Страница 3 из 65
– Распаковываюсь, – сказала Брэнди. – Вчера весь день и полдня сегодня. И до сих пор не видела Алана.
– Послушай, родная, – сказала мать, – я уверена, он занят. Как-никак он – врач. – Голос Тиффани звучал мягко и нежно.
Брэнди сама не понимала, зачем она утруждает себя этими жалобами. Не иначе как от усталости и одиночества. Поддалась своему раздражению и принялась жаловаться на жениха.
– Алан не врач. Он – стажер.
– Несчастный мальчик. Я видела в «60 минутах», как больничная администрация эксплуатирует начинающих ординаторов. На все девяносто шесть часов. А он, по твоим словам, подает большие надежды. Помнишь, ты рассказывала, что он первый в группе и все там только на него и смотрят.
На этот раз Брэнди хотела, чтобы мать заняла ее сторону. Хоть в каком-то вопросе. Поэтому она продолжила:
– Он даже не звонил. Может, он что-то посылал по электронной почте, но меня не подключат к Интернету до следующей недели.
– Только не вздумай звонить ему сама, Брэнди, – сказала мать. – Надоедливая женщина – неприятное создание. – Тиффани являла собой обобщенный образ южанок пятидесятых годов.
– Ну разумеется, хотя, между прочим, он обещал мне помочь с переездом. – Брэнди ковыряла ногтем букле на диване, разглядывая среди рубчиков парчовую розу и размышляя, кого из них двоих ей хочется сковырнуть. Свою мать или жениха? – Но хочу подчеркнуть, что я переехала сюда из прелестного, спокойного, теплого городка, чтобы быть ближе к жениху. Я заступаю на свою первую адвокатскую должность в крупной юридической фирме и буду работать на полную ставку. Он мог бы по крайней мере позвонить и узнать, как я доехала. Может, я сейчас примерзла где-нибудь к стенке «Дампстера»[1], подобравшего мои бренные останки.
– Чтобы удерживать мужчину, – сказала Тиффани, – женщина должна жертвовать собой на сто десять процентов. – Голос матери приобрел тот благочестивый тон, от которого хотелось кричать криком.
– И чем это для тебя кончилось? – сказала Брэнди.
Шокированный вздох Тиффани заставил Брэнди образумиться. Она любила свою мать. Действительно любила. Но правда заключалась в том, что отец оставил ее. И заставил втихомолку страдать одиннадцатилетнюю дочь. Он ушел от них к своей двадцатитрехлетней секретарше и новорожденному сыну, отвечающему его насущной потребности, а именно – видеть зеркальное отражение себя в юности, в спортивной форме своей футбольной команды.
Однако сводный брат Брэнди – сейчас ему исполнилось тринадцать лет – был напрочь лишен интереса к спорту. Зато Квентин блестяще разбирался в компьютерных программах.
Брэнди ему сочувствовала. Она-то знала, каково мальчику жить с его родителями. С матерью, теряющей бодрящую яркость красок и паникующей из-за этого, и с отцом, не скрывающим разочарования в своем ребенке и быстро разрушающемся браке.
– Извини, мама. Я стерва.
– Ничего подобного.
– Да, – настаивала Брэнди. – Я абсолютно уверена, что я – стерва. Но будем смотреть правде в глаза. Теперешние папины трудности подтверждают, что человек сам не знает, чего хочет. И от жены. И от детей.
– Твой отец – хороший человек.
Брэнди скептически улыбнулась. За все годы Тиффани ни разу не сказала об отце дурного слова, как он ни помыкал ею. Если бы Брэнди была подростком, может, она и возразила бы матери, но те дни давно прошли. Она не считала, что ее отец хороший человек. Он был эгоцентричный, жестокий и коварный. Кому, как не ей, было знать его лучше?
– Когда поговоришь со мной, позвони ему, – сказала Тиффани. – Отцу будет приятно узнать, что ты благополучно добралась до места.
– Ой, мама! Вряд ли он вообще помнит о моем переезде.
– И потом, завтра у него день рождения.
– О, я и забыла. – Брэнди подумала, что отец, вероятно, тоже забыл.
Но Тиффани упорно продолжала притворяться, изображая его нормальным человеком, который отмечает особые даты семейных событий. По-видимому, она делала это для того, чтобы вынудить Брэнди поддерживать с ним связь на полурегулярной основе.
Представляя свое общение с отцом, Брэнди всегда думала, что он может накричать на нее. Или хуже того – не найдет времени для разговора. От этих мыслей у нее всегда портилось настроение. Поэтому Брэнди оттягивала подобные мероприятия, как только могла.
Не зря они с Аланом объявили о помолвке. Он, может, не был пламенем и страстью, но в нем были постоянство и надежность. По крайней мере до сегодняшнего дня она считала, что на Алана можно положиться. Что касается его занятости, Алан, вероятно, заготовил чудовищную ложь в свое оправдание. Но сейчас Брэнди не собиралась спорить с матерью – пусть оправдывает его. Она слишком устала, чтобы спорить.
– Алан скоро приедет, – говорила Тиффани, переходя на утешительный тон. – Возможно, он будет сегодня к вечеру и заберет тебя на обед.
– Мне не нужно, чтобы он меня забирал, – сказала Брэнди. – Мне нужно, чтобы он помог мне распаковаться.
Да. И впрямь стерва.
– Нет, тебе нужно пойти с ним! – настаивала Тиффани. – Ты должна использовать каждый шанс и приятно проводить время, пока ты молода. – Исступление, прозвучавшее в голосе матери, заставило Брэнди поежиться.
Она чувствовала себя виноватой. Вот уж кто действительно не проводил приятно время, так это се мать. И не сделала она этого, потому что пыталась – хоть и безуспешно – наладить жизнь своей дочери.
– Мама, приятно проводить время должна ты, а не я. Ведь ты совсем не старая. Тебе еще нет и пятидесяти. Ты могла бы уехать из Нашвилла и устроить свою жизнь.
– Мужчины моего возраста интересуются молодыми женщинами. Те же, что заглядываются на женщин моего возраста, слишком стары и не годятся для хорошего времяпрепровождения. Во всех отношениях. – Сейчас Тиффани говорила шутливым тоном. – И вообще я думала…
– Что?
Тиффани замялась.
– Что? – повторила Брэнди.
Чтобы ее мать жеманничала? На нее это было непохоже. Совсем наоборот.
– Как бы я желала быть там, рядом с тобой, чтобы помочь тебе! – не сдержалась Тиффани. – Мне недостает тебя!
Брэнди была готова поклясться, что Тиффани собиралась совсем не это сказать. Но она слишком устала, чтобы сейчас докапываться до правды.
– Мама, тебе не может меня недоставать в той степени, как раньше. Я не жила дома семь лет, пока училась в университете.
– Я знаю. Но тогда и сейчас – далеко не одно и то же. Когда ты была в Вандербилте, нас разделял один город. И я знала: если тебе что-то будет нужно, я смогу тут же с тобой связаться. А теперь…
– Все в порядке, мам. Это правда. Я вполне успешно сама о себе забочусь. – «Много лучше, чем ты о себе», – добавила про себя Брэнди.
– Я знаю, ты у меня умница, – сказала мама. – Я горжусь тобой. – Но в голосе Тиффани звучали нотки обиды. – Просто я хочу, чтобы Алан был сейчас с тобой. Он такой надежный.
«Как оказалось, не всегда».
– Завтра вечером он заедет за мной, – успокоила Брэнди мать. – Мы приглашены на вечеринку к дяде Чарлзу.
Если Алан исчез и не появляется, ее не интересует, какие оправдания он представит. Она устроит ему хорошую взбучку.
– На вечеринку? – разволновалась Тиффани. – К Чарлзу? О, это, наверное, будет здорово! Он недавно переделал холл. Знаешь, когда они отскребли витую лестницу, под краской обнаружилось отличное красное дерево. Можешь себе представить? Как бы я хотела взглянуть на это! А тебе нравится Чарлз?
Тиффани перескакивала с одной темы на другую. Брэнди только растерянно моргала.
– Конечно. Мне давно нравится дядя Чарлз. С тех пор как он, используя свой опыт, в судебном порядке выжал из папы алименты на ребенка.
– Твой отец был загнан в тупик той особой, на которой женился.
– Поэтому мы склонны применять к нему слово «подкаблучник» взамен эпитета «аморальный»?
– Никогда не употребляй это слово, Брэнди. Это звучит ужасно и совсем не пристало молодой женщине.
– Хорошо, – сказала Брэнди. Занятно, но с проявлением материнской заботливости она чувствовала себя спокойнее.
1
Контейнер мусоровоза с названием предприятия-производителя.