Страница 11 из 14
Романтика! Светски обсуждаем остальных отдыхающих.
Назойливо рокочет река.
– Наводнения точно не будет? – на всякий случай спрашивает Наиле в очередной раз.
Природы тут слишком много.
И она слишком нецивилизованная.
Дни тринадцатый – восемнадцатый
Три раза в день у нас бурное развлечение в виде столовой – потому что туда ходят другие люди, кроме нас, причем все сразу, это создает ощущение полнокровной жизни с вечеринками. На людей можно поглазеть и даже перекинуться с ними парой слов.
– А в тюрьме сейчас макароны, – оригинальничаем мы, увидев неизменное блюдо.
Нет, нас кормят очень недурно, но макароны!!!
Как гарнир, десерт или основное блюдо.
Они встречают нас утром, в обед и вечером.
Очевидно, кто-то угнал железнодорожный состав с макаронами и теперь щедро делится с курортниками. Дети едят вяло и требуют «Сникерсов».
На днях нам дали рыбу.
Дети, которые всегда воротили от рыбы нос, извергли рев восторга, как голодные тюлени в обнищавшем дельфинариуме.
– Воздух работает, воздух! – обрадовались мы.
– Акклиматизация! – поднял палец повар Геннадий.
С тех пор наши дети едят все подряд, не переставая.
Рекомендую Шови как лучший способ вылечить капризных детей.
День девятнадцатый
– Вы Мишку не видели? – Этот вопрос стал рефреном месяца. Его слышат все в течение дня, поэтому оперативно собираются свидетельские показания, врассыпную идут поисковые бригады, и очень быстро беглеца обнаруживают в самых разных – но всегда опасных местах. То балансирующим на заборе с гвоздями и битым стеклом понизу. То с руками, опущенными в окончательную взбесившуюся после дождя реку. То в лесу, поедающим странные ягоды. Я похудела на шесть килограммов и теперь бегаю за Мишкой, держа штаны локтями.
– Почему ты убегаешь? – в отчаянии я попыталась договориться. – Если хочешь куда-то пойти, скажи – пойдем вместе.
Ребенок посмотрел на меня муравьиными глазками и обдал презрением: еще не хватало ходить за ручку, зачем отказывать себе в удовольствиях.
И опять убежал.
День двадцатый
В первый же день по приезду этот кошмарный ребенок перестал есть. В нем проснулась атавистическая ненависть его мамаши к столовым и к общественной еде, и Мишка планомерно и методично отказывается от всего, помиловав только картошку, рыбу и яйца. О, яйца!!!!!! Он может есть их в неограниченном количестве и в любое время суток.
Приходя в столовую на завтрак, обед и ужин, мы находим наш паек уже сервированным – строгая доза на каждого едока. Если нужна добавка, идем к окошку раздачи к повару Геннадию и клянчим у него что-нибудь.
И вот если в меню есть яйца, – а дают их нам довольно часто, – Мишка бежит впереди всех, хватает их с тарелки, мчится в поля с яйцами за пазухой и запихивает их в рот чуть ли не вместе со скорлупой.
– Ми-шка, Ми-шка! – неистовствует публика, обожая бесплатный цирк, и помогает ему воровать яйца. Я в ужасе – ребенок стал невменяемым, у него случилось яичное бешенство.
– Оставь его, – невозмутимая Наиле как врач смотрит на все со своей точки зрения. – Организм требует.
– Что организм, – ору я, вытаскивая из железных Мишкиных пальцев добычу, – у него же аллергия случится!
День двадцать первый
Апогея вся эта яичная клоунада достигла в момент, когда старшие брательники придвинули к себе тарелки и показали Мишке дулю. Он – уже слопав свою порцию – открыл пасть и вместе с фонтанами слез извергнул русские тексты с украинским акцентом (публикум побросал вилки и приготовил семечки):
– Мене нициво не дают кусать! Я халодны-ииий!
Молниеносно перегнулся и стянул с тарелки у Сандрика яйцо, прижав его к груди обеими руками. Сандрик вскочил и заорал:
– Я вас не просил рожать мне брата! Что я теперь, без яйца должен быть?!
Публика, получив желаемое, люто радуется. Я, сохраняя достоинство, иду к Геннадию клянчить еще порцию. Мишка интеллигентно отколупывает скорлупу, Сандро смотрит на него злющими глазами.
– Успокойся, – сказала я Сандро. – Геннадий сварит и позовет, ты лично их заберешь, и будут тебе яйца.
Спустя пять минут Геннадий перегнулся через подоконник и зычно позвал:
– Чьи тут яйца, заберите!
Мишку сдуло с места, и он понесся к заветной добыче, как нападающий в регби.
– Быстрей! Наперехват! – На мой рев со стульев сдернулись старшие и побежали спасать Сандрикину долю. Но Мишка уже цапнул из Геннадиевой руки яйца и скачками, как заяц, рванул через столики к выходу.
– Заходи слева! – Автошка старше всех и к тому же футбольный вратарь, мыслит тактически.
Но публика на стороне воришки; она помогла ему уйти.
Дальнейшая погоня переместилась на открытую местность, и зрители побросали свои тарелки, чтобы наблюдать за развитием событий с крыльца. Невозможно маленький и вредный Мишка двигался среди ромашковых облаков, как шмель, следом вскидывал длинные ноги свирепый Сандрик.
– Ми-шка, Миш-ка! – скандировала публика. Оглянувшись, воришка понял, что его скоро с позором настигнут, и, размахнувшись, зашвырнул яйцо раздора в сторону леса. Хохот пригнул ромашки к земле, Сандрик тоже растерянно заулыбался. Ему уже не хочется ни есть, ни пить – он вообразил долгую череду лет вместе с братом и решил, что лучше достойно принять судьбу.
Завтра едем домой. Не может быть!
День двадцать второй
Зачем, зачем мы вернулись?! Город дымится от жары, воздуха просто нет.
Где наши ромашковые поля, дикие лошади и вода со вкусом ржавчины? И чего нам не сиделось в затерянном мире?
– Свари мне яйца. – Мишка стоит, как мурашка, держа в каждой руке по яйцу.
Он их любит и сейчас: ворует из холодильника и тащит к себе в кровать.
А еще он научился готовить омлет – жарит его три раза в день и угощает всех, кого поймает. Теперь нам нужна целая упаковка яиц в сутки.
Четыре сезона эмансипированной женщины
Мишка ползает по мне, когда я стучу по клавиатуре, и зудит, чтобы я заканчивала работать и дала ему поиграть в змей. Я снимаю его с головы и делаю отвлекающий маневр:
– Мишка, я немного поработаю, потом поиграешь.
Он пыхтит мне в ухо:
– Ну ты потом, а я хочу сейчас!
Я, раздражаясь:
– Мишка, ну ты же так хорошо мух побил мухобойкой! Иди еще побей!
Мишка, возмущенно:
– Мухи уже все кончились!
Пока Мишка был маленький, я ухитрилась целый год поработать в офисе.
К концу этого срока дети распоясались, я поправилась на десять килограммов, заработала невроз и остеохондроз и поняла, что больше всего на свете хочу остаться дома. Однако и работать я тоже хочу!
А может, написать диссертацию по кино? Защититься и получить степень магистра по культурологии – звучит? И читать лекции студентам – красота!
Но я же ничего не помню. Летом жарко и надо выезжать с детьми на дачу, какая может быть умственная работа? Осенью начну.
Осень… Вот и осень наступила, черт бы ее побрал. Самое время собрать мозги и волю в железный кулак, взяться за научный труд и ежедневно, планомерно и целеустремленно писать диссертацию. Универсальный концепт в искусстве! Барт, Пазолини, Лотман – титаны семиотики. И английский наворачивать хотя бы по часу в день, а то сын уже меня обставляет. Новые материалы пошарить в сети – это уже без регламента, как получится. Ну, и замусоренную жаргоном речь очистить, в натуре. Ах, какая чудесная картина нарисовалась: меня ждет насыщенная, полная смысла жизнь. Я докажу всем, что есть еще порох в пороховницах! А какой великолепный пример для Сандрика? Блеск. Самая лучшая педагогика – это личным примером…
Сжимаю кулаки и решительно шагаю к компьютеру, мимоходом убедившись в зеркале, что брови нахмурены под правильным углом, и… Кстати, надо бы их выщипать. Ну, а как же работать с заросшими бровями?!. Так, теперь чистенько, гладенько, загляденье просто. Угу. О-о, эти усики! Почему они у меня растут только с левой стороны – неизвестно никому. Лучше в ванную, это не для слабонервных.