Страница 13 из 64
Дерьмо.
Всю дорогу Молли просила действовать по пятой (прим. пер.: Пятая поправка ― одна из десяти поправок в рамках «Билля о правах» (Bill of Rights), внесенных в Конституцию Соединенных Штатов (1791). Гарантирует гражданину соблюдение надлежащей правовой процедуры (due process) в случае его ареста или суда. Особое значение имеет право не свидетельствовать против себя (что неофициально называется «действовать по пятой»)), а я пыталась представить и подготовиться к любому сценарию, который мог меня ожидать. Наконец, сдавшись и открыв текстовые сообщения, я игнорировала всех, кто не был указан как мама или папа. Холодок пробежал по позвоночнику, когда я заметила имя Боди. Задержав большой палец на его сообщении, я подумала, не открыть ли его, решив, что лучше быть готовой к любой опасности, но потом напомнила себе, что я свободна. Я отказалась менять себя, потому что кто-то хотел запугать меня. Боди был никем. Он больше не мог причинить мне боль. Я победила.
Проигнорировав его сообщение, продолжила прокручивать страницу, но не нашла ничего от родителей, кроме единственного телефонного звонка, сделанного рано утром.
Я предполагала, что они будут недовольны, но они всегда поддерживали меня и мои решения ― они позволяли мне совершать ошибки, и, несмотря на обвинения Остина, я принимала последствия и делала все возможное, чтобы исправить их самостоятельно. Но это было не похоже на мои обычные выходки, это касалось не только моей репутации, и если в большинстве случаев мои проделки разлетались только по социальным сетям и случайным журналам, то с папиной кампанией я знала, что все распространится более масштабно.
Именно мысль об этом заставила меня напрячься, когда я открыла дверь в их дом.
Мама поднялась со своего места на краю лестницы с выражением разочарования и предостережения. От сочетания этих эмоций по моим венам прошлась зловещая волна. Я замедлила шаги и попыталась улыбнуться. Она выглядела так же непринужденно, как всегда, в дизайнерских джинсах и блузке, ее макияж подчеркивал такие же карие глаза, как у меня, а темные волосы были уложены в идеальную прическу.
― Привет, мам.
Она сократила расстояние между нами и обхватила мое лицо нежными руками. Знакомое движение успокоило, но то, как она смотрела на меня, словно на незнакомку, лишило спокойствия. Она никогда раньше не сомневалась во мне, за исключением случая в старших классах, когда я устроила вечеринку у костра, и приехала полиция. Даже тогда в ее взгляде читалось «какого хрена», а не «кто ты такая».
Я чуть не расплакалась, когда она крепко обняла меня и прошептала, что любит.
― Пойдем. Твой отец ждёт.
― Думаешь, стоит? Может, мне сбежать в Мексику?
― Я воспитала тебя лучше. Мы не бежим от проблем.
― Знаю, ― пробормотала я, но оценила напоминание.
Папа обернулся, когда мы вошли в кабинет, сжимая в руке стакан с янтарной жидкостью. Он оглядел меня с головы до ног, как делал всегда, когда я появлялась. По его словам он делал это, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. «Я жду того дня, когда ты придешь ко мне со сломанной или отсутствующей конечностью».
Я ждала обычного приветственного кивка, но его не последовало. Вместо этого он изучал меня, как и мама. Его бледно-голубые глаза потускнели от мрачных теней. Короткие светлые волосы торчали в разные стороны от того, что он грубо проводил по ним руками. Если раньше я не знала, насколько все плохо, то теперь поняла. По тому, в каком беспорядке были его волосы, можно было судить о степени стресса отца, а сейчас они выглядели словно неровная колючка.
― Если хочешь выпить днем, тебе нужно только свистнуть. Ты же знаешь, я всегда готова, ― пошутила я, отчаянно пытаясь разрядить обстановку.
Человек, который всегда улыбался мне с самого детства, не смеялся. На мгновение он прикрыл глаза, а затем перешел к делу.
― Я всегда был снисходителен к тебе, Рэйлинн. Но это? Думаешь, для подобных выходок подходящее время?
Хорошоооо. Очевидно, мы обойдемся без любезностей. Ну, как бы я ни облажалась, ему тоже придется кое-что объяснять.
― Ну, ты не улучшил ситуацию, когда попросил своего секретаря забрать меня из аэропорта и притвориться, что брак настоящий.
Он так резко повернул ко мне голову, что я испугалось, что у него будет травма шеи.
― Это не настоящий брак?! ― крикнул он.
― Нет. Я же говорила тебе, что никогда не выйду замуж.
Его челюсть отвисла в неверии. Я стояла, пытаясь держать голову высоко поднятой, пока он пытался перестроить ситуацию в своем сознании.
― Твою ж мать, ― пробормотал он.
Его рука снова взлетает вверх, ероша и без того растрепанные волосы.
― Ты бы узнал это, если бы сначала поговорил со мной, а не строил собственный план.
― Ты не брала трубку. Что мне оставалось делать?
― Не обращать на это внимания.
― Ха. ― Он изобразил смех. ― Это сложно сделать, когда ты выходишь замуж в Вегасе. За тобой сейчас следят как никогда, ты была в Вегасе с Новой и Паркером. Тебя не могли не заметить. Добавь сюда социальные сети, и не обращать на это внимание было невозможно, ― выдохнул он, теряя терпение.
Он покачал головой, глядя в сторону, а затем одним глотком допил остатки своего напитка.
Впервые за двенадцать лет, прошедших с тех пор, как папа удочерил меня после женитьбы на маме, его разочарование тяготило меня. Словно освящение перед зеркалом, от которого я не могла отвести взгляд, реальность поглотила меня. Я хотела отвести взгляд, но не смогла.
Я была разочарована в себе.
Я все испортила. Люди, которые никогда не злились на меня, были в бешенстве. Невозможно отрицать, что я облажалась по-крупному. Не своими пьяными выходками или дерзкой натурой, которые нравились СМИ, а тем, что причиняю боль окружающим меня людям.
― А как же Боди? ― спросила мама.
Я вздрогнула, упоминание его имени словно гвоздь на меловой доске.
― Мы расстались.
― Что? Когда?
― В день моего отъезда. Значит, вчера.
― Все в порядке? ― спросила она так искренне, что это застало меня врасплох, и маска, которую я всегда надевала, когда говорила о Боди, сползла.
Ее глаза сузились от того, что она увидела, и я быстро постаралась взять себя в руки. Если я думала, что папа разочаровался во мне из-за свадьбы, то это и близко не стояло с тем, как была бы опустошена мама, узнай она, как долго я оставалась с Боди после того, как он впервые применил насилие по отношению ко мне.
― Да. Пришло время, ― безразлично ответила я.
Я поняла свою ошибку, когда ее глаза сузились еще сильней. Я ни к чему не относилась безразлично. Я была решительной и смелой в своем выборе. Делала все со страстью, никогда не сомневалась, как сейчас.
Решив, что папа ― более безопасный вариант, чем мама, пристально изучающая меня, я обратилась к нему:
― Послушай, пап. Я объясню все прессе, и мы добьемся аннулирования брака. Твоя кампания добивается отмены двойных стандартов, и мужчины постоянно сталкиваются с подобными вещами ― женщины тоже могут.
Он покачал головой еще до того, как я закончила приводить свои доводы.
― Рэй, мне уже звонят инвесторы и спонсоры и спрашивают, поддерживаю ли я связи на стороне. Моя кампания сосредоточена на верности и преданности. Несколько дней назад ты приходила на ужин с Боди, а теперь замужем за Остином, ― объяснил он. ― Это не просто объяснить. Не сейчас.
Эти последние два слова повисли, словно гильотина, ― зловещие и приведшие к моему окончательному падению.
― Что значит «не сейчас»?
― Ты знаешь, что мне нравятся все твои безумные выходки. Я поддерживаю твою независимость и выражения несогласия нормам. Мне нравится, что ты смелая женщина, показывающая пример другим женщинам и молодым девушкам, что нет ничего плохого в том, чтобы искать собственный путь.
Я знала это. Когда мне было семнадцать, я сказала ему, что не хочу выходить замуж и становиться первой женщиной-президентом, которая будет спать с кем попало. Он рассмеялся и сказал, чтобы я делала то, что делает меня счастливой, пока я в безопасности и живу в ладу с собой.