Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 267 из 283



Когда он наконец отнял руку, Ло Бинхэ испустил вздох облегчения — от напряжения его глаза налились кровью. Мог ли он ожидать, что в этот самый момент его заключат в крепкие объятия?

Обнимая его, Шэнь Цинцю опустился на постель.

— …Учитель, учитель! — стенал Ло Бинхэ словно на последнем издыхании.

Шэнь Цинцю не стал снимать его нижнее одеяние, но их разделял лишь тонкий слой ткани, так что они могли чувствовать биение сердец друг друга. Он тесно прижал к себе ученика, до максимума усилив контакт между их телами — а тем самым и возможность передачи духовной энергии.

— Я боюсь, что одной ладони тут недостаточно, — пояснил Шэнь Цинцю. — Потерпи немного, и все твои ссадины исцелит моя духовная энергия, несколько раз пройдя по твоим меридианам — это куда более эффективно, чем применяемое тобою снадобье.

Сжавшись, словно ежонок, Ло Бинхэ принялся вырываться:

— Учитель! Учитель! Но я уже и так весь обмазан лекарством с головы до ног!

От этого копошения раздражение Шэнь Цинцю достигло предела. Шлёпнув Ло Бинхэ по руке в попытке призвать его к порядку, он исполненным достоинства тоном бросил:

— И что ты ёрзаешь?

«Я тебя лечу — а ты ещё и сопротивляешься!» — возмутился он про себя.

Этот удар был не слишком сильным, но ощутимым — получив его, Ло Бинхэ и вовсе одеревенел, будто его поджаривали на костре.

— Учитель… — выдавило это «полешко», — это не действует! Пустите меня! Пустите…

— Ло Бинхэ, — с укором бросил Шэнь Цинцю, — будь ты трепетной девой вроде Нин Инъин, застенчивой и краснеющей, вот как ты сейчас, то, само собой, я не стал бы делать такого. Но ты ведь не девочка — ты что же, боишься, что я проглочу тебя живьём?

После этого упрёка Ло Бинхэ прекратил вырываться, но при этом заинтересовался другим вопросом:

— Что имеет в виду учитель, говоря, что не стал бы делать такого с шицзе Нин?

В самом деле, если бы на месте Ло Бинхэ оказалась раненная Нин Инъин, то, наберись Шэнь Цинцю двухсоткратного мужества, он не осмелился бы применить к ней подобный метод лечения: будь у него возможность поклясться в этом, он, не раздумывая, принёс бы этот обет.

— Разумеется, не стал бы, — решительно заявил он.

— Тогда… — вновь начал Ло Бинхэ, — если бы это была не шицзе Нин, а любой другой адепт, то учитель сделал бы это для него, будь он ранен…

— Что за нелепые вещи приходят тебе в голову? — бросил растерявшийся Шэнь Цинцю. — Лучше успокой-ка свой разум и контролируй дыхание.

После этого ежонок наконец замер в его руках, и Шэнь Цинцю тотчас принял наиболее удобную позу, опустив подбородок на макушку Ло Бинхэ, а свободной рукой поглаживая изгиб его спины.

Но, казалось бы, только устроившись, мужчина почувствовал, что больше не в силах держать ученика в объятиях.

Тело Ло Бинхэ было прямо-таки обжигающе горячим, словно он только что выскочил из кипящего котла. Источаемый им пот насквозь пропитал одежды Шэнь Цинцю, словно он только что искупался.

Это мало сказать, что шокировало Шэнь Цинцю: возможно ли, что, теряя энергию, Ло Бинхэ заполучил лихорадку?!

Когда мужчина коснулся щеки ученика, чтобы проверить его температуру, его пальцы окунулись в стекающие по коже ручейки пота. Тело в его руках внезапно задёргалось с новой силой, словно выброшенная на берег огромная белая рыба. Вырвавшись из объятий Шэнь Цинцю, он с глухим стуком рухнул на пол.

И на этом дело не кончилось — за первым ударом последовала целая серия столкновений.

Споткнувшись о сидение, юноша врезался головой в ширму, перевернув её — со стороны казалось, что Ло Бинхэ овладело безумие, с таким неистовством он ринулся прочь из Бамбуковой хижины.

Ошеломлённый подобным развитием событий, Шэнь Цинцю только и мог, что беспомощно провожать его глазами, сидя на постели. Некоторое время он гадал, что же делать, а затем, наконец выйдя из ступора, подскочил с кровати, бросившись вслед за учеником:

— Ло Бинхэ?!

Впрочем, тот уже успел оторваться на приличное расстояние, крича на ходу:

— Простите меня, учитель!



— И за что ты извиняешься? — бросил ему вслед помрачневший [6] Шэнь Цинцю. — А ну, вернись [7]!

Однако порыв ветра донёс до него лишь горестный крик:

— Нет! Учитель, сейчас я не могу видеть вас! Не подходите ко мне, ни в коем случае не приближайтесь!

Да что, во имя всего святого, нашло на этого мальчишку?!

В обычных обстоятельствах Шэнь Цинцю, чей уровень самосовершенствования был существенно выше, без труда догнал бы Ло Бинхэ, однако, по-видимому, выплеск адреналина придал подростку столько сил, что мужчина никак не мог его настичь.

Так они и носились по тропинкам, обмениваясь отчаянными воплями — и, само собой, вскоре перебудили весь пик Цинцзин. Повсюду загорались светильники, из темноты то и дело выныривали адепты с горящими факелами в руках.

— Кто это кричит среди ночи, нарушая незыблемое спокойствие пика Цинцзин? — недоумевали они.

— Его голос походил на голос учителя!

— Ерунда! Как можно подумать, что учитель нарушит правила подобным образом…

Однако их голоса вмиг стихли, когда сквозь их толпу с совершенно невозмутимым видом протиснулся Шэнь Цинцю — и настала такая тишина, что в ней можно было отчётливо различить даже падение булавки.

Больше всего Шэнь Цинцю опасался того, что Ло Бинхэ, носясь по всему пику не разбирая дороги, в конце концов расшибётся о скалу.

— Мин Фань! — переведя дух, велел он. — Останови его! Останови Ло Бинхэ!

Едва натянувший верхние одежды Мин Фань выглянул из дома с зажжённым светильником — и что же предстало его глазам? Этот доходяга Ло Бинхэ носится словно ненормальный, а за ним гонится кипящий от ярости учитель. «Наконец-то всё вернулось на круги своя!» — удовлетворённо заключил адепт.

— Учитель, этот ученик немедленно поможет вам! — в чистом восторге воскликнул он. — Он мигом изловит этого неблагодарного мерзавца и преподаст ему хороший урок! Вперёд, братья, в погоню!

Повинуясь его приказу, адепты рассыпались по всем направлениям, чтобы перехватить Ло Бинхэ — и тут Шэнь Цинцю наконец его настиг. Но прежде чем он успел сгрести мальчишку за воротник, чтобы вздёрнуть его в воздух, юноша, словно спасаясь от смерти, отчаянно рванулся вперёд — и с громким всплеском бросился в Пруд невозмутимости [8] пика Цинцзин.

Похоже, погружение в ледяную воду наконец привело его в чувство — промокший до нитки Ло Бинхэ замер.

— Ну что, набегался? — спросил его Шэнь Цинцю.

Как следует окунув голову, юноша вынырнул, закрывая лицо руками. Это зрелище растрогало Мин Фаня почти до слёз.

Ло Бинхэ трясся от холода, стоя в стылой воде — он выглядел так, словно только что подвергся жестоким побоям. На другом берегу возвышался учитель — скрестив руки, он ухмылялся. Ах, что за знакомая до боли картина, прямо-таки пропитанная ностальгией!

Адепты принялись перешёптываться, окружая стоявшего посреди пруда Ло Бинхэ, который по-прежнему не решался отнять рук от лица — равно как и вымолвить хоть слово. Нин Инъин, само собой, подоспела последней — ведь ей как девушке требовалось как следует одеться и причесаться — когда её глазам предстал дрожащий Ло Бинхэ, у неё вырвалось:

— А-Ло! Как… как ты очутился в пруду? Кто-то опять обижал тебя? Учитель, что здесь творится?

— Я бы тоже очень хотел знать, — помедлив, холодно ответил Шэнь Цинцю, — кто именно его обидел — равно как и что здесь творится.

Не отнимая ладоней от лица, Ло Бинхэ затряс головой:

— Никто меня не обижал. Ничего не происходит.

Постояв на берегу пруда, Шэнь Цинцю наконец велел ему со вздохом:

— Вылезай-ка оттуда. Сколько ты ещё собираешься там просидеть?

— Нет, учитель, — упрямо замотал головой подросток. — Я останусь здесь. Позвольте мне задержаться тут ещё ненадолго — и со мной всё будет в порядке…

И это в разгар зимы — хоть нынче не шёл снег, но, позволь ему учитель просидеть в пруду всю ночь, он наверняка замёрз бы насмерть!