мгновенно заполнялась черной дурнопахнушей жидкостью. Жидкость потихоньку закипала и начинала пузыриться.
Внезапно все движение вокруг остановилось, а затем в десяти метрах передо мной вспыхнула радужная точка. Тут же, словно отражение в зеркалах, похожие точки заполыхали по всей поляне. Мне с трудом удалось удержать внимание на первичном объекте.
Огонек пульсировал, как радужное сердце, и набухал, все сильнее освещая округу. Туман на границе поляны растворялся, обнажая за собой поле, пугающе-ровное и пустое, простирающееся до самого горизонта. Горизонт при этом исчез, словно планета неожиданно приняла форму плоского блина. Внезапно со звенящим криком, который пробился даже сквозь затычки в ушах, цветок взорвался, рассыпав по округе мириады радужных искорок. Распустился тлеющий бутон самого прекрасного цветка, какой мне только приходилось видеть!
После того как цветок полностью раскрылся, он воспылал пронзительным многослойным огнем оранжевого цвета, полностью разогнавшим кровавый туман с бескрайней равнины. Нота, звучавшая с момента появления цветка, сменила тональность. Пламя неистово полыхало, обжигая меня даже на таком расстоянии. Также неожиданно Цветок взорвался тысячами искр. Они разлетелись по округе, словно рой мошки. Некоторые при этом задели меня и словно прожгли насквозь. От боли я зашелся криком и упал на колени.
Пламень вспыхнул вновь, но сменил цвет на белый, стал монолитнее и плотнее. В голове звенели уже две протяжные ноты. Белый пламень казался ватным, затягивал взор, отсвечивал тяжестью в голове. Тут взорвался и он. Его искры-осколки были не менее многочисленны, но более тягучи. Разлетались они медленнее, оставляя за собой хвостики. Те немногие, что коснулись меня, словно затуманивали сознание белесым дымом.
Пламень окрасился розовым, стал лучистым и тягучим. Его лучики едва касались меня, и каждый раз при их приближении у меня выпрыгивало сердце из груди, то ли от радости, то ли от тревоги. В голове звучали уже три ноты, заполняя мой разум непонятной разноцветной мелодией, достаточно гармоничной, но при этом словно бы выдернутой из абсолютно чуждой мне культуры. Взрыв розового пламеня был почти невидим, но ранения от его осколков оказались самыми страшными, они пробивали меня на сквозь, оставляя во мне бреши, через которые сочилась пустота. Словно забирали часть моего естества, моей сущности, личности или души.
Сквозь толщу эмоционального накала я не сразу сообразил, что Цветок стал угасать.
Угасал он медленно, а вверх по стеблю змеилась тьма. Она чем-то неуловимым походила на живое существо, переливалась, перетекала, менялась, но оставалась неизменной, и была при этом столь яркой, что могла затмить даже солнечный свет.
Цветок полыхнул последний раз и вновь стал радужным. Всего лишь на миг, но этого мига оказалось достаточно — я сорвал заветный приз!
Мир вокруг содрогнулся. Пригорок начал таять, покрываясь брешами, из которых хлестала черная жидкость. Хотя не жидкость, а та самая тьма, что карабкалась по стеблю. И эта тьма повела себя как живое существо. Она сливалась в одну массу, подпитываемую из множества ключей, которая стала медленно меня окружать. Я сделал пару шагов назад и огляделся. Вступать на темно-красную почву бесконечной равнины было страшно, но еще страшнее было оказаться в объятиях текучей тьмы. Через одну из не успевших еще затянуться брешей, я выскочил из окружения и помчался по равнине.
Тьма не собиралась отступать от своей добычи, она собралась, встала на дыбы и приливной волной устремилась за мной. Я набирал скорость, но тьма за спиной не отступала. В этот момент я узнал одно из ее имен — Неизбежность. В самой сути этого явления для меня не было спасения, но и сдаваться без боя я не привык. Самое страшное, что я сейчас ощущал, это то, что я не мог призвать смерть себе на помощь!..
Тьма наслаждалась погоней, приближалась ко мне медленно, как кошка к мышке, буквально упиваясь исходящими от меня флюидами неизбежности и обреченности. Когда я подумал о смерти, то тьма рассмеялась. С удивлением я заметил, что с пути разумного мышления все больше скатываюсь в мир чувств. С логической точки зрения я понимал, что всего этого просто не может происходить в реальности, но при этом я все сильнее ощущал, что это действительно происходит. Мои чувства и без того подстегнутые отчаянием, теперь еще питал и страх.
Переход на чувственное восприятие мира чем-то помог. Я заметил, что звезды светят мне не равнодушно, а испытывая различные чувства. В основном их эмоции были мне не понятны, но кое-что я распознал: любопытство, желание насладиться погоней и — моей гибелью. Лишь одна звезда испытывала иные чувства — страх за мою жизнь. Я с удивление воззрился на нее и понял, что эта звезда двойная. Она звала меня к себе.
В то же мгновение почва под ногами стала таять и вскоре я бежал по открытому космосу. Тьма за мной превратилась в черную туманность, клубящуюся и растекающуюся по пространству. Она словно почувствовала ускользающую добычу и утроила свои усилия.
Я не знаю, как мне удалось бежать по открытому космосу, однако я чувствовал окрепшую связь между мною и двойной звездой. Ее переживание за мою жизнь и мое желание жить соединило нас невидимым, но ярко ощутимым мостом. Чем ближе я приближался, тем крепче становилась наша связь, тем больше эмоций двойной звезды я воспринимал. На гневные и разочарованные проклятья остальных звезд я просто перестал обращать внимание, при этом, самой периферией сознания понимая, что тьма за спиной постепенно отстает.
Я был уже в двух шагах от спасительной звезды, ощущал ее могучее естество, огромный океан мыслей и желаний, на фоне которого я казался бесконечно малой песчинкой. Поток чувств и эмоций, исходящий от звезды, буквально захлестывал меня с головой. Еще один шаг и я достигну заветной цели.
Внезапно я остановился. Во всем бушующем море страстей, каким я видел сейчас двойную звезду, я заметил, то, что в принципе различить не мог. Я не мог точно передать эмоции звезды, но в сознании всплыло всего лишь одно слово — Предательство. Я не знал как, я не знал в чем, я не знал зачем, но я знал, что звезда меня предала. Она действительно желала моего спасения, но далеко не из альтруистических соображений. Она что-то хотела получить от меня. Стало так обидно, как никогда ранее. Вся Вселенная наполнилась моей обидой, горечью и болью. Мне показалось, что лучше отдаться тьме, поскольку она хотя бы была честна со мной, она не скрывала того, что меня ждет и чего она хочет. Ее мотивы были честны…
Звезда отодвинулась от меня, а туманность тьмы, наоборот, приблизилась. Я стоял между ними. Тьма знала, что я готов к ней примкнуть, и ждала, призывно распахнув свои объятья. Она вещала, что вместе с ней я забуду все обиды и никогда, никогда не познаю горечь предательства, поскольку тьма никогда не придает. Звезда разрывалась от отчаянья и именно теперь ее истинные мотивы уже ничто не могло скрыть. Она хотела спасти не меня, а что-то такое, что у меня было с собой… Что-то важное, но что именно я никак не мог вспомнить.
Тьма приближалась, ласково мурлыча мне на ушко, а звезда отдалялась, отчаянно, чуть ли не в истерике, крича. Я не видел выхода и мне действительно казалось, что лучше потонуть без остатка во тьме и прекратить существование, чем жить дальше со звездой, вечно помня о ее предательстве. Вновь вернулось отчаянье. Тьма начала заполнять весь космос вокруг меня.
Внезапно я вспомнил! Вернее, не вспомнил, а все-таки был направлен на нужный путь звездою. Она понимала, что я к ней уже не присоединюсь, но и тьме отдавать не захотела… Я разжал руку и взглянул на радужный бутон. Его свет был чист и ясен, он переливался разными оттенками чувств и возможностей, но я видел лишь одну — спасение.
Тьма нерешительно отступила, а звезда притихла. Я злобно усмехнулся и пожелал: