Меняю колоду!

Чтобы хоть немного взбодрить товарищей, поведал рядом идущим о том, как гусар, на экзаменах в военную академию точит шашку и рыдает, поскольку получил задание член на многочлен разложить. Бородатый анекдот из моей первой реальности, только там было про Василия Ивановича Чапаева, зашел, как надо. Народ немного повеселел. Затем рассказал еще несколько забавных историй анекдотического характера, чем изрядно потешил товарищей. Особо понравилось, как поручик Ржевский объяснял Наташе Ростовой, что на улице вовсе не дождь, а ветер-с. Распоясавшись окончательно, процитировал «Луку Мудищева», стараясь подражать голосу Василия Качалова. Вот уж где вштырило, так вштырило. Ржали все, кто находился в пределах слышимости, даже вечно серьезные сержанты нашего взвода и сам прапорщик Травкин, меня он даже похвалил:

— Силен, братец, вирши сочинять. И песни у тебя неплохие выходят. Девки мои Танька с Галькой все уши прожужжали: «Познакомь, да познакомь, папенька, с самым популярным на сегодня композитором-песенником!». Я бы, конечно, не против… но не положено по уставу. А ты мало что композитор, такую похабящину выдаешь — заслушаешься! Еще чо-нить эдакое есть?

Почему нет, коль народ в лице твоего командира жаждет к «похабщине приобщиться». Рассказал еще парочку «срамных од» от Ивана Семеновича Баркова. Закончил строфами в стиле Роберта Рождественского:

Мне бы женщину синюю, синюю,

Чтобы груди свисали до пят,

Чтобы рожа была лошадиная,

И огромный морщинистый зад.

Я люблю, когда женщина мочится,

Когда в воздухе пахнет мочой,

В это время прижаться мне хочется,

К её жопе небритой щекой.

Опять же, каюсь — не я сочинил, где-то мельком подслушал в своей первой жизни, неожиданно всплыло в памяти, как, собственно, большинство «моих» стихов и музыки.

До кого долетали мои слова ржали, как кони ретивые перед случкой с кобылами. Кое-кто умудрялся передавать вирши далее по колонне.

За полкилометра до прорвы поступила команда; «Отставить разговоры в строю!». За счет организованной мной психологической накачки личного состава, к приходу на место наш взвод, в отличие от всех прочих подразделений, выглядел весьма бодро, за что прапорщик Травкин Сергей Иванович заслужил устную благодарность от командира учебной части генерал-майора Апексимова Константина Бориславовича. Я же, в свою очередь, удостоился благодарного кивка взводного. Мелочь, но приятно.

Мы ожидали появления нашего куратора полковника Артамонова Михаила Ильича, но тому было не до нас. Впереди идущие роты уже успели пройти через переливчатые небесно-синие портальные врата. Как следствие, в двадцати метрах от входа в Прорву один за другим материализовывались распластанные тела впавших в беспамятство курсантов, испытавших на себе неприятное воздействие иной реальности. Интересно и немного жутко было наблюдать за тем, как сначала формировалась полупрозрачная тень, затем следовал легкий хлопок из-за вытесняемого человеческим телом воздуха и на снегу появлялся очередной потерявший сознание бедолага. Его тут же укладывали на носилки командиры отделений, совместно с пришедшими в чувства курсантами и оттаскивали в одну из больших палаток, коих установили более двух десятков. Там их принимали маги и довольно споро поднимали на ноги. Своего рода конвейер работал четко словно заведенный механизм. В распахнутом настежь проеме одной из палаток я успел заметить нашего куратора Артамонова Михаила Ильича. Руки мага-стихийника покоились на груди какого-то бедолаги, тело которого билось в судорогах. Ну ни фига себе! Вне всякого сомнения, полковник электрокардиостимулятором подрабатывает. А утверждал, что Прорва безопасное для здоровья место. Мля, так и норовят ввести в заблуждение нашего наивного брата-курсанта.

Впрочем, времени на возмущения у меня практически не было. Дождавшись, когда впереди идущий второй взвод нашей роты поглотит синее колышущее марево шириной пять и высотой около четырех метров, нашему третьему было приказано начать движение вслед ушедшим за Грань. Хотел как-то приободрить Кольку Жомова, но повернуть голову назад у меня возможности не было. Ладно, он проинструктирован, как именно себя вести, не пропадет. Надеюсь.

Переход за Грань был для меня не первым и, по большому счету, ничем особенным для моего самочувствия не ознаменован. Единственное кардинальное отличие от Прорвы, что находилась неподалеку от Бобровки — отсутствие рядом с точкой входа портала, посредством которого можно было бы вернуться в свою реальность. Ну и ладно, рано или поздно, под давлением здешнего ментального поля лишусь сознания и вновь окажусь в привычном мире. А пока…

Тут перед моим внутренним взором, как наяву встала озадаченная физиономия Коляна, после того, как я ему велел вырвать из подшивки «Московских Ведомостей» пару газет, сложить и спрятать за голенищем сапога, так чтобы никто не увидел.

— Зачем, Зуб?

— За надом, — ухмыльнулся я, и тут же пояснил: — А теперь представь, что какой-нибудь мужичок жарит сзади бабенку и прочитай заголовок любой газетной статьи или заметку какую.

Николай сделал так, как я сказал:

— Девица из хорошей семьи с воспитанием ищет спонсора для отношений без обязательств, иностранным языкам обучена, также игре на фортепиано. — Какое-то время приятель стоял с отрешенно-недоумевающей физиономией, но очень скоро заржал как сивый мерин. Похоже, текст неплохо лег на предложенную мной мысленную картинку. Отсмеявшись как следует, Николай прочитал следующий заголовок: — Двадцатого октября военные воздухоплаватели нашей великой родины отметили очередную годовщину создания воздушного флота Российской Империи. — Вот тут-то мой приятель угорал по полной.

— Ну все, хватит, Коленька! Надеюсь ты понял суть моей идеи?

— Отлично, Вован, ты придумал! Ржака, не могу! — Сказал Жом немного успокоившись, но все еще время от времени похрюкивая от прорывающихся смешков. — Одного не пойму, причем тут наше испытание в Прорве?

Я посмотрел на него с видом отличника, взирающего на мнущегося у школьной доски никчемного двоечника.

— Коля, скажи мне, в чем основное отличие человека от самого умного и хитрого, на твой взгляд, животного?

— Ну!.. — Николай завел очи к потолку, — таковых имеется множество. Уточни, хотя бы, что ты имеешь ввиду?

— В плане психологии.

— Здесь я не специалист, Зуб. Мне кажется, особых различий и не существует.

— Не существует, говоришь, при этом портальные врата отчего-то пропускают только людей. Тебе данный факт ни о чем не говорит? Ладно, не стану тебя мучить. Я половину ночи ломал голову в поисках ответа на данный вопрос и, как мне кажется, нашел на него ответ. Наличие чувства юмора — вот кардинальное отличие человека от самого высокоразвитого животного. Любая божья тварь способна радоваться, огорчаться, испытывать ненависть к кому-то или кого-нибудь беззаветно любить. Однако все это на уровне инстинктов и генетической предрасположенности. А вот травить анекдоты или поржать, если кто-то ненароком грохнулся с табуретки или присел на свежеокрашенную скамейку способны только мы — люди. Представь, ты поскользнулся и в новом костюме упал в лужу. Какова будет твоя реакция?

— Огорчусь, — без раздумий ответил Николай.

— А те, кто видел, как ты растянулся в грязи, как бы отреагировали?

— Ну… наверное… то есть наверняка начали бы ржать, маменька только бы и расстроилась.

— Теперь представь, что через месяц или год кто-то напоминает тебе этот прискорбный случай. Твои действия?

— Да чо ты прилип, как банный лист со своими дурацкими вопросами!