Страница 2 из 4
К моему удивлению, он очень скучающе и без возражений сообщил мне номер подъезда и квартиры. А ещё ему пришлось спуститься за мной, так как консьержки почему-то не работают в четыре утра первого января.
Я зашла в чистую, достаточно просторную квартиру. Он пригласил меня жестом на кухню, а сам ушёл в ванную. Я села за стол и стала оглядываться. Так странно я не справляла ещё Новый год. Какая-то чужая квартира, мой муж, которого я знаю шестнадцать лет, почему-то теперь здесь, а я у него в гостях.
Выйдя из ванной, он встал напротив меня, скрестил руки на груди. У меня полились слёзы. Всхлипывая и постоянно вытирая нос, я спросила:
– Что происходит?
– Мне кажется, я полюбил другую женщину. Вот видишь, даже кольцо снял, – сухо сказал он и показал правую руку.
Всхлипывать и вытирать нос я резко перестала.
Все мы остаёмся детьми, сосланными во взрослую жизнь.
Джон Брэдшоу
Глава 2. Детства яркая пора
– Это тётя Надя. Она хочет с тобой познакомиться.
Пятилетняя я переминаюсь с ноги на ногу в просторном отцовском кабинете, мне он тогда казался очень большим. Я была на седьмом небе от счастья и гордости: ни у кого из отцов не было такого кабинета, это я почему-то знала наверняка, а у моего был. Ко мне склонилась тётка с неестественно выпученными глазами и улыбаясь стала мне говорить о том, какая я прехорошенькая. Потом отец пошёл выполнять свои суперважные задачи, ведь ни один отец не может выполнять такие задачи, какие под силу моему, это я тоже знала наверняка, а меня оставил с пучеглазкой. Она провела со мной весь рабочий день, я печатала на машинке и чувствовала себя тоже суперважной: я вся в отца.
По дороге домой отец расспрашивал о впечатлениях от тёти Нади, а я рассказывала о впечатлениях от печатания на машинке, потому что они перекрывали все другие чувства.
А потом была поездка в лесничество. Там, оказывается, находилась дача тёти Нади, и там мне должно быть очень хорошо, по словам отца, а маме это рассказывать необязательно. Потом было много этой тёти, которая уже лезла обниматься при встрече со мной.
– Это мой друг и коллега, – говорил мне отец. – Она очень хорошая и уже тебя полюбила.
Мои родители прожили долгую совместную жизнь. Я не буду, да и не в праве разбираться в том, кто сломил их союз. Не буду освящать нашу жизнь в тот период, период распада, разложения их брака. Понятно одно, что из-за неспособности справиться с надвинувшимся на них кризисом и охлаждением в отношениях, они потеряли возможность и силы для проявления заботы и любви по отношению к нам – своим детям. Каждый из них пытался найти свою опору – отец на стороне, а мама в нём. А мы должны были справляться сами, и мы справлялись. Каждый как умел. Больше всех досталось моей сестре. Вспоминая тот период сейчас, я поражаюсь её стойкости духа и воли. Она уже была достаточно взрослой, чтобы понимать весь ужас происходящего, но, конечно, она была еще ребёнок, который нуждался в родителях, их любви и помощи. Она мой герой, мой самый родной человек и моя любовь.
Я вышла из детства травмированным человеком, со стойким убеждением и нежеланием повторить судьбу мамы. И мне это удалось! Даже несмотря на похожесть моей жизненной ситуации с её, я нашла в себе силы опереться на себя. И через эту опору строю отношения со своими детьми и близкими людьми. Я точно знаю, что для моих детей этот период не лёгок, но у меня есть силы, чтобы не уйти в детскость и не подменять наши роли. Я сейчас именно мама для них, мама, которая выводит и себя и их из сложившейся ситуации максимально сохранно. В моих отношениях с дочками нет токсичности и манипуляции. Поэтому нет, конечно, нет, я не повторила судьбу своей мамы, я строю свою.
В моём очень далёком детстве, до появления в нашей жизни коллеги тёти Нади, было счастье. Живя в коммунальной квартире, мама смогла выстроить настолько добрые и лёгкие отношения с соседями, что мы собирались большой, дружной компанией и устраивали творческие вечера. Было весело и тепло. Сейчас, меня всё больше посещают именно эти воспоминания. Перефразируя знаменитую цитату, ошибочно приписываемую Оскару Уайльду, а на самом деле принадлежащую Маргарет Волф Хангерфорд – счастье в глазах смотрящего. И пусть так и будет, даже нейроны моего головного мозга пусть подбрасывают только розовую ретроспекцию, хотя бы из моего детства.
Но всё же, прошлое не могло не привести к определённым выводам, даже к жизненным аксиомам я всё же пришла. Пусть они болезненны и вынесенные из травмированного разума ребёнка, а потом и подростка, но всё же они сформировали некоторые жизненные ориентиры, принципы и мою нравственность:
Никакой дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Кто-то из них или же они оба хотят более близких отношений.
Фигня на постном масле, что крепкую семью невозможно разбить. Где вы видели идеальные семьи? Их нет. В каждой семье есть периоды отдаления, кризиса, переосмысления крепости и важности союза. И именно в эти моменты очень легко посмотреть на сторону, ведь на стороне вроде лучше, теплее, заботливее и вся остальная розовая хрень.
Нет никаких добрых тёть с папиной работы, есть заинтересованные. Дорогие мужчины, не будет взрослая тётка нянчиться с вашим ребёнком просто так. Ей надо повысить свою значимость перед вами. Это обычная манипуляция, причём очень низкая. Целью может быть повышение зарплаты, если вы начальник, или же получение вас целиком.
– Вы забудете. Так устроена жизнь. Со временем всё стирается.
Воспоминания бледнеют, боль стихает.
…
– Я сказал «стихают», «бледнеют», – но не исчезают.
Толстая тетрадь. Агофа Кристоф
Глава 3. Мой первый флешбэк
Я сидела на чужой кухне в новогоднюю ночь и плохо понимала слова, которые донеслись до моих ушей. Этого просто не может быть. Что значит фраза: «Полюбил другую»? Её смысл не был доступен мне тогда.
А он продолжал говорить:
– Ты понимаешь, что как мы живём, так жить нельзя. Ты меня душишь. Ты постоянно всем недовольна. Ты меня выгнала из собственной квартиры…
– Кто она?
– Это не важно. Она очень порядочная и благородная. Она совсем не пользовалась ситуацией. Она очень хорошая.
– Это Таня?
Я вспомнила, как моя младшая дочка, съездив пару месяцев назад на работу к папе, потом весь вечер рассказывала о великолепной Тане, которая играла с ней весь день.
– Нет, не она.
Было ещё много слов и слёз, я не могла уместить в голове, как человек, который пару недель назад говорил мне о своих чувствах, сейчас так просто говорит о чувствах к другой. Сняв обручальное кольцо, я положила его на стол и ушла.
– Счастья тебе, – услышала я в спину.
На этом моя прошлая жизнь закончилась.
Стадии принятия неизбежного закружили свой хоровод. Они сменяли одна другую, не переставая. За десять минут я могла испытать и гнев, и торг, а отрицание с депрессией фонили постоянно. Вот самой стадии принятия было совсем не видать.
– Я взяла тебе вкусный кофе и пирожное, – сказала Яна, садясь в машину.
Она была со мной с самого утра. Очень сильно поддерживала и повезла меня к какому-то монастырю.
Потом наступила долгая и липкая пустота. Я пыталась узнать хоть что-то про своего мужа. Готовила ему торт, предлагала свою помощь. Да, слово «гордость» тогда совсем выпало из моего лексикона.
Телефон назойливо присылал уведомления, кто-то звонил, писал, но это были не те сообщения, которые я хотела видеть. Я перестала есть и спать.