Веятари

Слишком странная мысль, чтобы отнестись к ней всерьез.

— Если не хочешь за общий стол, я тебе оставлю всего понемногу, — Лисса улыбнулась, заметив мои заинтересованные взгляды в сторону будущих блюд.

— Ты просто золото, а не девушка, — улыбнулся я в ответ.

Она только фыркнула.

А я вдруг с удивлением осознал, что она меня очень хорошо понимает. Я ведь ничего не говорил ей о своих сомнениях, а она по одним лишь взглядам поняла, о чем я задумался. С кем-нибудь еще было ли у меня такое взаимопонимание? Даже не припомню.

Гостей Лисса решила разместить в саду, и с утра я помогал ей обустроить беседку. Но гостей встречать я уже не планировал, думая, что прекрасно проведу время в своей комнате в компании музыки и шума. А может, и Бусинки, если питомец устанет от сборища незнакомцев. Лисса, которой я озвучил свои планы, ничуть не расстроилась, но напомнила, что мне будут рады, если я передумаю.

Чего делать я не собирался, пока не увидел ее гостей.

Почему-то мне казалось, что на свой праздник Лисса позовет подружек. Веятэ не считали атари равными себе, и приглашения рассылали другим веятэ, так что атари приходили на праздники в качестве довеска. И я так и считал, что друзьями Лиссы могут быть только девушки.

А потому круглыми от изумления глазами смотрел, как она обнимается с молодыми крепкими парнями. Гости Лиссы оказались мужчинами!

Какое-то время я наблюдал за шестью незнакомцами, которых привечала моя веятэ, а затем не выдержал. И пошел знакомиться.

Лисса словно бы и не удивилась, когда я появился на заднем крыльце нашего дома.

— Парни, это — мой атари. Лиар, это мои друзья, знакомься.

Она назвала их имена без фамилий, равно как и мое. В определенной мере это было оскорбительно, но я мог ее понять. Она не хотела стеснять друзей знакомством с аристократом. И дело, возможно, вовсе не в том, что в моем присутствии они почувствовали бы себя скованно. Если они разделяют нелюбовь Лиссы к аристократам, то она просто опасается конфликтов.

И не зря, потому что мне ее гости совершенно не понравились.

Молодые, ровесники Лиссы, скорее всего. У всех шестерых боевая подготовка заметна с первого взгляда, а потому смотрят уверенно, даже с некоторым превосходством. Пожалуй, я даже уступаю им в размерах. Но едва ли — в силе, атари готовят не хуже, чем шайнских бойцов.

О том, кто они, Лисса тоже упомянула, и это не добавило мне к ним симпатии. В конце концов, кто мог вырасти из мальчишек, которые несколько лет избивали девочку, не способную за себя постоять? Да, способности веятэ делали ее сильнее обычных девочек, но разница в подготовке с той группой, куда ее определил тренер, оставалась колоссальной. То, как они отнеслись к новенькой ученице, не делает им чести, даже если они со временем осознали свою неправоту. На месте Лиссы я бы их не простил.

И уж точно не стал бы называть друзьями.

Но, наблюдая за их общением, я отмечал его непринужденность. Парни относились к ней неожиданно тепло, но на мой взгляд, слишком фамильярно, и мне постоянно приходилось напоминать себе, что они — не атари, и вовсе не обязаны демонстрировать уважение к веятэ. За пять лет работы с Сешаей я здорово отвык от того, что мужчина и женщина могут общаться на равных. И то, что являлось совершенно нормальным, меня коробило.

Месяцы в компании Лиссы так и не привили мне новую норму. Быть может, потому что это время мы провели фактически вдвоем? Поэтому я все еще не мыслил по тем стандартам, которые привычны Лиссе?

Но было и еще что-то.

Я не вполне понимал, почему я чувствую недовольство всякий раз, когда один из этих шестерых оказывается слишком близко к Лиссе. А та даже не пытается отстраниться! Как будто не понимает, как это выглядит со стороны…

Поймав себя на этой мысли, я задумался.

Со стороны это выглядит, как флирт. Эти парни — не атари, для них веятэ — точно такая же девушка, как любая другая. И они для нее — вполне обычные мужчины, с которыми можно флиртовать, завязать отношения, разделить постель. И чем я недоволен? Лисса — свободная девушка, она может сойтись с кем пожелает. Я ведь… не имею на нее прав? Да и какое мне дело до ее связей, если она меня даже не привлекает.

Ведь не привлекает, не так ли?

При знакомстве я счел ее внешность не интересной, и это стало одной из причин, почему я был раздосадован нашим договором. И она с тех пор не изменилась. Так почему теперь я смотрю на других мужчин возле нее с таким недовольством?

Я вдруг осознал, что это ощущение мне знакомо. Когда-то давно, едва познакомившись с Сеши, я незаметно для себя увлекся ею — юной, красивой… Тогда я еще был преисполнен наивных ожиданий и видел в ней идеал. Разумеется, Сешая ничего не узнала, я бы ни за что не признался веятэ, что влюблен в нее, да и бороться с этим чувством долго не пришлось — моя первая веятэ отличалась скверным характером, так что чувства быстро остыли. Но я вспомнил, как мучился ревностью, видя рядом с ней других мужчин, не атари. Был готов прибить и их, и ее.

Вот прям как сейчас.

Но это же глупо, я не могу ревновать Лиссу. Уж в нее-то я точно не влюблен. Мы партнеры, она — хороший человек, по-своему привлекательна, но, даже не будь она веятэ, эта девушка совершенно не в моем вкусе. И она — простолюдинка. Так что ни при каких обстоятельствах мы с ней не смогли бы создать пару.

Но каждый раз, когда кто-то из ее гостей наклоняется к ней, чтобы перемолвиться словечком, или подходит слишком близко, я неосознанно сжимаю кулаки, борясь с желанием оттолкнуть его от нее.

Мне определенно не стоило выходить к гостям. Надо было оставаться в своей комнате. Дурное любопытство…

Я держался в стороне от компании Лиссы, стоял у крыльца, опираясь на перила, и медленно цедил вино, стараясь не демонстрировать недовольство. Лисса почти не обращала на меня внимания, так что я вполне мог бы уйти. Но время от времени она подходила ко мне, угощая очередной закуской и подливая вино, так что я оставался на месте, наблюдая за чужим весельем.

Праздник моей веятэ ничем не напоминал балы, устраиваемые аристократами. Никаких чинных прогулок или строго регламентированных танцев. Причем музыка была — медиафон Лиссы бодро играл ее любимые песни, под которые она вместе с гостями лихо отплясывала. А когда сгустились сумерки, Лисса разожгла небольшой костерок, и в руках одного из парней — Трея, самого наглого, я даже имя его вспомнил — появился струнник. Они разместились у костра, отключили медиафон и устроили пение под струнник.

Странное дело, но получалось у них неплохо. У Лиссы оказался хороший голос, чистый, богатый, только тихий. Не для сцены, конечно, но слушать приятно. И подпевающие мужские голоса не перекрывают ее звучание.

Я сам не заметил, как тоже начал напевать — музыкальные вкусы у нас с Лиссой были очень похожи. И впервые подумал, что в этом что-то есть, в таком празднике. Без вычурных нарядов, богатых зал и сложной музыки. Здесь не нужно думать об этикете, решать, с кем общаться, а кого аккуратно проигнорировать, пытаться держать себя в руках, а происходящее — под контролем. Простые люди и веселились просто, но к этому, пожалуй, можно было привыкнуть.

Я бы, наверное, даже присоединился, если бы эти парни так меня не нервировали.

Струнник забрал другой парень, Диан, а наглец Трей повел Лиссу на танец. И ладно бы на пляску какую, так нет, Диан заиграл незнакомую мне печальную мелодию, а этот мужлан облапал мою веятэ, прижав к себе в каком-то странном медленном танце. Этого я стерпеть уже не смог.

Видимо, вино сказывалось. Пил я по чуть-чуть, но без меры, не особо замечая, сколько мне доливает Лисса. Ничем другим я свои действия объяснить не могу.

Поставив бокал на крыльцо, я подошел к танцующей парочке и, схватив Трея за плечо, мрачно велел:

— Отойди от нее.

Должно быть, от неожиданности, но он подчинился, разжал объятия, отпуская девушку, и повернулся ко мне:

— Чего?

— Ты слышал.