Белая кровь Тавриды

– У вас плохое настроение? – полковник Пауль Гартман улыбнулся.

– Немногим хуже, чем у вас! – мрачно парировал гауптман.

– Ну, у меня-то с настроением все в порядке! – полковник не переставал улыбаться. – Мы с вами разведчики. А разведчик должен контролировать свое настроение. Всегда и везде! Тем более что наше начальство по большому счету право. В последнее время наши успехи весьма и весьма скромны. Если не сказать большего…

– В последнее время наши успехи скромны не только у нас! – скривился гауптман Кляйн. – Фронт тоже катится на запад, как волна. Того и гляди, эта волна накроет нас!

– А уж это и вовсе никуда не годится! – с отеческим упреком произнес полковник Гартман. – Это называется распространение панических слухов. Вы знакомы с приказом фюрера? Знаете, что грозит тем, кто распространяет такие слухи?

– Я говорю правду! – мрачно возразил Кляйн.

– Правда на войне – это бессмыслица, – сказал Гартман. – Была бы на этом свете хоть какая-то правда, то, может, и войны никакой бы не было. Правда на войне – скверное оружие. Ложь куда надежнее. Запомните это, мой мальчик. И возьмите себя в руки.

– Извините, – буркнул Кляйн.

– Вот так-то гораздо лучше, – примирительно произнес полковник. – Значит, берем в руки привычное для нас оружие и приступаем к боевым действиям. Итак, что у нас нового и утешительного? Какие гениальные мысли посетили вашу светлую голову? Уверен, что ваша голова просто-таки переполнена такими мыслями. Выкладывайте.

– Совсем недавно наша доблестная армия вынуждена была покинуть Крым, – помедлив, начал Кляйн.

– К сожалению, это так, – подтвердил полковник Гартман.

– Мы сейчас находимся в Констанце, – продолжил Кляйн. – Если провести прямую линию между нами и Крымом, то такая линия будет очень короткой… Разумеется, тут нужно учитывать, что эта условная линия пролегает через море.

– То есть вы предлагаете забросить в Крым диверсионную группу через море, – догадавшись, к чему клонит гауптман, нахмурил брови полковник Гартман.

– Именно так, – подтвердил Кляйн.

– Припоминаю, мы уже пытались таким способом забросить диверсионную группу, – скептически произнес полковник. – Правда, не в Крым, а в Одессу, – но какая разница?

– В нашей работе без ошибок не обойтись, – возразил Кляйн. – И если их учесть…

– Продолжайте, – примирительно произнес полковник. – И не обращайте на стариковское ворчание внимания. Итак, вы предлагаете забросить в Крым диверсионную группу? Зачем же? Меня интересует конкретная цель. Без всяких лирических нюансов.

– Соль, – коротко ответил Кляйн.

– Виноват, не понял…

– По последним данным нашей разведки, Советы приступили в Крыму к добыче соли. Разумеется, в промышленных масштабах.

– Вот как, – с некоторым удивлением произнес Гартман. – Быстро это у них…

– Быстро, – согласился Кляйн. – Большевики вообще люди действия, что бы про них ни говорили…

– Продолжайте, мой мальчик, – сказал полковник. – Итак, большевики начали в Крыму добывать соль в промышленных масштабах. И что же?

– Разве вы не понимаете, какое значение имеет соль? – с удивлением глянул на полковника Кляйн. – Это не только важный продукт питания. В данном случае это еще и элемент большевистской пропаганды и политики. Вот не успели большевики войти в Крым, как уже приступили к добыче соли. А если к тому же учесть, что других крупных месторождений соли поблизости нет… Это же так очевидно!

– Я очень рад, что вы это понимаете, – полковник Гартман снисходительно улыбнулся. – Разумеется, я это понимаю тоже. Просто мне хотелось узнать вашу точку зрения. Я слушаю вас. Продолжайте.

– Итак, добыча соли – одно из первых успешных действий большевиков в Крыму, – продолжил Кляйн. – Это, если угодно, не только производственный процесс, но и символ мирной жизни. И вот если этот символ уничтожить… Таким способом мы можем добиться многого. Во-первых, нарушится снабжение действующей армии солью. Прошу эти мои слова воспринимать без всякой иронии. Соль – очень важный продукт…

– Я вас внимательно слушаю и ничуть не возражаю, – сказал полковник Гартман. – Больше того – я с вами полностью согласен.

– Так вот, – продолжил Кляйн. – Действующая армия… Кроме того, без соли останется и гражданское население. А это также немаловажный фактор. Основной продукт питания в Крыму – рыба. А что такое рыба без соли? Голодающее мирное население – это наше оружие против большевиков. Это очень действенное и эффективное оружие!

– Я полностью согласен с вами, – поощрительно произнес полковник Гартман.

– Если нам удастся вывести из строя соляные промыслы в Крыму, то это оружие непременно сработает, – пояснил Кляйн. – И в военном, и в политическом смысле. Такова идея.

Гауптман Кляйн умолк и выжидательно уставился на полковника. Гартман же какое-то время молчал. Он размышлял.

– Что ж, идея хороша, – сказал наконец он. – Хороша как теория. Ну а что на практике? Я так понимаю, что у вас имеются и практические соображения?

– Разумеется, – ответил Кляйн.

– Выкладывайте – причем во всех подробностях, – велел полковник. – Вы же знаете, как я ценю подробности. Именно в них и кроется суть любого дела.

– Нашими специалистами разработана специальная операция под названием «Соленый шторм», – сказал Кляйн.

– Название – по существу, – одобрил полковник. – Но название – это только слова. Важна суть.

– Разумеется, – кивнул Кляйн. – А суть такова…

Глава 5

Старший лейтенант Красной армии Иван Гадюкин попал в плен в начале сорок третьего года. Точнее сказать, в конце февраля. Нет, он не сдался добровольно, он сражался до конца. А конец был таков: в окоп, где находился Иван, угодил вражеский снаряд. Каким-то чудом Ивана не задело осколками, его лишь оглушило взрывом, и он потерял сознание. Очнулся же он от человеческих голосов. Говорили на немецком языке. Так Иван Гадюкин попал в плен.

Его не расстреляли, хотя он и был командиром Красной армии. Его отправили в концентрационный лагерь. Лагерь, насколько уяснил Иван, располагался на территории Румынии. Как и все прочие пленные, Иван ожидал смерти. Что можно еще ожидать в концлагере, кроме смерти? А умирать он не хотел. Он надеялся выжить любым способом. И вскоре возможность выжить ему представилась.

Да, конечно, это было предательство. Но Иван Гадюкин особо не размышлял на эту тему. Он был напуган и подавлен, ему хотелось жить.

А способ был таков. Однажды утром, а была уже вторая половина апреля, всех пленных выстроили на плацу. Для чего – до поры до времени никто из пленных не знал. Томясь в неизвестности, пленные простояли на плацу больше часа. А затем перед ними возникли какие-то странные люди. Это не были немцы – они говорили на чистом русском языке. Как скоро догадались пленные, это и впрямь были русские, но эти русские сотрудничали с немцами и хотели завербовать в свои ряды пленных. О чем они и сообщили пленным с присовокуплением, понятное дело, всяческих заманчивых обещаний. И главным обещанием было то, что пленные таким образом сохранят себе жизни.

Мало кто из пленных поддался на эти льстивые и вероломные обещания. А вот Иван Гадюкин поддался. В числе немногих добровольцев он сделал три шага вперед.

Тех, кто вышел из строя, сразу же усадили в грузовик и под конвоем куда-то повезли. Куда именно, никто, разумеется, не знал. Никто из пленных даже предположений на этот счет не строил. А просто они сидели в грузовике, рядом сидели настороженные немецкие солдаты с оружием, а грузовик все ехал и ехал… Не было даже возможности определиться, по какой местности они едут: кузов грузовика был покрыт тентом.

Наконец грузовик остановился. Пленным велели выгружаться. Была ночь. Невдалеке темнели какие-то здания. В одно из таких зданий пленных и загнали. Внутри здания горел тусклый свет, а вдоль стены тянулись одноярусные деревянные нары. Причем с каким-то подобием постели. На эти-то нары уставшие пленные и упали.