Страница 132 из 140
— Так значит, ты из этого котла пожираешь людей?
Ци Жун оставил на всём пути к котлу широкий кровавый след.
— Ага. Ты что удумал?
Но стоило ему ответить, как Лан Цяньцю ослабил пальцы.
— Аааааааааахахахаха…
Не совсем понятно, был это страдальческий крик или громкий хохот, но когда Ци Жун упал в котёл, его тут же ошпарило кипятком так, что кожа лопнула и мясо обварилось. Се Лянь не ожидал, что на самом деле произойдёт что-то подобное, его зрачки мгновенно сузились, с губ сорвалось:
— Цяньцю!
Лан Цяньцю резким тоном ответил:
— Что? Это же Лазурный Демон Ци Жун, сколько народу он пожрал! Неужели я не могу заставить его на своей шкуре испытать, что значит быть сваренным в кипятке? Он уничтожил мою семью, я что, не имею права заставить и его страдать?!
Конечно, он имел право. Поэтому Се Лянь ничего не мог возразить, не мог подступиться ни с какой стороны. И всё же, Лан Цяньцю никогда не совершал подобных поступков, ни в бытность наследным принцем государства Юнань, ни являясь Богом Войны восточных земель, чиновником Верхних Небес. Он всегда убивал, когда собирался убить, но считал ниже своего достоинства прибегать к столь жестоким методам. Сейчас он слишком сильно отличался от того Лан Цяньцю, которого знал Се Лянь.
Всего через пару мгновений погружения Ци Жуна в кипящую воду его выудили снова, но уже лишённого человеческого облика. Демон превратился во что-то бесформенное, словно его плоть расплавилась, а кожа слезла, в некоторых местах виднелись белоснежные кости — картина поистине ужасающая. Вот только сам он и не думал унывать и всё так же злодейски смеялся:
— Братец, прими мои поздравления! Посмотри на своего драгоценного ученика, он отрастил крылья и стал совсем самостоятельным, даже научился применять жестокие пытки, научился мучить людей!
Лан Цяньцю снова ослабил хватку, и Ци Жун опять упал в кипяток. На этот раз, кажется, даже его скелет разварился в кипящем бульоне, и Ци Жун больше не всплыл на поверхность, остались лишь обрывки его бирюзово-зелёных одеяний, плавающие в котле. Се Лянь, так и не дождавшись его появления, не сдержался и выкрикнул:
— Ци Жун!
Младший двоюродный брат принца раньше во всём преклонялся перед ним, боготворил и несравнимо превозносил его личность, только и слышалось — мой царственный брат, да мой царственный брат. Однако когда государство Сяньлэ пало, он окончательно превратился в самого настоящего безумца. В первых рядах жёг храмы, рушил дворцы и устанавливал коленопреклонённые статуи да пороги в виде наследного принца. Он шёл на что угодно, платил какую угодно цену, лишь бы заставить Се Ляня страдать. Подобное его отношение к себе Се Лянь всегда сносил спокойно и всеми силами пытался помешать лишь в том случае, если это затрагивало посторонних людей. В конце концов, его терпение иссякло, и принцу оставалось надеяться лишь на то, что они больше никогда не встретятся. Впоследствии они и правда не виделись долгие годы. Се Лянь считал, что Ци Жун давно отправился к праотцам, но и подумать не мог, что спустя столько лет снова встретится с ним. Увидев это лицо, так похожее на его собственное, принц не мог точно сказать, шевельнулась ли в его душе хоть малая толика тёплых чувств. Всё-таки они являлись единственными оставшимися в живых потомками императорского рода Сяньлэ. Но вскоре после встречи Се Лянь стал свидетелем внезапной и весьма жестокой смерти Ци Жуна, да к тому же от рук Лан Цяньцю, который раньше отказывался прибегнуть даже к избиению бамбуковыми палками. За столь короткое время случилось такое множество неожиданных перемен, что Се Лянь не мог сразу понять, как следует реагировать, его мысли совершенно спутались. Лан Цяньцю стоял у края огромного котла в молчании, опустив голову. Как вдруг раздался голос Хуа Чэна:
— Не умер.
Лан Цяньцю поднял на него взгляд. Хуа Чэн добавил:
— Ты же не думал, что вот так просто сможешь отомстить? Ты всего-то уничтожил созданного им двойника. Если хочешь окончательно избавиться от него, тебе придётся отыскать прах Ци Жуна.
Лан Цяньцю холодно бросил:
— Спасибо за напоминание. Я непременно отыщу и лично принесу его прах в жертву, как подношение душам матери и отца. А после вернусь, чтобы окончательно разобраться с тобой. Советник, даже не думай снова сбежать!
Договорив, он взмахнул мечом, разрубил пополам котёл, развернулся и направился прочь из пещеры. Кипящая вода хлынула наружу, разливаясь по земле вместе с костями и останками со дна котла. Се Лянь хотел было броситься следом, но в душе понимал — в этом уже нет смысла.
Принц застыл на месте, не зная, что сказать. Хуа Чэн подошёл к нему со словами:
— Он только что узнал правду, пусть немного остынет в одиночестве.
Се Лянь растерянно проговорил:
— Но почему непременно нужно было рассказывать ему? Неужели настолько важно знать, каково истинное положение вещей?
— Важно. Он должен был понять, что именно ты сделал, а чего не делал, и почему ты так поступил.
Се Лянь резко развернулся и холодно выговорил:
— Какой прок о того, что он узнал всё до конца? Неужели теперь, когда открылось, что на моих руках меньше крови, мне найдётся больше оправданий для очистки совести?
Хуа Чэн безмолвствовал. В душе Се Ляня внезапно поднялась волна гнева, только он не понимал, на кого именно злится. С его губ сорвалось:
— Какие мне, к чёрту, могут быть оправдания? Его отец всем сердцем желал объединить два народа, а я убил его! Князь Аньлэ был последним отпрыском моего рода, и его я тоже убил! Как бы там ни было, а я заслужил всё то, что получил. Так почему бы не взвалить всю вину на меня одного? Чего мне бояться? Даже если бы все они ополчились против меня, я бы всё равно не умер! Сперва все считали, что это лишь моя заслуга, что я один навлёк беду на Юнань, а теперь оказался виноват и князь Аньлэ, и Ци Жун заодно, и все остальные люди народа Сяньлэ. Не лучше ли ненавидеть кого-то одного вместо целой оравы? Ну неужели правда было так необходимо доказывать, что все те вещи, которым я его учил когда-то — всё это ложь, пустышка, нелепый вздор, не стоящий упоминания?!
Хуа Чэн и не собирался опровергать его речи, лишь спокойно взирал на принца. Они какое-то время смотрели друг другу в глаза, и вдруг Се Лянь закрыл лицо руками.
— Прости. Сань Лан, прости. Я, наверное, сошёл с ума. Прости.
— Ничего. Это моя вина.
— Нет, ты ни при чём. Это всё я.
Он уселся на землю и обхватил голову руками.
— Я запутался. Я всё испортил.
Постояв секунду, Хуа Чэн опустился рядом с ним и возразил:
— Ты не виноват.
Се Лянь молчал. Хуа Чэн продолжил:
— Убийство государя Юнань спасло жизни людей Сяньлэ. Убийство князя Аньлэ предотвратило новые конфликты между двумя народами. В конце концов, убийца получил по заслугам — принял казнь от рук Лан Цяньцю. Три человеческих жизни в обмен на мир, продлившийся многие века. Более выгодную сделку и представить сложно. На твоём месте я бы поступил так же. Послушай меня.
Его голос звучал столь уверенно, что не допускал сомнений:
— Ты не виноват. Никто не смог бы сделать лучше.
Спустя долгое молчание Се Лянь ответил:
— Мне просто кажется, что так не должно было быть.
Он медленно оторвал лицо от ладоней.
— Мне кажется, что это неправильно, когда кто-то совершает добрый поступок, но итог его ждёт совсем безрадостный. Даже если это неправда, я всё равно хотел, чтобы Цяньцю помнил — если он будет хорошо относиться к народу Сяньлэ, то и народ Сяньлэ ответит ему тем же. Чтобы он всегда бесстрашно двигался по пути правильных поступков, не боясь трудностей. А не как сейчас, чтобы он думал, что все мои слова, в которые он раньше верил — всё это ложь, враньё и обман. Полнейший, мать его, вздор! Я просто…
Он поднял правую руку и, глядя на неё, сказал:
— … Сам достаточно настрадался, и не хотел, чтобы кто-то проходил через это снова.
Хуа Чэн просто слушал его. Се Ляню показалось, что последняя его фраза вновь прозвучала как глупая поговорка, и добавил: