Страница 11 из 15
Вячеслав почувствовал, как на его плечо легла тяжелая рука, и, обернувшись, увидел за спиной друга. Алевтина позвонила ему, когда они вошли в больницу. Он был уставшим и растрепанным. И даже не старался скрыть сочувствие на своем лице.
Алевтина стояла рядом с мужем и, судя по всему, старалась не смотреть в сторону стеклянной перегородки, за которой лежала ее подруга вместе с еще тремя пострадавшими. Вячеслав ее понимал.
– Ты можешь зайти ненадолго, – сказал Константин. – И, Слав, я знаю, что это выглядит страшно. Но, все не совсем так ужасно. Во всяком случае, она жива и скоро придет в себя. Сейчас не думай ни о чем. Просто побудь с ней. Это все что ты пока можешь сделать. Когда ее переведут в палату, и на ней не будет столько…
– Не надо, Кость. Все нормально. Я могу войти?
– Пошли.
Друг обошел его и первым вошел в палату интенсивной терапии. Позволив себе вздохнуть пару раз, прежде чем войти, Вячеслав последовал за ним. Только это было не так просто, как могло показаться. Потому что те несколько шагов к кровати Татьяны были практически непреодолимы. И Вячеслав сам не знал, это из-за отяжелевших до невозможности ног, или из-за особенности психики, которая отчаянно пыталась противиться осознанию происходящего. Но он все же дошел. Замер на несколько секунд. А потом посмотрел на Константина, снова сжавшего его плечо.
– У тебя несколько минут. Только ничего не трогай. Мы подождем снаружи.
Он вышел, бросив короткий взгляд на других, лежащих здесь после операций. Когда Вячеслав перевел взгляд с закрывшейся двери на жену, горло сжалось, почти причиняя физическую боль. Он стоял, не зная, что делать. Ему казалось, что в нем все девяносто лет, но он не мог даже присесть. Просто стоял и смотрел.
Он хотел увидеть ее. Но не мог толком рассмотреть жену, среди этих трубок, иголок, бинтов и железяк. Голова ее была перебинтована, закрывая ее лоб почти до бровей. На правой щеке ссадина и неглубокий порез. В рот вставлена дыхательная трубка. Торс был практически скрыт за толстым слоем бинтов, оставляя открытым лишь вершину груди и левое плечо. Вячеслав вспомнил слова Константина о сломанных ребрах. И о том, что это хорошая новость. Тогда эти слова показались абсурдом. Сейчас, он мог бы согласиться с другом. Потому что остальное больше походило на кадры из какого-то ужастика. И это было каким-то наваждением. Когда было страшно смотреть, и в то же время, взгляд, словно сам опускался ниже.
Обе ноги Татьяны представляли собой неподдающуюся описанию конструкцию. Правую ногу, от стопы до бедра опоясывали шесть металлических массивных кольца, соединенные между собой штифтами, и закрепленные болтами и гайками. Внутри каждого колеса, тоже находились штифты, только они проходили сквозь мышцы и кость в ноге. На левой ноге, была точно такая же конструкция, только состоящая из четырех колец, и доходившая до колена. Но это было не все, потому что сами ноги представляли собой ужасающее зрелище. И ни зеленка, и не еще какая-то коричневатая жидкость, которой они были смазаны, не могли скрыть повреждения.
Вячеслав резко отвернулся, больше не в силах смотреть.
В голове стучало, и не хватало воздуха. И ему потребовалось несколько минут, чтобы вновь посмотреть на жену. Правда, он больше не рискнул смотреть на ее ноги. Вячеслав присел на корточки, возле кровати, так близко к лицу Татьяны, как только позволило оборудование, подсоединенное различными трубками к его жене. Он потянулся и коснулся пальцами ее щеки. И от того, какой холодной она была, его охватило отчаяние. Белизна кожи могла по соперничать с бинтами, а голубые простыни только подчеркивали вены, которые просвечивали сквозь кожу.
Он думал, что из-за застрявшего в горле кома не сможет больше произнести ни слова. Так оно и было. Потому что все, что он сумел сказать, было похоже на насмешку. Он позвал ее по имени, именно так, как больше не делал. Когда-то, только он называл ее так. Теперь у него больше не было такого права. Но сейчас, как и вчера утром, он не сдержался. И оставшиеся несколько минут, пока не пришел Константин и не увел его, под сочувствующие взгляды медперсонала, ведущего круглосуточное наблюдение за реанимацией, повторял только одно:
– Тата, – шептал он, осторожно касаясь пальцами ее лица. – Тата, – звал Вячеслав, не надеясь, что его услышат. – Тата, – Умолял он, понимая, что даже молиться не может.
Он не помнил, как добрался до дома. Помнил, какие-то утешительные слова Константина и Алевтины. Они даже предлагали ему подождать окончания их смены, чтобы подвести его. Видимо сомневались в его способности вести машину. Напрасно. Сейчас он не мог только говорить и слушать. А потому, только покачал головой и ушел. Даже на благодарность не хватило сил. Все потом, решил он. Позже.
Дверь ему открыла Елена, едва он поднялся по ступенькам. Он вошел, впервые не поздоровавшись, и поднялся в спальню. Не снимая кроссовок, он упал на кровать, лицом вниз, уткнувшись в подушку. Сон навалился как бремя. Потому что даже за закрытыми веками его ждали кошмары.
* * *
Его разбудили чьи-то руки, гладившие его по голове, пропуская сквозь пальцы волосы. Вячеслав какое-то время просто наслаждался этими ощущениями, а потом открыл глаза. Он узнал запах духов Милы. И еще не повернув головы, знал, что это она. Он даже успел подумать, что снова остался у нее, а чистых рубашек в ее доме как не было, так и нет. Но потом пришло осознание, что он у себя дома. И лавина воспоминаний обрушилась, готовая смести его здравый смысл. Вячеслав резко сел в кровати, схватив Милу за запястье. Она вскрикнула, не ожидая такой реакции.
– Что ты тут делаешь? – прошипел он, даже не понимая, как сильно он сжал руку Милы, пока она не поморщилась от боли.
Мужчина отпустил запястье и, превозмогая головную боль, накатившуюся вместе с пробуждением, встал с кровати.
– Слав, – поднявшись вслед за ним, сказала Мила. – Я…
– Какого черта ты тут делаешь? Ты хоть понимаешь…
И тут он осекся.
Татьяны нет. Потому Мила и пришла. Впервые.
Она никогда не была у него дома. Как и Коршунов. Потому что это был их с Татьяной дом. То место, куда они всегда возвращались. Где по-прежнему оставались мужем и женой. И видеть здесь Милу было странно. Даже неприятно. Вячеславу казалось, что в любую минуту может войти жена и застать ее в его спальне. На самом деле, случись такое, она, скорее всего, лишь равнодушно посмотрит и прикроет за собой дверь, уходя. Но от этого Вячеслав чувствовал себя еще хуже.
Но самым страшным было то, что Татьяна не войдет.
Вячеслав, не говоря ни слова, отвернулся от любовницы. Ее экзотичная красота сейчас была слишком яркой, и неуместной. Он понимал, что глупо винить Милу, в том, что она хорошо выглядела, но не мог не думать о несоответствии ее вида с тем состояние, которое навалилось на него.
– Прости, если расстроила тебя. Но я не могла оставаться в стороне, когда с тобой такое случилось. Я знаю, что ты переживаешь, и приехала тебя поддержать.
Она подошла к нему со спины и обняла, сомкнув руки на его животе. Он почувствовал, как Мила прижалась к нему щекой, и ее дыхание обожгло заледеневшую спину.
– Милый. Мне так жаль, – ее слова звучали искренне. – Хочешь, я спущусь и порошу приготовить тебе кофе покрепче. А ты пока прими душ. Потом поговорим. Если захочешь. А если нет, то просто помолчим.