Преследующий хаос (ЛП)

Его смерть вызвала шумиху. Сенатор Джон Митчелл лоббировал ужесточение законов об оружии и пытался сплотить граждан Тонопы, Хоторна и близлежащих городов против нашего клуба, ссылаясь на то, что мы были клубом вне закона. Я никогда не понимал, почему это казалось ему таким личным.

Теперь я знал.

Мы полагали, что хит был санкционирован из-за войны со Скорпионами. Казалось, что это отчасти правда. У сенатора были серьезные отношения с Разром, но зачем посылать своего сына в Перекресток? Это не имело никакого смысла.

— Зачем Боуи врезался своим байком в ворота? Зачем он вообще, блядь, пришел в Перекресток?

— Я не знаю. Может быть, он был под кайфом. — Она опустила голову на скамейку. — Или, может быть, это был вызов.

— Черт, — выругался я.

— Все, что я почувствовала, это облегчение, узнав, что он умер.

— Повернись, — приказал я, бросив флоггер на пол. — Как ты могла держать что-то подобное в секрете? — Мне нужно было знать это в первую очередь.

— Я ненавидела Боуи, — выплюнула она, перекатываясь на бок, прежде чем соскользнуть на пол, вздрогнув, когда ее нежный зад коснулся пола. — Его смерть стала моей выгодой.

Что, черт возьми, это значит?

— Объясни.

Ее подбородок приподнялся. Я знал этот упрямый взгляд.

Прекрасно. Я встал на ноги, целеустремленно подходя к ней.

— Вставай.

— Даниэль, есть некоторые вещи, которые ты не хочешь знать. Поверь мне. — Она не подчинилась, бросив на меня умоляющий взгляд.

— О? Ты думаешь, что это тебе решать? — Мой голос был напряженным.

Она знала, что зашла слишком далеко. Лежа на спине на скамейке, она широко раздвинула ноги. Ее пальцы опустились между ее бедер, касаясь своей киски.

— Трахни меня, Даниэль. Давай забудем всю эту чушь. Пожалуйста.

Я бы не смог этого сделать, даже если бы она меня соблазнила.

— Этого не случится. Пока нет. — Я прижал ее спиной к скамейке, мой пах прижался к ее клитору. Конечно, у меня был бешеный стояк, но я сохранял контроль. — Расскажи мне о Боуи.

Она прикусила губу, чуть не до крови.

— С детства он приходил в мою комнату и раздражал меня, ломал мои вещи и просто был злым. Мой отец никогда не останавливал его. — Она повернула голову в сторону, тяжело втягивая воздух в легкие. — Боуи надоело, что я рассказываю об этом нашему отцу. Он называл меня стукачкой.

Блядь. Мне не понравилось направление, в котором, казалось, развивалась эта история.

— Однажды ночью он пробрался в мою комнату. Мне было всего двенадцать.

Слова Ксенона прокручивались в моей голове. Сломанный таз в двенадцать лет.

— Что он сделал? — Спросил я, когда мои руки скользнули вверх по ее бедрам и остановились на талии. Я должен был продолжать прикасаться к ней, потому что желание что-то уничтожить поглотило меня.

— Я еще не знала, что такое секс. Когда он засунул в меня свой член, я подумала, что умираю. Было так больно, что я закричала. — Ее голос дрогнул, и она шмыгнула носом. — Он накрыл мой рот, врезавшись своим телом в мое. Я всегда была миниатюрной. Он был таким грубым, намного старше и крупнее меня, — она подавилась рыданием.

Я притянул ее в свои объятия, желая, чтобы Боуи был все еще жив, чтобы я мог, черт возьми, убить его снова.

— Мне очень жаль.

— Мой отец, — прошептала она, уткнувшись головой мне в грудь, — он мне не поверил. Его идеальный сын Боуи никогда бы не сделал ничего подобного, что означало, что я, должно быть, шлюха.

— Черт, — выругался я, обнимая ее крепче.

— Он хотел преподать мне урок. Чтобы показать мне, какой была бы моя жизнь в качестве проститутки. Именно тогда он начал посылать своих деловых партнеров в мою комнату. Череда проходящих в мою дверь мужчин, которые насиловали молодую девочку и никогда не видели в этом проблемы.

— Черт! — Ее отец был мертвецом.

— Это не самое худшее, — призналась она.

Ксенон сказал, что был аборт в четырнадцать лет.

— Твой отец тоже прикасался к тебе, не так ли? — Спросил я, ненавидя себя за то, что мне нужно знать ответ.

— Он напивался и, спотыкаясь, заходил в мою комнату, рассказывая мне, какой красивой я выросла. Я лежала там, уставившись в потолок, пока он катался на мне. А потом всегда приходил Боуи, и наступала его очередь.

Больной ублюдок!

— Отец всегда был пьян, обычно он никогда не был груб со мной. Боуи любил меня бить. Он получал удовольствие, заставляя меня что-то делать. — Она вздрогнула.

— Ты не должна больше об этом говорить, — прервал я, целуя ее в макушку. — Твой отец не может причинить тебе вреда сейчас. Ты со мной.

— У него есть куча парней, которые ему преданы, Даниэль. Один из них думает, что я его.

Приподняв ее подбородок, я посмотрел ей в глаза.

— Кто?

— Его зовут Громила. Он сильный, большой и очень злой.

Она казалась напуганной.

— Он заставлял тебя что-нибудь делать? — Спрашивал я, рыча от злости.

— Да. Он причина, по которой я перешла на противозачаточные. Мой отец, Боуи и Громила.

— Они мертвецы, — пообещал я.

— И он причина, по которой я сделала аборт.

Ублюдок!

— Мне так жаль, девочка моя драгоценная. — Мое сердце разбилось из-за этой молодой женщины, которая так сильно пострадала от рук мужчин, которые должны были ее защитить.

Скайла искала мои глаза, не подозревая о слезах, которые текли по ее щекам.

— Я никогда не доносила на клуб. Ни разу. Даже когда появился Громила.

Я верил ей.

— Когда? Сколько раз он приходил в Перекресток?

— В здание клуба никогда. Он наблюдает за мной и ждет. В прошлый раз он загнал меня в угол в торговом центре.

Нахмурившись, я опустил голову, не позволяя ей отвести взгляд.

— Теперь ты никуда не ходишь одна. Хорошо?

— Хорошо.

Мои губы коснулись ее в мягком поцелуе. Как бы мне ни хотелось трахнуть ее в этой комнате, это казалось неправильным после всего, в чем она мне призналась.

— Мы разберемся с этим детка, — пообещал я, ненавидя страх и неуверенность, которые все еще оставались в ее глазах. — Мне нужно поговорить с Гримом. Ты в опасности, и клуб уязвим. Мы возвращаемся в Перекресток.

Она провела пальцами по щекам, вытирая слезы.

— Одевайся, детка.

Она слушала, но ее взгляд казался далеким. Беспокойство грызло меня изнутри. Я должен был защитить Скайлу. Теперь она была моей. Я сделал этот выбор, но это не было причиной, по которой я нуждался в ее безопасности. Страдания Скайлы причинили боль моему Жнецу. Я едва мог дышать. У меня болела грудь. Ярость кипела под поверхностью, и я знал, что пролью кровь еще до того, как закончится ночь.

Скайла прислонилась ко мне, когда я выходил из комнаты, и я крепко обнял ее, обняв за талию. Каждый шум в комнате предупреждал моего Жнеца, и мне приходилось заставлять себя не реагировать. Не говоря ни слова, я положил ключ от комнаты в карман на другой раз и направилась к выходу.

Тень, должно быть, почувствовал мое настроение, потому что он повернул голову в мою сторону.

— Береги себя, брат. Если я тебе нужен, напиши.

— Обязательно.

Мы отъехали от «Линкед», по шоссе 95 обратно в Тонопу. Почти час ночи на дороге обычно не было пробок. Когда позади нас появились фары, у меня возникли подозрения. Мотоциклов не было, но несколько машин оставались близко друг к другу, набирая скорость по мере приближения, создавая эффект клетки.

Черт возьми.

Скайла была слишком уязвима на заднем сиденье моего мотоцикла, а я был слишком далеко от соседних городов, чтобы пытаться оторваться от них. Единственное, что я мог сделать, это набрать скорость и попытаться добраться до Тонопа как можно быстрее.

Эти планы изменились, когда на тротуаре справа от меня раздался выстрел. Мой Жнец всплыл, мгновенно разозлившись. Я должен был остановиться и встретиться с ними лицом к лицу. Это был единственный способ защитить Скайлу.

Что-то ударило меня по заднему колесу, и нас занесло, мы чуть не опрокинулись и заскользили по асфальту на задницах.