Мне (не) скучно

Но Егор все равно считал себя виноватым. Они были вынуждены обратиться к психологу. Только с его помощью и благодаря бесконечному терпению и любви её и родителей, Егор, смог преодолеть свой страх. И все-таки, иногда, вот как сейчас, он словно возвращался в то состояние.

— Сынок, посмотри на маму! — Ляля снова позвала его и заглянув ему в глаза, блестящие от непролитых слез, ободряюще улыбнулась, — Папа выйдет на следующей неделе. Ему нужна будет наша помощь конечно, но он выйдет из больницы. Все хорошо.

— А мы заберем его к себе?

— Конечно! — Ляля мягко улыбнулась и крепко обняла сына. — Мы же нужны ему.

Егор кивнул и словно выдохнул, успокаиваясь.

Ляля же напротив, растерянно замерла, стоило Егору убежать на улицу.

Конечно, она понимала что забрать Матвея к ним это правильное решение. Просто ей было тяжело принять это решение. Потому что она чувствовала свою вину перед Матвеем. Это она ему желала смерти и он чуть не погиб. Из-за нее!

До сих пор перед её глазами стоит ужас тех дней. Она покачала головой, прогоняя не нужные мысли.

«Как теперь простить себя? Как смотреть ему в глаза?»

— Ляль, дочь… — отец вошёл в комнату. — Там все готово. Пойдём, посмотришь.

— Да, сейчас… — Ляля быстро вытерев слезы с щек, обернулась к отцу.

— Ты чего тут? Снова сырость развела? Все хорошо же. — отец недоуменно посмотрел на нее. — Ну ка, скажи папе, что случилось?

Ляля не выдержав, всхлипнула и сделав шаг прижалась к отцу.

— Я так виновата, папа. Так виновата… — прошептала она с отчаяньем в голосе.

— Лялечка, кызым, ты чего это? — отец прижал её к себе, обнимая. — Ну? Что за глупости какие?

— Не глупости… — она снова всхлипнула. — Это я виновата, что Егора чуть машина не сбила. Я желала смерти Матвею. Я… — она снова зарыдала, стыдясь своего признания.

— Я так страдала, папа! Мне было так больно! Так обидно! Я хотела бы его простить и не могла… И я хотела что бы он умер. Мне казалось, что так будет легче. Понимаешь? Умер и все…

Отец молча гладил её по спине, прижимая к себе и давая возможность выговориться.

— Сейчас то я понимаю, что нет ничего страшнее смерти. — Она снова горько всхлипнула. — Так страшно это… так безысходно. Мне так стыдно перед Матвеем, перед Егором, Алисой! Я ведь в тот момент о них не думала. Как им будет без отца? — она снова заплакала.

— Ты знаешь, дочь… а ведь Матвей себя во всем винит. С таким трудом я его убедил к нам приехать! Ты бы знала. — он покачал головой. — Говорит, что сам он хотел сдохнуть.

— Не может быть. — Ляля даже плакать перестала, удивленно посмотрев на отца. — Почему, сдохнуть то?

— Потому что жить не достоин. — он хмыкнул, — Только это не правильно, дочь. Не нам решать, жить или нет. — Отец усмехнулся и снова приобнял её, мягко целуя в щеку, — Хватит страдать. Если любишь его, прими. Не любишь, отпусти. Но сама не страдай и его не мучай. Мы с мамой примем любое твоё решение, ты знаешь это. Но, после того, как Матвей моего внука спас… — голос отца дрогнул, — Я и от него не отвернусь. Буду помогать, поддерживать. Потому что только тот кто любит, по настоящему любит, может пожертвовать собой. Без раздумий, без сожалений.

Ляля слушала отца, прижавшись к его груди и мысленно кивала, соглашаясь с ним. Много раз она прокручивала ту сцену в парке. Как Егор бежит навстречу отцу, раскинув руки и солнце, блестит в его волосах. Как Матвей, улыбаясь раскинув руки ждёт его, что бы подхватить и обнять. И в следующий миг, все ещё улыбаясь, он бросился вперёд, в последний момент успев отбросить Егора, сам попадая под колеса газели. У него было лишь мгновение. Секунды…

Ляля не уверена в том, кто-то другой, будучи на месте Матвея смог бы так поступить.

— Ты прав, папа. Нужно двигаться дальше.

Матвей

На его выписку собралось столько людей, что он даже опешил от неожиданности. Приехал Василий Петрович с женой, Люба с мужем, даже Лена с Костей, тем самым, к которому он жутко ревновал Лялю. Его тесть который помог катить коляску остановился, развернув его к гостям.

— Посмотри сын, сколько людей пришли тебя встречать!

Они стояли с цветами и хором прокричали ему- Ура! — вызвав смущённую улыбку на его губах.

Егор, до этого стоявший рядом с бабушкой, увидев его вырвался и подлетел к нему с криком — Папа!

— Егорка! — он прижал к себе сына и зарылся носом в его макушку, пряча слезы от всех. То, что к нему на выписку приехали друзья, то как обращался к нему отец Ляли, глубоко тронуло его. Он почувствовал себя нужным и словно бы цельным.

— А мама с Алисой тебя дома ждут! — прошептал на ухо сын, смешно при этом щекоча своим дыханием. — Сюрприз готовят!

Матвей снова крепко обнял сына здоровой рукой и ласково потрепал его по волосам.

— Раз сюрприз, то поехали скорее! — улыбаясь произнес он.

Несколько машин вырулило со двора больницы и поехали в сторону дома Лялиных родителей.

Матвей до последнего сопротивлялся этому, чувствуя неловкость. Но тесть его, человек мудрый и решительный, заявил, что пока Матвей твердо не встанет на ноги, он будет жить у них. А там дальше, как сам решит.

В глубине души, Матвей был рад его предложению. Возвращаться в холодную съемную квартиру не хотелось. Хотелось быть рядом с семьёй, вдыхать ароматы готовящихся блюд, слышать топот и крики детей. Хотелось быть с ними даже не рядом, а вместе.

Пока он был в больнице понял, что не хочет терять их. Они его семья. Те, кого он любит. Те, ради которых он живёт. Он каждый день, что провел на больничной койке боролся. За себя и за них. За то, что бы вернуться.

Матвей решил для себя что сделает все, для того чтобы построить для них всех новый дом. Дом их семьи. Он даже присмотрел участок, не так далеко от дома родителей Ляли и подобрал проект дома. Ему хотелось вечерами сидеть на террасе и не спеша вести с женой разговоры о прошедшем дне, о планах на завтра. Он мечтал о том, как сделает во дворе площадку. И качели. Обязательно качели! На которых будут качаться их дети. А Ляля посадит цветы во дворе.

Он мечтал. Планировал. Верил.

Когда заезжали во двор, его сердце забилось сильнее от предвкушения увидеть дочь и жену. Да, они с Лялей в разводе. Пока… Но в его мыслях она все ещё его жена. Любимая и единственная.

Та, которую он потерял, но очень хотел вернуть.

Отец Ляли помог ему выбраться и сесть в кресло, после чего покатил коляску в сад. Там в саду, его ждали Ляля и Алиса.

— С приездом, Матвей! Мы тебя ждали… — Ляля светло улыбнулась ему и передала на руки Алису. — Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Она улыбаясь протянула руку и к ней подошёл молодой, симпатичный мужчина и чуть приобнял её за талию.

— Знакомься, это Марат. — она повернулась к мужчине сияя улыбкой. — А это, тот самый Матвей.

— С выпиской Матвей! Рад познакомиться. — крепкое рукопожатие и доброжелательная улыбка Марата поневоле вызвали симпатию.

— Спасибо… — растерянно пожал протянутую ему руку Матвей.

— Марат один из самых лучших реабилитологов! Ты представляешь, как нам повезло, что он приехал? — Ляля снова улыбнулась. — Когда мама сказала, что Марат согласился приехать и помочь тебе, я чуть от счастья не расплакалась!

— Конечно я согласился, Ляля. — Марат снисходительно усмехнулся, ласково коснулся ее руки — по другому никак.

Быстро чмокнув Матвея в щеку, Ляля подхватила дочь и пошла к гостям.

Матвей следил за ней глазами, любуясь ею и одновременно кипя от реаности. Придерживая Алису одной рукой, она обходила гостей, стараясь никого не обделить вниманием.

И всегда рядом с ней оказывался этот Марат.

В какой то момент он мягко, но настойчиво забрал у неё Алису, которая что удивительно, с радостью пошла к нему. Хотя обычно дочь была очень недоверчива к посторонним людям.

«Он не посторонний!», обожгло его погиманием. «Он знаком уже с Алисой и поэтому она его не чурается», ревность словно кислота заструилась по венам обжигая его.