Битва Света и Тьмы

— Если кто не знает, меня зовут Нед Хеглен-Хармс, и я… Ладно-ладно, не надо мне тут гневные комментарии строчить. Это так, прикол — может быть, последний в моей жизни… Стрим, ясное дело, только для своих; обычные люди всё равно, если дело выгорит, ни о чём не узнают…

В поле зрения вновь появляются поля Небраски, освещённые ярким летним солнцем. Теперь заметно, что дракон, на котором сидел Нед, снижается: становится возможным различить быстро-быстро мелькающие внизу ростки трав. А перед горизонтом что-то копошится — пока ещё непонятное…

— Я пробыл в пути восемьдесят девять часов и пролетел порядка пятнадцати тысяч километров. Сейчас по местному времени три часа дня двадцать девятого июня — видите, солнце как светит, превращая землю в адское пекло, где должна пройти битва Света и Тьмы?.. Друзья, ну не корите меня за отступления; я так устал — дайте же мне довести репортаж до конца, совершить, быть может, последнюю великую вещь в своей жизни, а потом уснуть… надеюсь, что — на время, а там по обстоятельствам…

Копошащееся нечто приближается, и в нём становятся видны снующие туда-сюда крохотные с такого расстояния фигурки и редкие вспышки чего-то между их неподвижными парами. Всё это — среди зелёных куч, в которые фигурки то и дело зарывались (иногда — даже полностью).

— Как видите, драконы здесь и ведут себя с виду более-менее адекватно. Но так ли это на самом деле? Скорее всего, у них также вертикальные зрачки и зомбированное выражение на мордах… Имитация активности? Ну да, такой милый образ для всех прибывающих… Зато — видите? — там хотя бы есть еда, в которой так нуждаются мои драконы: ещё бы — почти четыре дня хронологически летели… И как только добрались? Должно быть, воздействие Кристалла напрочь отключает у драконов понятие усталости. И в этом я им даже отчасти завидую…

Полёт замедляется, камеру немного болтает из стороны в сторону. По-видимому, стая ищет на поле свободное место — а вскоре находит и скопом приземляется.

Драконофон трясёт, потом он, кажется, вылетает из руки Неда и несколько секунд показывает лишь синий прямоугольник неба. Затем в объективе камеры вновь появляется Нед, поднимает устройство и снимает панораму местности.

— Идиллический пейзаж, не правда ли? Напоминает наши фермы в прошлые века, когда ещё не были изобретены жилища для разных видов стихий… Только вот для кого всё это? Драконам из этого нужна разве что еда плюс место, чтобы отдохнуть… Наверное, это… Ой, ё… что за?..

Камера резко поворачивается, слышен громкий хлопок, и затем изображение пропадает…

2

Подо мной расстилались леса, перемежаемые реками, полянами и какими-то посёлками и городами. И населённых пунктов по пути мне уже встретилось куда больше, чем за всё то время, пока я раньше летел над Россией.

После разговора с Бергером и Штинком мы снова дали драконам немного поохотиться, съели часть наших припасов, набрали воды в каком-то ручье и ближе к полудню вылетели к той точке, куда, по расчётам Вилле, и слетались наши драконы Настоящие.

Путь через океан… Впервые я не слезал с спины своего живого транспортного средства так долго. Это хорошо ещё, что мы над Атлантикой летели, а не над Тихим, как Нед… Два дня подряд над бескрайним синим пространством, которое на горизонте в ясную погоду сливалось с небом. Двое суток отчуждения, скуки, неровного сна, неудобств и тягостных раздумий.

Сложнее всего было так размещаться на спине дракона, чтобы ни я, ни постепенно пустеющий рюкзак, ни драконофон, засунутый в карман как можно более глубоко, не свалились в воду. А весь прикол был в том, что ни драконники, ни тем более викинги не признавали страховки при полётах — возможно, потому, что мало кто из них летал высоко, далеко и быстро. Только у нашей компании (не считая пары викингов, из которых оба уже погибли) возникала такая необходимость, потому что «метро» редко вело туда, куда нам было надо… В общем, я взял себе на заметку, что после решения всех проблем нужно будет заказать какое-нибудь специальное седло с креплениями, чтобы не свалиться с дракона даже при урагане… и при этом ничего себе не отсидеть.

Под нами лежал океан, поэтому мы летели почти без остановок. Возможности заботиться о себе у нас не было. Мы не мылись, не чистили зубы (я пожалел, что не взял с собой даже жвачку), а оправлялись либо в воздухе, стараясь разместиться против ветра, либо в те недолгие передышки, когда драконы опускались на поверхность океана и расправляли крылья на воде, чтобы дать отдых натруженным спинным мышцам и вздремнуть. А спать приходилось вполглаза, на животе, обхватив чешуйчатые бока руками и ногами, чтобы не упасть в воду. И сейчас, когда до цели оставалось по сравнению с началом пути всего ничего, глаза слипались, думаю, не у меня одного.

Мы не разговаривали друг с другом: пришлось бы кричать, а напрягаться, когда еды и воды в обрез, никому не хотелось. Зато у каждого была возможность поговорить с самим собой (мысленно, конечно: мы же не сумасшедшие), уйти в себя, вдоволь надуматься о себе и других.

Я однажды поймал себя на том, что прокручиваю в голове слова Ульяны, брошенные мне после перестрелки, в которой ранили Севу. Может, я и максималист, пусть так… только… если не спасать наш мир вообще, то не смешно ли спасать его часть, которая в таком случае не факт что уцелеет? Да, можно подумать, что это для меня важнее семьи… зато окупает всё остальное.

Вот я опять подвожу логику под свои черты характера… впрочем, так ли уж важны самокопания, когда на кону стоит всё, что дорого? Даже не так: есть две чаши весов, и на одной из них стоят ещё весы, где как раз и находятся драконы вместе со всеми нами и нашими родственниками. Главное, чтобы перевесила чаша именно с другими весами, чтобы уже потом решить надуманную проблему, порождённую исключительно мусором взаимоотношений, — когда основная, реальная будет (я надеюсь) благополучно разрешена. А там уж можно будет попробовать и внутренне измениться…

Мы не разговаривали, да, но Д-нет ловился везде, и можно было в принципе общаться эсэмэсками или через «Dragether». Наверное, остальные в нашей команде так и делали. А я сидел в скучном одиночестве и пытался убедить себя в том, что это нормально, что я уже это проходил… но получалось не очень.

Был один момент, когда Ульяна поравнялась со мной на драконе, крикнула мне, чтобы я вошёл в Д-нет, и снова отлетела в сторону. А я включил драконофон, который за время пребывания «без сознания» нашёл в себе пару нелишних сейчас дополнительных процентов заряда, залогинился в «Dragether'е» и перешёл по скинутой Ульяной ссылке.

Это оказалась трансляция с похорон Ларса Мараксена, первого и пока что единственного официального президента викингов. Чтобы не разрядить устройство полностью, я не стал смотреть всё, а подключался время от времени.

Но я выслушал от начала до конца предваряющую всё действо речь генерала Бергера перед толпой из нескольких сотен человек, большинство из которых было, по-моему, солдатами из того лагеря у развалин Башни. Главнокомандующий говорил о том, какие перемены произошли с их криптогосударством за шесть с половиной месяцев правления Ларса, что этот человек успел сделать и (с долей горечи) чего не успел. Закончил Бергер словами о том, что с веками сотрётся память обо всех и обо всём и острота нынешнего кризиса станет лишь словом на пожелтевшей странице учебника истории, но пока есть силы помнить, Ларс и всё то, что он сделал, будут жить. В сердцах, мыслях и поступках — этого поколения викингов и ещё нескольких, которые придут на смену.

Хорошо сказал. Проникновенно. Я бы даже прослезился и употребил бы в мыслях местоимения «мы» и «наши», повторяя про себя речь Бергера… но я ещё помнил то, с чем мы, драконники, сражались буквально в прошлом году и начале текущего. Нет, для такого уровня интеграции с викингами пока что слишком, слишком рано.

Наблюдая за тем, как под доносящийся из переносных колонок гимн Республики, который наспех переделали в январе из гимна бывшего Королевства, похоронная процессия идёт через норвежский девственный лес, я вспоминал Ларса и всю историю нашего с ним знакомства.