Страница 122 из 140
— Ранее я выбросил на тех же костях два. Значит ли это, что только при счёте в две единицы можно увидеться с тобой?
Договорив, принц почувствовал, как странно прозвучал его вопрос — создавалось впечатление, будто он очень хотел увидеть Хуа Чэна. Се Ляню подобное показалось не совсем уместным, однако Хуа Чэн ответил:
— Нет.
Се Лянь ощутил лёгкую неловкость, потёр щёку и пробормотал:
— О. Значит, нет. Выходит, я не так понял.
Хуа Чэн, по-прежнему шагая перед Се Лянем, добавил:
— Если ты хочешь увидеться со мной, ты всегда сможешь это сделать, и не важно, какое число выпадет на костях.
От этой фразы Се Лянь сглотнул и забыл то, что хотел сказать.
Но не успел он как следует обдумать, что значили слова Хуа Чэна, когда в сети духовного общения внезапно раздался серьёзный голос:
— Позвольте мне!
Через какие-то мгновения небо над ними прорезала вспышка слепящего белого света, что-то с оглушительным грохотом расколовшейся железной глыбы упало на дорогу перед Се Лянем и Хуа Чэном.
Белое сияние постепенно остыло и померкло, и тогда Се Лянь наконец смог разглядеть, что же свалилось с небес. Путь им преградил косо вонзившийся в землю меч.
Это был длинный изящный клинок, который всё ещё дрожал от падения. Казалось, он был выкован из чёрной яшмы, зловещей и тёмной, но гладкой как зеркало, в котором любой человек, приблизившись, мог увидеть своё отражение. Только самый центр меча был украшен тонкой серебряной линией, тянущейся почти до конца лезвия.
Этот меч носил имя, и звучало оно «Фансинь».
Перед мечом тут же приземлилась чья-то фигура, которая произнесла:
— Это твой меч.
После смерти советника Фан Синя его меч сохранил у себя как трофей наследный принц государства Юнань. И тем, кто сейчас бросил меч, преградив двум шествующим дорогу, был Лан Цяньцю.
По всей видимости, Фэн Синь и Му Цин промахнулись, но вот Лан Цяньцю выбросил верное число. В самом деле, трудно сказать — являлось это его собственной удачей или же так сработала неудача Се Ляня. Наверняка можно сказать лишь одно — хотя оба обладали благородным статусом Его Высочества наследного принца, всё же Лан Цяньцю всегда был намного более везучим, чем Се Лянь.
Хуа Чэн стоял с заведёнными за спину руками, совершенно не изменившись в лице, и лишь слегка шевельнулся, но Се Лянь тут же поднял руку, чтобы остановить его, и тихо сказал:
— Позволь мне.
Лан Цяньцю стоял посреди горной долины, не давая им пройти, и держал в руках свой тяжёлый меч. Он произнёс:
— Я просто хочу сразиться с тобой в полную силу. Итог не важен, даже если ты меня убьёшь, я не нуждаюсь ни в каком возмещении потерь. Также мне без надобности, чтобы ты просил Владыку о низвержении. Ты обучал меня искусству фехтования, и вовсе не обязательно, что у тебя не получится меня одолеть. Почему ты не желаешь сражаться со мной?
Не требовалось говорить этого вслух. Се Лянь и без того знал, что Лан Цяньцю будет сражаться в полную силу. Но если так, то и у Се Ляня не останется выбора — ему придётся ответить тем же. Таким образом выходило, что каков бы ни был итог сражения, Се Лянь не желал бы этого лицезреть. Но если не сразиться с ним, Лан Цяньцю никогда не согласится на примирение.
Поэтому, после долгого молчания, Се Лянь медленно кивнул:
— Хорошо.
Он сделал несколько шагов, подошёл к мечу и выдернул его из камня. После тихо сказал:
— Ты сам этого захотел.
Спустя сотни лет Фансинь наконец вернулся к хозяину.
Меч издал глухой звон в руках Се Ляня. От протяжного стона меча у Хуа Чэна, который стоял неподалёку, яркий блеск в глазах сделался и вовсе белоснежным.
Взяв в руку меч, Се Лянь взмахнул им и направил лезвие к земле. Затем холодно произнёс:
— Независимо от итога этой битвы, не пожалей о принятом решении.
Лан Цяньцю громко воскликнул:
— Ни за что не пожалею!
Он будто готов был взорваться от своего упрямства, обеими руками схватил рукоять тяжёлого меча и сосредоточенно встал на изготовку, даже задержал дыхание и, не решаясь упустить момент атаки, неотрывно следил за лезвием Фансиня, созданного будто из чёрной яшмы.
Се Лянь взмахнул мечом и стремительным рывком напал на Лан Цяньцю. Тот, сверкнув взглядом, приготовился принять удар, как вдруг ощутил, что ноги внезапно занемели, будто кто-то связал их вместе, и тяжело грохнулся на землю.
Опустив голову, Лан Цяньцю обнаружил, что действительно оказался связан. Неизвестно, в какой момент это произошло, но белоснежная шёлковая лента подобно ядовитой змее обвилась вокруг его тела несчётное множество раз!
В юности Лан Цяньцю имел честь обучаться у советника Фан Синя фехтованию, и потому в душе хранил к нему глубокое почтение, которое не ослабло даже после того, как тот омыл реками крови Пир Чистого Золота. Будучи уверенным, что Се Лянь вооружён одним лишь мечом, он сосредоточился только на движениях противника. Но совершенно не заметил, что в арсенале Се Ляня была ещё и шёлковая лента, которая давным-давно незаметно подкралась и обвилась вокруг наследного принца Юнань, а затем тайно атаковала именно в тот момент, когда Лан Цянцю бросил все силы на отражение удара меча. И как с ним могло случиться что-то настолько позорное???
Увидев, что манёвр Жое удачно завершился, Се Лянь мгновенно отпустил напряжение на лице и в сердце.
Он сразу отбросил Фансинь в сторону и издал долгий вздох облегчения, про себя подумав: «Опасно, как это было опасно».
Тем временем Лан Цяньцю лежал на земле и изо всех сил пытался освободиться, но белая лента оказалась неожиданно удивительным оружием — чем больше сопротивлялся её пленник, тем сильнее она сковывала его движения. Лан Цяньцю гневно прокричал:
— Советник, как это понимать! Немедленно развяжи меня, и мы сойдёмся в смертельном поединке!
Се Лянь стёр выступивший на лбу пот и ответил:
— Мы только что сошлись в смертельном поединке, и сейчас один из моих магических артефактов связал тебя по рукам и ногам. Ты уже проиграл.
Лан Цяньцю после секундной паузы возмутился:
— Да разве это можно считать победой? Когда я говорил о смертельном поединке, то имел в виду поединок на мечах! Используй меч, если ты мужчина! Что это за победа, если ты достиг её скрытой атакой шёлковой ленты? Как подло!
Он на самом деле считал неоспоримым превосходство меча над всеми другими видами оружия, и ничего более, но фраза прозвучала так, будто Лан Цяньцю относился с презрением к мужчине, который в качестве магического артефакта избрал шёлковую ленту. Но разве Се Ляня, который уже и обряжался в женское платье, и признавался, что страдает бессилием, можно было пронять фразой о том, что он не похож на мужчину?
Се Лянь присел на корточки рядом с поверженным и произнёс:
— Это случилось потому, что ты не продумал всё как следует перед тем, как действовать. Ведь ты не сказал, что непременно нужно драться на мечах, тем самым позволив мне воспользоваться своим промахом. Так с кем ты теперь пытаешься спорить? — помолчав, он честно добавил, — Да, я нанёс тебе скрытый удар, но что с того? Ведь он достиг цели. Да, я поступил подло, но что с того? Ведь я победил. Если бы твоим противником выступил не я, а кто-то другой, ты был бы уже мёртв.
Хуа Чэн, стоя недалеко от них, беззвучно усмехнулся, скрестил руки на груди и отвёл взгляд в другую сторону. Лан Цяньцю же смотрел на Се Ляня остекленевшим взглядом, полным удивления.
Когда этот человек служил советником при государстве Юнань, он всегда учил его вещам наподобие «будь благородным и честным», «смело иди вперёд, не боясь трудностей», «прикладывай усилия для достижения цели». И Лан Цяньцю никак не мог представить, что однажды услышит из уст своего прежнего учителя такую фразу как «Да, я нанёс тебе скрытый удар, но что с того? Ведь он достиг цели. Да, я поступил подло, но что с того? Ведь я победил». Поэтому потрясённо замер от услышанного.
Се Лянь же поднялся и добавил: