Один в поле...

Вернувшись домой первым делом проверил свою находку. Спит как суслик. Ну и пусть спит. Время второй час ночи. Подкинув дров в печь (теперь точно до утра хватит) все же погасил свет и пошел и решительно заглушил генератор. Вряд ли она всё-таки проснется до утра. А поберечь ресурсы всё ж таки стоит. Да и сам спать хочу уже нереально. Со свечой в руке вернулся в дом. Задумался: а куда самому спать ложиться? На кровать, оставив малявку на диване? Но как-то оно не того… Замерзнуть она уже не замерзнет, но с дивана свалиться ночью может запросто. Взять её с собой в кровать? А если опять потоп? Простыня-то ладно. Застирал и всё, а матрас? Спать потом на обоссанном матрасе? Брр… В итоге опять-таки лег рядом на диван. На клеенку. И сверток из полотенца с малявкой внутри к себе подтянул. Не то чтоб на грудь как раньше. А эдак скорее подмышку. Между мной и спинкой дивана. Эх ты, кроха… Не раздавить бы тебя ночью, нечаянно повернувшись. Впрочем, я сплю довольно чутко. И, именно поэтому не любил спать с кем-то. Ибо постоянно просыпался и, в итоге, толком и не высыпался ночью.

Так случилось и сейчас. Спал отвратительно. На малейшее шевеление ребенка тут же просыпался. И это ещё при том, что ребенок-то, как раз, вел себя практически безукоризненно. Не плакал ночью, больше не устраивал потопов, всю ночь тихонечко сопела мне в подмышку. Ну разве только то, что из полотенца выбралась, скомкав и запинав его ногами. Но это уже мелочи. В общем девочка наверняка отлично выспалась (возможно впервые со смерти родителей) хотя пару раз за ночь вздрагивала всем телом, чуть слышно хныкнув сквозь сон, но так и не проснулась. Лишь теснее прижималась и моему боку и успокаивалась.

А вот я не выспался совершенно. И встал потому, ни свет ни заря, совершенно разбитым. Но, все же, решил вставать. Все одно, не сон, а мучение. Выскочив на кухню побрызгал на лицо ледяной водой чтоб чуток взбодриться. Кстати, да… Воду эту же грел, хотел бульон сварить. Надо всё же заняться. Проснется же рано или поздно спящая царевна. И есть захочет. И начинать после голодовки все-таки действительно лучше с бульончика. Поставил воду на плиту. Сам же опять завел генератор. Подбросил дров и в печь, да и в бане заново растопил печку. (Блин, я и не думал, что дрова улетают с такой скоростью. Я-то еще радовался, что тут полный дровник. Да так тратить как я его — и на месяц не хватит. Надо что-то думать будет). Сам же взялся перебирать кассеты с фильмами. Хотел найти какой — нибудь с мультиками. Пусть хоть ребенок проснется под что-то знакомое. Увы, с мультфильмами среди кассет было туго. Лишь на одной было от руки написано: Алёша Попович и Тугарин Змей. Ну-у-у… Для трехлетней девочки конечно не совсем то. Это единственный фильм от его создателей, который и взрослые не отказались бы посмотреть, но все равно лучше чем ничего.

Вернулся в дом. Мелкая все еще спала. Хотя всё сильнее ворочалась. Я же подсоеденил видик к большому телевизору вместо приставки цифрового ТВ, и включил. Громкость сразу убавил до минимума, хотя она и так была невысока. Блин, сколько лет прошло. Я уже и подзабывать начал как видик включать-то… Но ничего. Вспомнил молодость. Вскоре с экрана уже доносилось тихонечко:

— Вот оно, иго чёрное. Недолго им пировать осталось. Сейчас отведают силушки богатырской!…

Сделав чуть погромче я повернулся к дивану посмотреть как там моя малявка и чуть не вздрогнул. Она не спала. На меня опять как и вчера смотрели ее темные глазенки.

— Эгхм… Привет. — выдавил я из себя. Девочка промолчала, продолжая меня рассматривать. — Ты есть хочешь?

— Дя — тихонечко ответила она. Ну слава тебе, Богу. Хоть какой-то диалог завязывается. А то я уже начал подумывать что на почве стресса у неё язык отнялся. Я поспешно ринулся на кухню. За бульоном.

Глава 10

Когда же, спустя пару минут, я вернулся в комнату с кружкой бульона в руках, малявка кутаясь в полотенце заявила мне, сбивая с настроя:

— Писять. Хоцю писять.

Я так и замер в растерянности. Блин, вот дурак! Одежку вчера её из дома догадался прихватить, а ночной горшок — нет. А я ведь видел его. И, что теперь делать? На улицу её тащить? В уличный сортир? Но там морозец. А девочкам оно не очень полезно. Ну, по крайней мере — как я слышал. Бежать за горшком? Вроде и не далеко до её дома, но и не так чтоб и совсем близко. Блин… Растерянность как всегда порождала панику. Я не знал куда метаться. Что делать? Аааа…

— Сейчас. Подожди минутку — внешне, по крайней мере, я постарался сохранить спокойствие. Поставив кружку с бульоном на печь выскочил на улицу. Бодрым оленем метнулся в соседний дом. В тот самый в котором устраивал склад. Где-то тут… Вот! Нашел старую кастрюлю с черными пятнами отколовшейся эмали. Ну да, как кастрюлю ее уже не используешь, но вроде целая. Без дырок. Так же галопом вернулся домой.

— Вот. Пока сюда писай. А потом мы твой горшок заберем. Только не садись на нее. На весу. А то она холодная. — проинструктировал я мелкую и выскочил за дверь, чтоб не смущать ребенка. Хотя скорее всего ребенок как раз смущения ещё не знает. А вот сам я смутился. Что поделаешь. Ещё советское воспитание.

Решив не терять времени даром, я сделал ещё одну кружку с бульоном. Правда, в этот покрошил немного мякиша от хлеба. В горячем бульоне он моментально размяк и практически растворился. Лишь бульон стал погуще. И немного куриного мяса туда же добавить. Ну, того самого, на котором бульон варился. Естественно, меленько-меленько порубленного. Вот. Всё правильно. Сперва — жиденький бульон. Потом погуще. И, если и с ним справится, то тогда и до мяска дело дойдет…

— Ну что, ты всё? — вопрошаю я, чуть приоткрыв дверь в комнату

— Дя, — коротко отвечает малявка.

Когда я зашел в комнату, девочка сверкала голым задом, запутавшись в перекрутившимся полотенце. Горько вздохнув я отобрал у нее злосчастную тряпку и, встряхнув ее, завернул ребенка как полагается. Потом посадив себе на колено стал поить ее бульоном разговаривая с ней.

— Вот. Сейчас мы покушаем и пойдем в баню — вымоем тебе физиономию. А то что это тут за чучело? Некрасиво когда девочки не моются. Девочки должны быть чистенькие и умытые…

И так далее. Вроде как обычный разговор с малышом. Вот только я говорил максимально серьезным тоном, стараясь не допускать в интонации сюсюкающих ноток, которые так любят (зачастую инстинктивно) добавлять взрослые, общаясь с детьми.

Поить старался небольшими глоточками, чтоб успевало усвоиться выпитое. Девочка была явно голодна и стремилась выхлебать побыстрее. Вот и приходилось отвлекать ее разговорами.

— А как тебя зовут? — спрашивал я её, делая паузу, чтоб она могла ответить.

— Ева, — пищит малышка, не отрывая голодного взгляда от стакана. Я снова даю ей сделать пару глотков и снова отвожу руку, задавая новый вопрос

— А сколько тебе лет, Ева?

— Тли, — отвечает она, и следует новая порция глотков.

И так далее. Может создаться впечатление, что я бессовестно мучил маленького ребенка, не давая ему толком поесть. Но на самом деле я-то знал, что после голодания резко набрасываться на еду не стоит. Вот и растягивал как мог. И все равно, первый стакан с бульоном опустел стремительно. За ним пришла очередь и второго. Того, что погуще, с хлебом и мясом. Вот его девочка уже не осилила. Ну половину съела, конечно, прежде чем завила, что:

— Се. Я босе не хоцю.

— Вот и молодец! А сейчас пойдем мыться. В бане тепло. Ты умоешь свою мордашку и будешь красивая-красивая.

Отнес ее в баню. Усадил в предбаннике.

— Так посиди тут чуть-чуть. Я тебе водички наберу, — попросил я и заскочил в саму баню.

Ну особой жары не было. Не пекло настоящей парной. Но тепло. Градусов сорок-пятьдесят в бане было. Можно и больше раскочегарить, но зачем? Девочка жары не выдержит, а ей не парится, ей мыться надо. Набрал два тазика с водой. Тоже старался, чтоб вода ни горячая, ни холодная была. Тепленькая. Приготовил мыло, шампунь. Вышел в предбанник. Сидит. Смотрит.