Смятый лепесток

Завтрак – та часть дня, которую глава семьи требовал от всех проводить вместе. Ни одна из причин уважительной не считалась, чтобы сметь отсутствовать. В какой-то степени я ему даже благодарна, он привил нам много полезных привычек, среди которых и ранние подъемы. Гарик Арташесович Спандарян был глубоко верующим человеком – он верил в собственную правоту, безгрешность и вседозволенность. Перечить ему – себе дороже. Я пока таких смельчаков не встречала. И ровно в половину восьмого мы собирались за столом, накрытым Лимой.

Стол ломился от вкусностей, среди которых каждый присутствующий находил свои любимые блюда. Я обожала разные каши с натуральным сливочным маслом, и когда передо мной поставили дымящееся лакомство, приготовилась с аппетитом поглотить всю порцию. В какой-то момент что-то пошло не так. Привычный молочный аромат показался мне настолько инородным, что я отставила тарелку в сторону. Потянулась к свежим булочкам, от них всегда приятно пахнет.

И тут Лима принесла отцу омлет.

Меня феерично вывернуло наизнанку – и шага не успела ступить. Скудное содержимое желудка теперь отвратительными пятнами красовалось на части скатерти и ковре. Я растерянно моргала, пытаясь восстановить дыхание.

– Ой, ты заболела?.. – наша невестка подала голос, в котором стоял испуг – переживать, находясь на пятом месяце беременности, закономерно.

– Это, видимо, из-за стресса. Бывает, что после пережитого потрясения проходит достаточно времени, прежде чем последствия сбоя дают о себе знать. У меня тоже так было, помните? После Сони… – Диана нахмурилась и помогла мне встать. – Лим, сделаешь чай с травками? Тот, что мне заваривала? Помогало.

– Конечно, принесу в комнату.

Даже в таком состоянии я обратила внимание на то, как повзрослела сестра за прошедшие полтора месяца. Будто мое исчезновение поставило точку в формировании зрелой личности. А началом, – увы, – был уход Сони.

От аромата «спасительного» чая меня стошнило второй раз. С той лишь разницей, что до туалета я добежать все же успела. Весь день пролежала в постели, теряясь в витиеватых мыслях. А вечером, когда отец вернулся, а мне передели, что он зовет в кабинет, я кое-как собралась и спустилась.

Первая пощечина настигла сразу после закрытия двери. Вторая – опалила другую щеку следом. Я и так была слаба, а от ударов такой силы и вовсе пошатнулась, едва сохранив равновесие.

– Дрянь! – злобное шипение раздалось совсем рядом. – Не тронули, говоришь?!

Отец схватил меня за волосы и ощутимо дернул вниз, заставляя поморщиться от резкой боли в голове.

– Обманывать вздумала?! И еще кого! Дрянь! – повторился и усилил хватку, отчего корни безбожно натянулись.

Я сконцентрировалась на том, чтобы не заплакать. Стиснула зубы и закрыла глаза.

А потом вдруг появилась легкость. Меня выпустили из железных тисков. Я даже смогла выпрямиться и распахнуть веки. Чтобы встретить испепеляющий взгляд.

– Я записал тебя на прием послезавтра. Сделают аборт. Потом уже – гименопластику. Это останется исключительно между нами. Не смей рассказать никому! Никому!

Расхохотаться – вот какой была реакция на эти чудовищные слова.

Интересно, но они меня ничуть не удивили. Я вдруг отчетливо увидела со стороны возникшую ситуацию, осознав, что иначе быть и не могло. Мой отец такой и другим не будет. Чувства, переживания и желания дочери его не интересуют. Он даже не попытался понять или утешить. Что-то не понравилось и пошло не по намеченному плану – сразу устранить.

Тиран и деспот, мнящий себя Богом на земле. У него все должно быть образцово, а паршивая овца – это не про его стадо.

– Через неделю приглашу Артура, и мы снова договоримся о дате свадьбы. Но на этот раз не жди от меня щедрости. Раз уж вздумала скрывать, кто тебя обрюхатил. Это тоже я скоро выясню. А теперь пошла вон. Чтоб я тебя не видел, пока не исправишь всё.

И я пошла. Вон.

Казалось, на меня надели громадный колпак, заслонив от всего мира. В ушах звенело, скулы ныли от боли, а горечь очередным мощным напором подкатывала к горлу. Я доковыляла до кровати и рухнула, выжатая до последней капли. Никак не ожидала, но моментально крепко уснула.

Пробуждение было тождественно выходу из анабиоза.

Привет, Алмаст. Это всё еще ты. Живая, невредимая…в какой-то мере. У тебя сутки на то, чтобы сделать выбор. И в глубине души ты его сделала очень давно. Задолго до этой истории. Сдаться или бороться до конца – решать тебе.

Сигналы подсознания стали призывом к разговору с собой, который я откладывала.

Выбор – сугубо субъективная единица. И идет в паре с колоссальной ответственностью.

Выбор был у Размика – поддаться или нет соблазнению юной девочки. Он поддался. И случилась трагедия.

Выбор был у Дмитрия – мстить с пеленой на глазах или разобраться в ситуации. Он начал мстить. И поставил крест на моем обыденном существовании.

Выбор был у меня – позволить запугать себя или собраться, не теряя надежды, что в один прекрасный день я выберусь. И вот я выбралась и нахожусь у очага, который должен греть, но на самом деле – пожирает языками пламени.

Выбор – каждый шаг твоей жизни.

Когда я осознала, кем является мой насильник, включилась в процесс эмпатии и попыталась представить, что чувствует этот мужчина. Если я, посторонний человек, до сих пор не могу смириться со смертью Сони, то каково ему? Девочка явно была любимицей брата, и семья переживала невосполнимую утрату. Слишком рано погасшая звездочка – об этом невозможно думать без ужаса.

Я не понимала только одного – почему спустя год?..

Точнее, на все остальные возникшие вопросы в итоге усиленных размышлений я отыскала ответы. И даже логику. Но не во временном отрезке.

Я подвернулась под руку – это очевидно. Он изначально нацелился на Диану, но при открывшихся обстоятельствах, получив возможность усилить эффект вендетты, не упустил её и разработал целый сценарий. У него почти получилось. Если бы я смирилась и позволила…меня не было бы в живых. Ребенка не было бы в живых. Да и Дмитрия не миновала бы печальная участь – тюрьма. А то и хуже.

Ребенок.

Отец требует аборта и этой циничной операции.

Чтобы сохранить зреющий внутри комок, я пошла на рискованный шаг, обманув своего похитителя, а сейчас от меня ждут добровольного убийства…

Нет, тогда я не знала, что беременна. Но перспектива оказаться у гинеколога, который может объявить об этом, подписав мой приговор, настолько пугала, что я пошла на крайние меры.

Он никогда не прикасался ко мне выше пояса, не раздевал, не видел обнаженной. Брезговал. Не раздумывая, я сделала несколько надрезов у плеч обеих рук и пропитала сочившейся кровью материал прокладки. Я знала, что мне не поверят, нужно неоспоримое доказательство, хоть и надеялась, что до этого не дойдет. Когда Дмитрий убедился в правдивости моих слов и умчался, во мне укрепилось желание спасти нас обоих. И это возможно было сделать посредством побега. Иначе нас нашли бы, и никому от этого не стало бы лучше. Да, меня так же отправили бы на аборт, «зашили» бы и выдали замуж. Его – по всем статьям.

Не могу не признать, что план был по-своему безупречен. Но при тщательном рассмотрении находились десятки недочетов. Во-первых, действовал он на горячую голову, не просчитав дальновидную картину. Ему казалось, за месяц все закончится. Опять же – состояние аффекта. Стремление отомстить сию же секунду. Во-вторых, Дмитрий меня недооценил. Обманулся кроткой внешностью и примерным поведением, не представляя, что за адская вычислительная машина находится на «хрупких» плечах. Я всегда был неглупой, допытывалась до истины и получала хвалебные отзывы по поводу своих способностей. Не носила розовые очки и не ждала манны небесной. В общем, не являлась просто девочкой, как все. Нельзя оставлять свою жертву в доме с кучей предметов, которые та может пустить в ход. Я запросто могла заколоть его ножом, будь менее прагматична и позволив страху затмить разум. Да много, чего могло бы случиться, если бы на моем месте находилась та же Диана. Открыла бы окно, звала бы на помощь. Навредила бы себе при попытке побега. Угроза насильника покалечить её родную сестру при малейшей оплошности казалась бы ей чем-то пустяковым в стремлении спасти собственную «шкуру».