Ботаник vs. Плохиш

Мама уже повернулась ко мне спиной, но в ее голосе не прозвучало ни намека на печаль или раздражение. Не было ни малейших признаков нервной дрожи, как при вранье.

Боже. Из-за сегодняшнего разговора с Владом, я даже собственную мать готова обвинить во лжи. И что, что она вдруг решила сесть за диету, в первый раз за мою сознательную жизнь?

Каждому порой хочется что-нибудь изменить в себе…

6

Наверное, впервые за все 10 лет, я села за уроки только под вечер. Однобокий разговор с Владом оставил неприятное послевкусие.

«В чем прелесть работать на износ, если об этом никто не знает?»

Его слова неприятными колокольчиками звенели в голове. От этого руки опускались впервые за два года, проведенные в новой школе. До этого я была абсолютным нердом, в очках, брекетах и с вечно пушащимися волосами. Одноклассники звонили мне только если лень было заходить в «Дневник. ру», чтобы узнать домашку или когда попадался сложный пример по математике. И я по дурости всем помогала. Особенно часто звонил мой теска — Саша Казанцев. Я, как полная дура думала, что его звонки — повод, чтобы лишний раз поговорить со мной, пускай хоть и о системе уравнений. Я из-за него вытянула свою слабенькую четверку до пятёрки по математике. Но, как говорится, жизнь не жизнь, если время от времени она не бьет тебя обухом по голове, переворачивая представления о мире, о себе и других людях. Не помню, где я это прочитала (может, в интернете, глотая слезы после самого унизительного свидания в мире), но мне запомнилось. После всего произошедшего я смирилась с тем, что жизнь — борьба, в основном без правил, и стала осторожнее относиться к тому, что говорю и что на себя надеваю.

— Ась, а ты уроки то сделала? — поинтересовалась мама ленивым тоном, переключая каналы: она уже уложила Сережу, и пока он снова не проснулся, села со мной на диван, и, явно заметив, что я невидящим взглядом пялюсь в экран, ногтем шкрябая лопнувшую от неправильной стирки термонаклейку, решила привлечь мое внимание — сначала взялась за пульт, а когда я не отреагировала — уже за меня.

— Не до конца.

То есть, совсем еще не садилась.

— Ничего страшного, — мама стиснула мои плечи: по моему лицу нельзя было сказать, что я расстроена, но мама всегда это чувствовала. — Можешь для разнообразия принести одну-две двойки, — мама выставила сначала указательный, а потом средний пальцы. — Не больше.

Она нахмурилась, но так комически неестественно, что я невольно улыбнулась.

— А папа когда вернется из командировки? — вопреки ее, казавшемуся, вечно приподнятому настроению, мама жутко вымоталась за эти дни. Мне она категорически запрещала ночью вставать на крики Сержика — мотивируя это тем, что меня еще ждут бессонные ночи во время сессий в Университете, куда еще нужно будет поступить. И желательно бесплатно.

— Дня через… — мама подняла глаза наверх, проводя расчеты в уме, — три. А что…? — снова эта веселая улыбка. Сбивали с нужной траектории воздействия только синяки под глазами и лопнувшие капилляры глаз. — Соскучилась?

— Не особо, — пожала плечами я. И тут же исправилась, когда повисла неловкая тишина. — Шучу, конечно. Да и ты немного передохнешь. Сходишь в салон, подкрасишься и к тёте Жени на праздничный бокал красного вина.

— Все-то ты знаешь, — мама шутливо щелкнула меня по носу. Тема моего нейтрального отношения к папе была ловко отставлена в сторону. О чем было говорить, когда и так все было понятно? Папа был слишком занят на своей работе, а проводить со мной свободное время он как-то не стремился. — Пойду-ка я немного поваляюсь, пока наша компактная сигнализация не включилась.

Мама подмигнула мне, я улыбнулась. Чувствуя прилив теплых чувств, сжигающих депрессивные настроения до основания.

— А я сяду за уроки, — тоже встала готовая грызть зубами гранит науки.

Мама напоследок потрепала меня по голове, как в детстве, волосы я уже помыла, и они спускались на плечи непослушной волной, так что такая маленькая шалость со стороны мамы была милой, а не раздражающей. Обычно я шарахалась от нее по утрам, когда она пыталась таким образом разрушить весь мой образ. Я шипела на нее, словно котенок, которого пытались погладить против шерсти — а это ее невероятно веселило. Если честно, я и не злилась (может, только совсем чуть-чуть). Лучше уж мама улыбается, чем грустит. Дела у них с папой, вопреки показной нормальности, явно были далеки от идеала. Последние два раза, когда он возвращался домой, он оккупировал диван в гостиной, мотивируя это тем, что Сережа не дает ему нормально поспать.

Попробовала представить, что будет если отец однажды уедет не в очередную командировку, а насовсем. Сердце тревожно сжалось. Но я не смогла точно сказать почему. Буду ли я скучать по нему, как положено дочери, или же мне просто стало жалко маму? Все-таки она его любит… Не может не любить, раз уж мирится с его нежеланием искать работу, которая не требует таких частых разъездов.

Глянула на часы. 21:05. Отлично. Три часа максимум на шесть предметов. Если я не смогу раздвоиться… А я не смогу. Наверняка придется задержаться на час или даже на два. И тогда мама утром застанет восстание живых мертвецов.

Чертов Влад Чернышев! Я обязательно придумаю, как нагадить в твою бочку меда!

И как назло, в голове опять всплыли его слова.

«Что толкнуло тебя на то, чтобы стать патологической лгуньей?»

Ха. Как будто в нашем мире есть особый выбор…

Это в пословице «Встречают по одежке, а провожают по уму» — главный акцент делается на интеллект и содержимое черепной коробки. А на деле все обстоит немножечко иначе. И между двумя частями, казалось бы, логичного вывода, втискивается другой контекст.

Встречают по одежке. Раз.

Составляют мнение, толком не капнув глубже. Это два.

А потом провожают. Это три.

Не знаю, как у остальных, но я обожглась на заблуждении, что человека любят за богатство внутреннего мира.

Я еще помню, как это было…

7

— Давай, сначала сходим в кино, а потом, может, посидим в кафе…

Казанцев, не успел подойти ко мне, как сразу сгреб меня в охапку и поцеловал.

И в этом не было ничего романтичного: его язык грубо скользнул мне рот, отчего по телу прокатилась волна подступающей рвоты. С которой я едва справилась. А после, освободив руки, отпихнула (по крайней мере, сделала попытку), парня от себя.

— Ты, чего больной?!

Зарождающиеся романтические чувства, которые я лелеяла не первый месяц, будто подрезали на корню.

— А че? Ты же сказала, что сделаешь за меня пробную контрольную…

— Я говорила о свидании! Встретимся, погуляем вместе! — повторила дословно то, что сказала ему по телефону вчера вечером, и даже отступила на шаг, чтобы Саша снова не выкинул нечто подобное.

— Свидание с тобой? И ты думала, я соглашусь?

— Я-я думала… — немного растерялась. То, что сейчас произошло, и то, что он сказал… Просто не вязалось одно с другим.

— Когда ты сказала, что заместо шоколадки за работу, хочешь встретиться, я решил, что могу разделаться с этим. Этим, — он показал сначала на мой рот потом на свой.

Я скривилась: кислый привкус чесночных сухариков все еще был у меня во рту.

— Постой-ка, — не очень умный, но высокий и красивый (и что важно со здоровой кожей) баскетболист наконец-то уловил мое настроение. — Ты подумала, что я действительно пойду на свиданку? Появлюсь в людном месте? С тобой? Да ты еще тупее, чем Марьяша….

— К-какая Марьяша? — такое явно оскорбление зацепило меня и начало пускать корни в сердце — надо было срочно переключиться, пока Казанцев не начал вслух перечислять мои недостатки. А то я точно расплачусь.

— Коржик, — бросил он. И в голове сразу всплыл образ заучки (моего клона, так сказать) из параллельного класса.

— О. Ясно, — коротко ответила я. Подступающие слезы моментально высохли, а между нами будто рухнула стена, которую даже электропила не распилить. Правда горло еще пекло от копошившихся в груди огорчений.