Аукцион

– А что же тогда? Люди?

– Быть может, конкретные. Имеющие права голоса, – едва улыбнулся начальник Леши.

– В таком случае явно не недвижимость… – задумчиво обронил Валерьян Петрович.

– Да уж, честь нынче весьма подвижная штука, мой друг, – мягко улыбнувшись, сказал адвокат.

Повеселевший Валерьян Петрович, переполненный мужской силой и желаниями, стал переглядываться с молоденькими посетительницами “Каприза”. Их было в зале во множестве, несмотря на самое начало дня. Надо сказать, дамы охотно отвечали на его знаки внимания. Еще бы! Такой представительный господин. В какой-то момент Валерьян Петрович настолько увлекся, что даже случайно ущипнул принесшего очередной графин Василия за мягкое место. Как сказал: по очевидному недоразумению…

Застолье кончилось тогда, когда Валерьян Петрович апатично уставился осоловевшими глазами в зеркальный потолок. Начальник сразу же поспешил оплатить счет и обеспечил машину для дорогого и вдрызг пьяного гостя. На сегодня рабочий день для того закончился.

– Ну что, мой товарищ, – обратился начальник к Алексею на выходе из ресторана. – Ты понял насколько важны незначительные, но весьма точные траты во времена оценочной и избирательной справедливости? Нельзя экономить на благодушии сильных мира сего…

– В некотором роде…

– Ты умный малый. Только не болтай лишнего. Настало время перенимать настоящее ремесло. Я, увы, постепенно сдаю свои позиции. Впрочем, на сегодня все. Отправляйся домой и хорошенько подготовься к ужину с Лоли. Поверь, вечером тебе предстоит не менее ответственное дело.

***

Задумчивый Алексей медленно брел домой по главному проспекту города. Энтузиазма начальника по поводу предстоящего ужина он совершенно не разделял. Сказать больше, он от чего-то догадывался, что вертихвостке Лоли он понадобился для некоторых…особенных дел. Далеких от хотя бы легкой романтики.

Недалеко от дома молодой человек совершенно случайно стал частью демонстрации. Стихийное шествие перекрыло все движение и несло с собой плакаты и яркие лозунги. Однако понять суть требований галдящих людей у Алексея не получалось. То ли вино дало ему в голову, то ли сами вопрошавшие были совершенно нетрезвы.

– Вы не подскажите, о чем вещают господа с мегафонами? – обратился юноша к невысокому седому старичку в рубашке и шортах.

– А черт его знает… Патриотическое что-то. Значит, поддержать надо! Ура, товарищи! Родина! Да здравствует Город N! – радостно воскликнул старик, и его слова подхватила разношерстая толпа.

– Вперед за Город N! – закричал кто-то.

– Да здравствует победа!

– Вперед за “Молотобойца”! – проскандировал кто-то. Видимо, ярый фанат местной футбольной команды.

– Вперед! Ура “Молотобойцу”! – горячо поддержали другие.

– Ура товарищу Апельсинову!

– Мо-ло-то-бо-ец!

– Враг не пройдет!

– Боже царя храни! – воскликнул Алексей. Творившийся беспредел позабавил юношу, и он решил подшутить. Но юмор народ не распознал: разгоряченная толпа бездельников с удовольствием подхватила слова помощника адвоката и принялась усердно скандировать: “Боже царя храни”. Пока в какой-то момент опомнившиеся организаторы приводили подшефных в чувство, Алексея и след простыл…

Когда дверь родной квартиры со скрипом открылась, напряженный и несколько взбудораженный Алексей почувствовал объятия гармонии и покоя. Вдохнув ароматы уюта, юноша не спеша снял натершие ноги туфли, скинул пиджак на ближайший стул и проследовал прямиком в ванну. Принять душ.

Родителей еще дома не было – они возвращались с работы не раньше семи.

Закончив освежающие процедуры, Алексей завернулся в полотенце и решил заварить себе кофе.

Зазвонил телефон. Юноша нехотя поднял трубку.

– Я решил застрелиться, – заявил хриплый хмельной голос.

– Петя? Это ты? – нахмурился Алексей.

– Я стреляюсь, Леха… Вот возьму пистолет, заряжу одну пулю в ствол, взведу курок… – человек явно смаковал каждое слово в своем рассказе, – выкурю напоследок еще одну… последнюю сотую сигарету, приставлю ствол к своему гладко выбритом лбу и…

– Ага… ну ладно. Давай, пока, – безразличным голосом заявил Алексей.

В трубке раздалось задумчивое молчание.

– И что, ты совсем не хочешь остановить меня? – несколько обиженно спросил Петр.

– Нет.

– И даже немного поуговаривать? – совсем расстроился собеседник.

– Не вижу в этом смысла! – начал горячиться Алексей. – Если бы ты хотел застрелиться, то сделал бы это давно. А устраивать фарс из своей смерти – это просто недостойно мужчины. Будь самураем: прочти в тишине чувственные стихи и смело пусти пулю в лоб!

Петя цокнул языком.

– Но ведь тогда я просто сдохну… и все, – задумчиво проговорил он.

– Все верно, – подтвердил Алексей.

– Так это неинтересно совсем! – взвизгнул Петр.

– Совершенно точно.

– Я лучше посплю, – пробурчал неудавшийся самоубийца заплетающимся языком.

– Давай, завтра созвонимся, – вздохнул Алексей.

***

Меланхоличный закат широкой оранжевой полосой растекся по перистым облакам. При одном взгляде на него душу начинала пощипывать противная и въедливая тоска: она подобно старой бабке-карге на трясущих ногах шла по тонким струнам-нервам, расшатывая их до самой высокой ноты… Алексей пытался выдохнуть ее вон, задумать, закурить… Не получалось. А старый дряхлый автобус нарочито медленно двигался по шоссе вдоль прекрасного побережья, погрузившегося в задумчивую темно-оранжевую грусть…

– Молодой человек, а что вы стоите? –обратилась к Алексею старушка в смешном бледно-желтом чепце.

Пребывавший в своих мыслях помощник адвоката встрепенулся, окинул быстрым взглядом пустой (если не считать храпящего в самом конце салона пьяницы) автобус и непонимающе уставился на источник своего неожиданного беспокойства.

На него смотрели маленькие хитрые глаза пожилой женщины. Тонкий, длинный нос смущенно кренился в сторону.

– Извините, что? – переспросил Алексей.

– Говорю, в автобусе никого. Что вы стоите? – повторила старушка. Надо сказать, ни улыбки, ни усмешки, ни вопроса, ни даже, казалось бы, ожидаемого недоумения на лице бабушки не отразилось.

Алексей же еще раз оглядел овальное помещение салона, его синевато-серые потертые кресла, стальные поручни…

В вопросе женщины явно чувствовался подвох – так, по крайней мере, подсказывало Алексею его юридическое чутье…Надо сказать, молодой человек принципиально не садился в общественном транспорте – ехал всегда стоя, гордо задирая нос. По его глубокому убеждению, молодость позволяет человеку не пользоваться некоторыми… приспособлениями.

– Не хочется, – пожал плечами Алексей, посчитав разговор исчерпанным.

Но старушка и не думала успокаиваться.

– Вы меня этим унижаете, – заявила она.

Обескураженный словами старушки Алексей не сразу понял, что несколько секунд пялился на пожилую женщину с открытым ртом.

– Простите, но почему? – наконец вымолвил он, когда разум совладал с поводьями сознания.

– Вы показываете, что можете стоять. А мне с моими больными ногами это делать трудно.

Смесь бешенства и откровенного ехидства огнями заплясали в голове Алексея.

– Скажите, а вас не обижает автобус?

– Это чем же?

– Тем, что он может очень резво ехать, а вам в скорости возможно тягаться только с черепахой.

– Да вы просто хам! – лицо старушки тут же оживилось и налилось цветом справедливой ярости.

– Ни в коем случае! – лучезарно заулыбался Алексей. – Ваше отношение к моим словам не более, чем ваше отношение. Есть факт, что я стою, есть факт, что я сравнил вас с автобусом. То, что вас это обижает или унижает, само по себе не существует – это не более чем реакция части вашей нервной системы, прошедшей обработку предыдущим опытом и некими… свойственными вашему организму особенностями, которые по очевидному недоразумению называют характером. Я лично уверен, что это просто генетические сбои и даже больше – болезнь.