Страница 91 из 91
Делегации аналогичных судов, которые до этого мирно дремали в своих ложах, сразу оживились. Но самая бурна реакция была среди ранее зевавших на галерке журналистов. Те вскочили с мест и застрочили в блокноты. И несколько вспышек фотоаппаратов сверкнули. Ну да, им сегодня будет хоть что-то написать большее, чем дежурные заметки в разделах светской хроники.
Я закончил речь фразой:
— И мне как-то всё равно на ваши решения. Ну подумаешь, отлучили от некоторых светских событий и, как вы их называете, приличных домов. Сдались они мне! У меня свой дом есть, и я в нем если пожелаю, буду званые вечеринки для молодежи устраивать. И еще у меня есть девушки, все самые замечательные. Вот, пришли поддержать меня.
В зал вошли все мои девчонки, и тут уже стариканы и старухи благородного происхождения аж повскакивали со своих мест и заорали чуть не все разом. Делегации тоже вскочили, а школьники только рты разинули. Но самая бурная реакция случилась у журналистов. Еще бы! Тем сегодня светили места на первых страницах.
Впрочем, что-то сказать получилось только у Вики. К ней подскочил распорядитель суда и заорал:
— Тут все простолюдинки! Но вы надели перстень благородной! Знаете, что вам за это грозит?
— Я по праву надела его, — улыбнулась бывшая принцесса, благо вуаль губ не закрывала. — И вы, думаю, сами это подтвердите. Только моё инкогнито потрудитесь сохранить.
Дальше Вика отвернулась от зала, так чтобы её видел только этот дед, и на секунду приподняла вуаль. Но тот не смог тут же подтвердить её права на перстень, потому что у него была уважительная причина. Сердце. Старикан чуть не упал, схватившись за грудь, и мне пришлось даже поддержать его пока не подбежали целительницы, постоянно дежурившие в зале. Но такой реакции остальным хватило. Наверняка все догадались, кто Вика, но прямого подтверждения для прессы хотя бы не было. А то получился бы уже перебор.
Когда от нас потребовали уйти, то мы постояли в холле, чтобы убедиться, что решение суда такое, какое и требовалось. Меня ограничили в правах на три года. Высшая мера, которую может наложить этот суд за поведение, не соответствующее званию благородного, но такое, которое не попадает под статьи уголовного кодекса. И прав меня лишили, конечно же не всех, а только принимать участие и голосовать в любых органах управления. Ну еще вообще присутствовать на любых балах и других официальных тусовках. Что ж делать… Меня там и так не особо ждали, так что потеря не велика.
— Ну и отлично, — прокомментировала Вика. Затем кивнула на журналистов, которые кружили вокруг нас как акулы и постоянно мигали вспышками фотоаппаратов. — Благодаря этим ребятам, заботиться о том, что решение суда тихо порвут, не нужно. А какая у нас всех минута славы! Особенно у тебя, Андрей.
— Был я позором семьи, — хмыкнул я, отрицательно покачав головой на очередную просьбу интервью, — а стал позором царства. Расту!