Под знаком огня

Я так глубоко погрузилась в разговор, что не заметила, как мы подъехали к перешейку, о котором мне несколько раз уже доводилось слышать. Природный мост, перекинутый от навершия к навершию, соединенных между собой у основания, и разделенных по середине пропастью гор, был погружен в забравшийся в этом месте столь высоко туман. Со слов Градимира, он охранялся по обеим сторонам. Над нашими головами раздался уже знакомый звонкий вскрик, и с высоты вниз сорвался коричневый грифон, немного мельче, чем Гэбриэл и Ацэр, но такой же устрашающий. Не меняя ипостась на человеческую, он завис воздухе, делая интенсивные махи крыльями и тщательно нас осматривая. Я ощутила резко накатившую головную боль и слабость в теле. После минуты пристального изучения полулев–полуорел наклонился по диагонали и упал вниз, рассекая туманную бесконечность могучими крыльями. Лошадь зацокала дальше и, вскоре, вышагнув из белого марева, дорогу нам перегородил… нет, это был не медведь. Это было десять медведей, слитых воедино. Бурая косматая гора, которая движением одной лапы могла не то, что скинуть лошадь со всадниками с моста, а раздолбать этот самый мост. Он смотрел на нас свирепо, немигающим взглядом черных глаз. Если бы я оказалась здесь одна, то уже точно рухнула бы в обморок от одного вида зверя. Кобыла занервничала, и плясала, испуганно фыркая в попытке бегства, но следователь впился пятками ей в бока и с силой тянул поводья на себя. Медведь принюхался, а я зажмурилась и еще крепче вцепилась в ребра Градимира, молясь всем подряд богам всех известных мне религий.

– Слезай, нам надо отпустить лошадь, – сказал тихо следователь, пытаясь оторвать от своего торса мои вросшие в него пальцы. Мы поочередно спешились под внимательным взглядом впечатляющего стража. Градимир аккуратно сматывал поводья, а я стояла остолбеневшая и в холодном поту, пытаясь не смотреть в сторону мутанта. Когда лошадь поскакала обратно, слева послышался шорох, и я медленно обернулась. Гигантский медвежий зад утонул в тумане, следователь подтолкнул меня и сделал шаг следом.

Слабость нарастала, и я отчетливо поняла, что она не являлась результатом страха. Ощущения вялости, затуманенности и ватных ног были сходны с теми, что сопутствуют женским дням. Метка на запястье начала легонько жечь. Я всеми силами старалась не обращать внимания на недомогание, как делаю это в обычной жизни, перед лицом более важных дел.

Вскоре туман рассеялся, и по обратную сторону моста раскинулся город совершенно непохожий на Аскелаз, но оттого не менее ошеломительный. Квадратные формы, прямые линии, мощь и основательность. Это был город-крепость, высеченный ярусами прямо в желтой скале, частью которой являлся. Песочный оттенок породы излучал умиротворение и безмятежность. Ряды толстых стен, плоских крыш и арок сменяли друг друга, уходя далеко вдаль, где по ним растекались жаркие лучи золотого солнца. Отовсюду виднелись зеленые группы растительности – сокрытые от взгляда сады и вьющиеся по стенам живые ковры. Я ахнула и следователь, взглянув на меня, улыбнулся. Медведь прохрипел и повернул обратно, а мы продолжили путь.

Вблизи Шелийваз оказался еще красивее: фонтаны и искусственные водопады, крохотные зеленые площадки и раскидистые сады, спокойная величественная монументальность, вселяющая ощущения защиты и надежности. Я подняла голову, чтобы рассмотреть громадное здание, походящее на пирамиду со срезанной макушкой, обрисовавшееся впереди. Наверное, это был дворец правителя. Внезапно мне вспомнилась просьба госпожи Тайанэль и, переложив из руки в руку мокрый, от пота, вызванного стрессом, платок, я сказала:

– Градимир, вчера в курительной один из гостей обмолвился об этом городе. Сказал, что тут есть место, где загадывают желания. Дерево с лентами…

– Мы скоро будем проходить его, увидишь.

Я внутренне порадовалось и нагнала следователя, ибо у медведей, как и у грифонов, с гостеприимством было не очень. Однако, это не мешало мне, рассматривать встречающихся по пути жителей с нескрываемым интересом, подмечая их аутентичные особенности. Одевались они в полотняные полуприлегающие штаны, рубахи, и безрукавки, особое место на которых отводилось орнаментам. Широкие полосы витиеватых узоров с преимущественно морскими мотивами декорировали манжеты и подолы, служили поясами. Цвета здесь предпочитали натуральные – от глубоких и темных, как влажный мох в тенистом бору, до светлых и звенящих словно лазурная капля росы на весенней траве. Еще местные любили украшения. Ожерелья и бусы из самоцветных камней в несколько оборотов обвивали руки и шеи горожан, от мала до велика. Что касалось внешности – принадлежавший к этой части острова народ, имел статную мускулистую конституцию – как среди мужчин, так и среди женщин, похожих на амазонок; светлую кожу, зачастую покрытую румянцем. Волосам отводилось отдельное внимание: русые либо каштановые, поголовно густые, они собирались в колоски и косы, одиночные и множественные, толстые и тонкие. Туда же вплетались шнуры, ленты и бусины. Cветлые глаза у большинства были разными – один голубой, второй зеленый.

Обследуя любопытным взглядом встречных людей, в ответ я натыкалась на суровые выражения лиц. При виде меня горожане недовольно хмурились, приостанавливаясь и провожая подозрительным взглядом нас со следователем. Я слышала их возмущенные комментарии. Пару раз нам даже перегородили дорогу особо встревоженные моим присутствием мужчины. Скрестив руки на груди, они просили Градимира объясниться, но даже получив ответ, жители весьма неохотно отступали в сторону, давая нам дорогу.

Как раз за “пирамидой” открывалась просторная площадь с прогулочными тропинками и растительными секторами, в одном из которых находилось лиственное дерево замысловатой формы. Его мощный ствол в метре над землей перегибался и под плавным углом рос диагонально. Толстые ветви оканчивались метелками более мелких веточек, густо усыпанных розовыми цветками, похожими на маленькие водные лилии и узкими зелеными стрелками жестких листьев. И без того яркое дерево, было украшено множеством цветных лент. Сойдя с дорожки, я подошла к искомой растительности и, оглянувшись по сторонам, положила на тот самый камень браслет, а под него – записку, чтобы не сдуло ветром.

– Поторопись! – окликнул меня следователь. – Нас ожидает правитель Уруз.

– Я думала, он ожидает тебя во дворце, ну или около него…

– Так и есть, – спокойно ответил следователь.

– Но разве это не дворец? – удивленно вскинула брови я.

Мужчина помотал головой:

– Он на обратной стороне острова. Как и у грифонов.

– Уруз… Есть такая руна… В моем мире… Ничего хорошего не несет обычно…

– Как и здесь, – вздохнул Градимир.

Шли мы долго, и я уже подумала возмутиться, что от перешейка нам не предоставили коня, но потом вспомнила, что меня, собственно, сюда вообще никто не звал и, так уж и быть, поумерила свое недовольство. Внезапно, согретые солнцем стены лабиринта, закончились и перед нами раскинулась площадь с длинным искусственным прудом, озеленением, и аккуратными мостиками к плоскому широкому зданию, правое и левое крылья которого уходили так далеко на юг и север, что их не было видно.

Мы поднялись на один из помостов арочной формы и вышли прямо перед дворцом местного правителя. Угрюмый страж на входе стукнул о тяжелую деревянную дверь тыльной стороной секиры, не похожей на оружие древних викингов, а, более изящной и облегченной. Наружу вынырнул слуга и, кинув на нас беглый взгляд, тут же юркнул обратно. Через некоторое время дверь распахнулась и перед нашими взорами появился правитель Шелийваза. В общем–то, он походил на медведя и в человеческом обличие. Всклокоченная каштановая грива на висках заплетена в толстые косицы и прижата круглым обручем, увенчанным на лбу синим сапфиром. Повышенная растительность на лице и тяжелый взгляд придавали образу первобытную суровость. Пухлая нижняя губа, напряженно подпирающая густые усы перетекала в бороду, так же собранную в грубую косу. Облачен Уруз был в темно–бирюзовый кафтан, до середины толстых, как стволы деревьев, икр. На плечах, по подолу и боковым разрезам струился орнамент, вышитый блестящими нитями и изображающий серебристые гребни волн и плещущихся в них морских чудовищ. Под кафтаном виднелись просторные штанины. Грубые короткие сапоги, были наискось переплетены ремешками. На обоих запястьях рук правителя красовались толстые браслеты с самоцветами.