Страница 10 из 11
Конечно бы захотела — какие тут могут быть сомнения. И мы бы еще неделю ждали, пока ты все свои сумки соберешь, а потом еще неделю, пока у бабушки отпросишься. И ведь все мы прекрасно знаем, что с нами двумя твоя бабушка тебя бы просто так не отпустила. Все-таки она разумная женщина.
— И что мне теперь делать, — Агата надула губки, — обижаться на вас?
— А ты не думала, — предположил я, — что мы не просто так тебе не сказали?
— У больших мальчиков, — подхватил Глеб, — в столице большие дела. А ты еще девочка маленькая…
— Дела! — фыркнула она. — Ведь развлекаться же поехали, да? То есть, когда я вам помогаю, силы свои не жалею, я не маленькая, а как с собой взять — так сразу маленькая?
— Видишь, сама все понимаешь, — похвалил я. — Так что будь благодарна, малышка, я тебя берегу.
— Костя, — буркнула она, — иди к черту!
Ну я примерно туда и еду.
— А я? — влез Глеб, всегда пытающийся получить не меньше, чем я.
— И ты туда же! — проворчала она. — Оба идите!.. И если через неделю не вернетесь, я к вам сама приеду! — и, пригрозив нам пальчиком, сбросила вызов.
Ой, напугала. “Сама” — звучало круто, но невероятно. Несмотря на боевитость, ведьмочка всегда нуждалась в заботливых руках, которые ее с места на место перенесут — желательно, как котенка в специальной сумочке.
— О, тебе еще и сообщение пришло, — Глеб, явно вжившийся в роль секретаря, снова ковырялся в моем смартфоне. — От Ульяны, надо же… Пишет, что ты свой альбом в комнате забыл. И интересуется, — он ухмыльнулся, — неужели ты в столице рисовать не собираешься?
— Все мои сообщения будешь читать? — поинтересовался я и, слегка надавив на эту настырную душу, стряхнул его пальцы с моего смартфона.
— А чем еще заняться-то? — отозвался друг, растирая на миг оцепеневшие костяшки. — Руль ты мне не даешь… Нет, серьезно, Улька убирает твою комнату. Так мило… — он закатил глаза. — А это вообще ее обязанность? И почему тогда только твою? Или твоя пыль чем-то лучше, чем, например, моя?
Да что ж ты начинаешь эту тему — раз за разом. Терпение мое испытываешь или реакции какой ждешь?
— По-моему, — заметил я, — уже пора смириться с тем, что девушка давным-давно отвергла твои обезьяньи приставания.
— Вот увидишь, — самоуверенно заявил этот поганец, — когда-нибудь я обязательно с ней пересплю!
— Куплю торт “Наполеон” в честь твоих грандиозных планов.
— И себе возьми, — парировал он. — Если уж мне не светит, то и у тебя без шансов!
Ну да, конечно — я вообще-то с ней девственность потерял и был в ней больше раз, чем ты вообще сосчитать сможешь. Вот только ты об этом не знаешь — потому что ты же изведешься весь, пытаясь понять, как тебе с этим жить дальше. Хотя в этой ситуации мне больше жалко саму Ульяну, на которую бы тут же полилась лавина идиотских шуток и подкатов. Не для того чтобы мне навредить — просто Глеб такой человек, ему нравится все, что нравится мне. И после фразы “моя, не трогай” его тянет трогать еще сильнее. Обычно это весело, но не в этом случае.
Да и вообще, если я хоть что-то понимаю в девушках — а я как человек воспитанный двумя десятками девушек прекрасно их понимаю, — то с ней ты никогда не переспишь. Потому что для Ульяны есть только один способ потерять меня, и она никогда на это не пойдет.
А ей есть что терять — это просто ты не в курсе.
Наконец дорожные указатели сообщили, что Петербург уже совсем близко. Деревья и кусты вдоль трассы сменились небольшими домиками, густо застроенными, будто наезжавшими один на другой. Казалось, их жители стремились урвать себе кусочек пространства побольше, обделив других. Узнаю столицу.
Куда ни посмотри, лепнина на фасаде, раскинувшиеся мезонины, витые калитки, заборы из мрамора, причудливые фигурки во дворах — все хотели выделиться, стать заметнее на фоне соседей. На что они надеятся? Что императорский кортеж, проезжая мимо, вдруг остановится рядом с одним из таких заборов, и сам глава империи похвалит его владельца за оригинальность? В любом случае, людские амбиции уже выпячивались вовсю — а ведь мы еще только подъезжали к столице.
— Долго ли, коротко ли, — воодушевленно заговорил рядом Глеб, явно придумывая очередную сказку, — а два одиноких юноши, уставшие от суровых нравов провинции…
То есть девок сенных по углам зажимать — это суровые нравы?
— … едут в развратную столицу, чтобы вкусить плоды ее разврата… В мир гордыни и похоти, чтобы предаться им сполна…
— Думаю, ты переоцениваешь столицу, — заметил я.
Хотя чего уж, это черта любого провинциала.
— А у тебя вообще какие планы на этот дом? — в глазах друга запрыгали бесенята. — Давай бизнес намутим, удивим отца! Давай кабаре сами себе сделаем!
Вряд ли “удивим” в этом случае правильное слово.
— А чего размениваться на такие мелочи? — усмехнулся я, сворачивая в нужную сторону. — Может, сразу публичный дом откроешь?
— Ну, может, и открою, — хмыкнул Глеб. — А чего такого? В столице это легально. И вообще, не нравится мне твоя ирония…
— Вот заведи свой дом, там и делай, что хочешь.
— А как же, — прищурился друг, — все мое — твое?
— Домов и женщин это не касается.
— Вот же заговорил! — фыркнул он. — Всегда знал, что наследство портит людей…
Остаток пути Глеб с воодушевлением изучал интернет, ища места, где можно сполна предаться похоти и разврату. Благо, в столице их было предостаточно.
Наконец мы въехали в город и, немного покатавшись по каменным улочкам, мимо словно сросшихся друг с другом домов, объехав несколько каналов и мостов, добрались до нужного места — не в центре, скорее ближе к окраинам. Никто бы в центре не был рад такому дому. Когда-то давно здесь было глубокое болото, и в воздухе будто до сих пор веяло прохладой и сыростью. Внедорожник неспешно поехал вперед — вдоль знакомых особнячков. Правда, двенадцать лет назад они казались мне выше и шире — видимо, время пошло им не на пользу.
Оставался всего один поворот за каменный угол — самый последний на пути. Однако прямо перед ним был установлен временный дорожный знак, которого раньше тут точно не было. Металлическая ярко-красная табличка со всей официальностью сообщала, что проезд далее запрещен. Но в глаза бросался даже не сам знак, а герб империи сверху. Позолоченный двуглавый орел хищно раскинул крылья, как бы советуя сменить маршрут и не рисковать — даже не советуя, а приказывая. Обычные чиновники такие знаки поставить не могут — такие ставят только имперские спецслужбы.
Словно этого мало, под ним болталась еще одна табличка: “Осквернено. Опасная зона” — а под ней сочно-синяя печать Святейшего Синода. Чтобы уж наверняка никто сюда не полез.
Я снова взялся за руль и тронулся вперед.
— А чего ты не объезжаешь? — не понял Глеб.
— Так нам сюда.
— И что, прямо так и поедешь? — прищурился он. — Сюда же нельзя.
Я взглянул на бардачок, где лежала доверенность.
— Мне можно.
И прав быть здесь у меня намного больше, чем давала эта несчастная бумажка.
Ep. 06. Дом колдуна (VI)
Знак, запрещавший проезд, остался позади, и мы вторглись в каменный проулок, непривычно пустынный, словно заброшенный. Буквально в паре поворотов отсюда бурлил большой город, сновали машины и пешеходы, а здесь царила глухая тишина. Только и слышно, как наша машина пробиралась вперед по брусчатке. Дома слева и справа казались неживыми, как декорации — окна плотно закрыты, двери заперты на замки. И ни одного мелькания — ни снаружи, ни внутри.
— Вот тебе и кабаре… — пробормотал Глеб, оглядываясь по сторонам.
Ну а что ты хотел? Дом колдуна — это тебе не пряничная избушка и не парк аттракционов, куда по выходным возят детей. Хотя, конечно, и не такая мертвая зона.
— А вот и он, — я подъехал к железным пикам ворот. — Дом, милый дом…
Три пустых особняка до и три после — а он в самом центре как причина этой пустоты. Двухэтажный, старинный, из черного камня, казавшийся готично-мрачным даже в самый светлый день. Темная башня сурово протыкала небо, делая дом выше всех соседей. Входную дверь украшала ручка в форме оскалившейся собачьей пасти, готовой цапнуть гостя за ладонь. Радушием хозяин этого места никогда не отличался.