Страница 36 из 102
Глава 10 Дурные уши, пустые ножны
Кабинет резиденции полнился скрипом пера и запахом чернил. Затянувшееся молчание заставляло агента нервничать, о чем свидетельствовало подергивание хвоста и вдернутые уши.
— Плащи и плащи — тоже мне, катастрофа… «Пламенный восход» для бедных!
Мнимое безразличие портили нотки неприязни. Купание в фонтане на городской площади она восприняла за личную обиду.
Подняв взгляд от докладных записок, инспектор смерил девушку. Молода, сильна, привлекательна, — ни в какое сравнение с прежней голодающей воровкой, сумевшей срезать сумку у дознавателя. Взять ее в свиту стало правильным решением. Но не все надежды оправдались — спустя столько лет она так и осталась простым инструментом.
Его ошибка, его недочет — через гордыню взращивая привязанность агента, он навсегда закрыл ей путь в кандидаты. Прав был старый судья, самое сложное в их служении — подготовить свою смену.
Мысленно отбраковав полевого агента и пометив ее для устранения когда появится первый же достойный кандидат, инспектор не сдержал легкой усмешки. Привычка.
Когда эпопея, идущая сквозь поколения, завершится, нужда в преемниках отпадет.
Восприняв мимолетное веселье судьи на свой счет, девушка побледнела и вскочила с кресла:
— Я вовсе не ставлю ваш авторитет под сомнение! Ваша воля моими руками, — одно слово, и я приведу лазутчика еще до заката!
Заискивающий взгляд шел об руку с учащенным дыханием. От ее желания угодить закололо в висках.
Глупость. Звенящая глупость… Новая надежда обернулась прахом — она до сих пор в него влюблена. Давние попытки воспитать из нее преемницу, агент тоже восприняла за личное.
Отложив перо на чернильницу, инспектор взялся за лежащий на столе плащ:
— Свыше сотни таких розданы посетителям блудного дома. Что это значит?
От менторского тона девушка задумчиво нахмурилась, но быстро сдалась:
— Да ничего не значит… Клеберский выродок ночь напролет раздавал. И мне этот выдал, даже не спросив, чего вдруг хвостатая позабыла в блудильне… — кивнула она на плащ в руках инспектора.
— Совершенно верно. — неожиданное согласие заставило подчиненную удивленно качнуть хвостом. — Ничего не значит.
Плащи выданы всем желающим совершенно бесплатно, и теперь городская площадь пестрит розовым. Просто и тонко. Исключительно тонко.
— Да что тут тонкого⁈ — вспыхнула лазутчица, восприняв все как «похвалу соперника». — Плащи дурацкие… Бисер мечет, внимание отвлекает! Губы в бессилии дует!
Отвлекает, привлекает, распыляет, скрывает, выпячивает, уводит… Прежний судья говорил, — один кинжал в ночи дороже тысячи мечей на рассвете. Что бы он сказал на эти плащи? Сотня жалких тряпок оказалась острее любого кинжала.
Четвертый знал, что делает. Знал, что за каждым шагом следят, знал, что не сможет ничего скрыть. Знал и перевернул все с ног на голову, заставив агентов сбиваться с ног, в попытках угнаться за тенями.
Да, большинство из плащей, всего-навсего обыватели. Охотники до дармовщины, не имеющие к заговору никакого отношения. Но большинство это не все. Мешок яда безобиден, убивают щепоткой.
Даже если плащи отвлекающий маневр, их невозможно игнорировать.
— А если взять пару дюжин и за языки подергать? — девушка лезла вон из кожи, стараясь проявить себя. — Дайте день и напарников, я мигом все выясню!
— Каковы гарантии, что среди пары дюжин найдутся нужные?
Прикушенная губа агента в очередной раз свидетельствовала о незрелости. Потерю интереса судьи она воспринимала болезненно.
Гарантий нет, а риск есть. Страх отличное оружие, но обоюдоострое — не стоит лишний раз стращать горожан. Десятке агентов не справится со вспыхнувшим бунтом. Четвертый не просто распыляет наши силы, он провоцирует на ошибку. Фатальную ошибку.
— Тонко. — еле слышно сказал инспектор, не обращая внимания на надутые губы подчиненной.
— Шанс, один шанс! Я не подведу, вот увидите! На площади ему попросту повезло!
— На площади он был один. А сейчас в компании гибрида и чистокровного свежевателя.
И как ему только удалось завербовать одну из островных тварей? Чем купил, что пообещал? Даже старый судья так и не добился лояльности от Живореза, несмотря на все предоставленные тому преференции. Так как же Четвертому удалось заполучить сородича?
— Я справлюсь! Вместе с отморозками мы их запросто возьмем! Всех!
Звенящая глупость…
— Если позабыла про популярность Четвертого среди простолюдинов, то вспомни хотя бы про лояльность стражи.
Не зря Четвертый назначил на место погибшего сотника именно одноглазого дружинника. Рыжеволосого великана любили. За нрав, за силу, а главное, за кошели, что он позволял набивать на «конелюбах» А новый посадник никак не уразумеет, что преданность зиждется отнюдь не на бумаге и законах. Не прошло и сезона, а стражники уже брезгливо кривятся при упоминании некогда любимого князя.
Не понадобилось ни подкупов, ни шантажа, а только ненужный человек не на том месте.
Тонко. Исключительно тонко.
Глядя как опускаются уши у расстроенного агента, инспектор ощутил давно позабытую досаду. Не из-за способной, но импульсивной девушки, а по вине судьбы. Ведь какой мог бы выйти кандидат… Барона затмить способен. Впрочем, он его и так затмил. Затмил и заставил инспектора собственноручно уничтожить собственного кандидата.
Права оказалась Фальшивка, когда ухмылялась на допросах — он умеет удивлять.
Но пустое. Стража прополота, информаторы уничтожены, младший Рорик в паре дней пути. Когти вырваны, зубы спилены. Как и его предшественники, Четвертый непременно огрызнется в последний раз. Опасно, отчаянно, на пределе сил. Но тщетно.
Ни гибриду, ни даже чистокровному свежевателю никогда не справиться с княжеской дружиной. А после суда над бывшей графиней, стул зашатается и под Четвертым. Не сразу, но достаточно быстро простолюдины отвернутся от своего любимца, лишая его защиты. Побежит ли он, спрячется, или попытается укусить — итог единый.
Но все же что-то тут неладно. Слишком быстро расправился с советником, слишком рано вернулся в Грисби. Знал, точно знал что его ждет, но все равно вернулся. С сотней всадников.
Агент усиленно сопела, пытаясь привлечь внимание к своей обиде, но инспектор уже взялся за перо. Речь для дознавателя сама себя не напишет, а несмотря на все достоинства, импровизатор он никудышный.