Страница 14 из 15
А еще он каждый день говорил, что любит ее. Это было самым сложным. Не заплакать в такой момент. Татьяна знала, что Дмитрий говорит искренне. Он, в самом деле, любил ее. Но она так же знала, почему он так часто, и с таким убеждением говорит ей это сейчас. Чтобы лишний раз заверить ее, что, несмотря на ее состояние, его чувства неизменны. А потом он уходил, обещая вернуться завтра.
Татьяна была рада, когда этот сильный и нежный мужчина приходил. Но когда он выходил из палаты, Татьяна устало закрывала глаза, выдыхал почти с облегчением. Это относилось и к остальным посетителям. Которых было не мало. Приходили не только родственники, но и друзья. А так же ее навестили те, с кем она работала в издательстве. К счастью эти посещения были короткими.
И только оставаясь одна, она могла немного отдохнуть. Перестать делать вид, что у нее ничего не болит. И что она верит в лучшее. Признаться, Татьяна не понимала, как все вокруг могли успокаивать ее, заверяя, что надо верить в лучшее, и не терять надежды, когда факты, подтверждающие обратное были прямо перед ней. И изо дня в день, смотря на очевидное, она училась принимать эту реальность.
Она никогда не будет прежней. Никогда.
Даже если все срастется, как надо. Даже если ей сделают все операции, о которых так долго и так пространно расписывал врач, даже если она пройдет все мыслимое и не мыслимое лечение, она уже никогда не будет такой, как раньше. Ситуация была таковой, что даже при самом лучшем исходе, она не сможет жить полноценной жизнью. Она не сможет подолгу стоять и ходить, не сможет заниматься спортом, и никогда не избавится от хромоты. Но если результат всех усилий окажется не удачным, то единственное, что ей светит это инвалидное кресло.
Но даже осознание своей инвалидности было сейчас не самым изматывающим. Кошмарнее всего была боль. Она не оставляла ни на секунду. И даже когда Татьяна спала под действием лекарств, и тогда, когда ей кололи обезболивающее, она все равно ощущала боль. Иногда она была острой, как во время процедур и перевязок. Но хотя бы короткой. А вот тупая, ноющая, она преследовала ее днем и ночью. И с этим тоже предстояло смириться. Но пока это давалось с трудом.
Единственное, что утешало Татьяну, что пока прошло мало времени. Первые три дня, она была как в бреду, приходя в себя лишь на время. Следующие три дня ей потребовалось, на осознание всего что случилось, и всех последствий. И только последние пять дней она более или менее провела спокойно. Вот только, еще не хотелось бы кричать, от отчаяния.
Наконец, когда мама успокоилась, Татьяна могла «проснуться». Как она и предполагала, на нее смотрели покрасневшие глаза, но зато на лице Ольги Михайловны сияла улыбка. И пусть она была чересчур радостной, но мама больше не плакала. Татьяне ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ, дабы поддержать мамин спектакль.
– Привет, мам.
– Моя девочка, – поцеловав дочь в лоб, женщина ласково провела по короткому ежику, который пришел на смену длинным светлым волосам Татьяны. – Ты хорошо себя чувствуешь?
Однозначный вопрос, требующий ожидаемого однозначного ответа.
– Хорошо, мам. Не волнуйся. Здесь обо мне хорошо заботятся. Как папа? – было просто необходимо перевести разговор на другую тему, потому что меньше всего она хотела говорить о своем самочувствии.
– Ты же знаешь. Работает. Я думала, на пенсии он будет больше отдыхать. Но студенты по-прежнему идут непрерывным потоком, с утра до вечера. Он приедет к тебе позже.
Татьяна заметила, что мама волнуется больше обычного. Ее явно что-то беспокоило. Ну, если не считать того, что ее дочь в больнице и возможно останется калекой.
– Мам, что-то случилось? – встревоженно спросила Татьяна, на какой-то момент даже забыв о боли, что снова терзала ноги.
Ольга Михайловна немного удивленно взглянула на дочь. Взяла за руку и погладила холодные пальцы.
– Милая моя. Я знаю, что ты, наверное, уже все решила. И ты давно уже взрослая и сама принимаешь решения. Но все-таки я хотела тебя попросить. Вернее, хочу, чтобы ты подумала.
– О чем, мам? Я уже начинаю волноваться!
– Нет! Не волнуйся. Просто мы с папой, слышали, как Дмитрий говорил Альбине, что после выписки заберет тебя к себе.
– Правда? Он так сказал?
– Да, – Подтвердила женщина, и взволнованно продолжила. – Дочка, ты не подумай, мне и папе, очень нравится Дмитрий. И если ты свяжешь с ним жизнь, мы будем только счастливы. Ты знаешь, что мы никогда не противились твоему выбору, и во всем тебя поддерживали. И сейчас не собираемся настаивать. Мы так любим тебя, доченька. Но мы с папой решили… Таня, мы считаем, что самым лучшим для тебя, будет переехать к нам. Я твоя мама и я хочу заботиться о тебе.
Ольга Михайловна не сдержалась и снова расплакалась, прижимая руку дочери к своей щеке и покрывала тыльную сторону ладони поцелуями. А Татьяна закусила губу, чтобы не разрыдаться самой. Только сейчас она поняла, как желала и в то же время страшилась того момента, когда ей надо будет покинуть эту палату. Она так хотела домой. Но никогда не признается, что думая о доме она представляла вовсе не квартиру родителей или Дмитрия. Слова мамы о том, что Дмитрий хочет забрать ее к себе, взволновали ее, но Татьяна пока не представляла, как это может быть. Ведь теперь она не сможет сама даже до ванной комнаты дойти, не говоря об остальном. И сколько всего предстояло, операции, физиотерапия, постоянные процедуры и прочее. И взвалить все это на Дмитрия, который и так был очень занят. И он должен еще уделять внимание дочери. И, хотя, на родителей все это взваливать тоже было жестоко, но Татьяна не могла подавить облегчения и радости, после слов мамы. Ольга Михайловна же истолковала молчание дочери по своему, и разволновалась еще больше.
– Милая, не расстраивайся. Мы не настаиваем. Если ты все же захочешь, то сможешь переехать к Дмитрию попозже. Когда тебе будет немного лучше. Я не хочу сказать, что он не сможет позаботиться о тебе. Напротив. Я уверена, что он все сделает, для того, чтобы тебе было хорошо. Но, прошу, позволь нам с папой…
– Мама…
– Нет, дочка. Не говори сейчас. Подумай, ладно? – уговаривала женщина. – Время еще есть. Просто подумай, хорошо?
– Хорошо, – Прошептала Татьяна, с трудом протолкнув ком в горле.
– Вот и ладно. Умница моя.
Пробыв еще немного, и поговорив о всяких незначительных глупостях, Ольга Михайловна ушла, пообещав скоро снова приехать. Татьяна закрыла глаза и тихонько застонала. Когда пришло время вводить лекарства, она вздохнула с облегчением, так как боль немного стихла, хоть и не исчезла совсем. Признаться, больше не хотелось бы на сегодня посетителей. Но Татьяна знала, что вечером, после работы, придет Дмитрий. Ладно, она потерпит. Во всяком случае, он приносил с собой чувство уверенности и защищенности. И было так приятно в его ласковых объятиях.
Но все же хорошо, что сегодня ни Константин, не Алевтина не работают. И не потому, что она не хотела видеть друзей. Просто она чувствовала себя виноватой за то, что из-за нее они вынуждены были то и дело прибегать в это отделение, отрываясь от собственных обязанностей.
Оставшись одна, Татьяна вновь оказалась наедине со своими мыслями. А они, с каждой минутой, становились более угнетающими. Она пыталась думать над предложением мамы, и не знала, как лучше поступить. И от того, что не может просто сделать, то, чего в действительности хотела, слезы закипали в глазах, и только неимоверными усилиями их удавалось сдержать.