Страница 8 из 33
— Я не могу отвлекаться! — огрызаюсь я. Его выражение лица почти не меняется, его никогда не задевало мое отношение. Это одна из тех вещей, которые мне нравятся в нем больше всего — его выносливость к моим перепадам настроения.
В следующий момент меня прижимают к стене, противоположной той, через которую я вижу гостей, и крепко обхватывают рукой за шею, а другой закрывают рот. Горячее дыхание касается моего уха, посылая мурашки по позвоночнику.
— Твои шаги привлекут внимание, если ты, блять, не прекратишь. Я слышу тебя с другой стороны дома, — резко огрызнулся Мортис, его рука сжалась вокруг моего горла так, что я едва могу дышать.
Я извиваюсь против него, мой гнев поднимается, как волна во время шторма. Но похоть ощущается как гребаное цунами. Моя грудь вздымается, хотя кислороду неоткуда взяться.
Рука на моем рту скользит от моего лица, по ложбинке между грудей и вниз по ночнушке. Когда он достигает края моего платья, он задирает край и делает паузу.
— Еще один звук, и я запрещу мальчикам награждать тебя своими членами в течение недели, поняла?
Я чувствую, как мое лицо становится вишнево-красным. Поскольку крови в моей голове некуда деваться. Из-за его наглости и угрозы. Потому что я не могу, блять, дышать. Но главным образом потому, что я хочу, чтобы он наконец трахнул меня.
Он подводит мою голову вперед только для того, чтобы снова резко ударить о стену. Достаточно сильно, чтобы в моих глазах сверкнули звезды, а из груди вырвался слабый вздох.
— Поняла? — повторяет он сквозь оскаленные зубы.
Я киваю головой, стиснув зубы от бури эмоций, бушующих в моей голове.
— Хорошая девочка, — шепчет он, немного ослабляя давление на мое горло, ровно настолько, чтобы я смогла сделать глубокий вдох, прежде чем он снова крепко сжал его.
Его пальцы скользят по моему бедру, оставляя за собой след из мурашек. Всего несколько секунд, за которые его пальцы достигают места между моими бедрами, кажутся вечностью. Но когда кончики его пальцев касаются моего клитора, мои ноги почти не слушаются. Мои колени дрожат. Если бы не рука Мортиса, крепко обхватившая мое горло, я бы превратилась в лужицу похоти и смазки на полу.
— Блять, — простонал он, погружая кончик среднего пальца в мою киску и размазывая выделения по клитору. — Ты такая охуенно мокрая.
Я открываю рот, но он снова бьет меня головой об стену, прежде чем я успеваю издать хоть звук.
— Что я только что сказал? Ни единого звука.
Я захлопываю рот, сжимая губы в тонкую линию. Как будто это поможет. Как будто это действительно сможет остановить стон, застывший в моем горле, нарастающий с каждой секундой.
Его палец надавливает на чувствительный пучок нервов, кружа по кругу и посылая интенсивное удовольствие по всему моему телу. Я сильнее прижимаюсь киской к его руке, сходя с ума от ощущений, которые он создает.
Его палец начинает двигаться быстрее на моем клиторе. Я сопротивляюсь в его руках, отчаянно нуждаясь в дыхании, но еще больше нуждаясь в оргазме. Его средний палец скользит вниз к моему отверстию и погружается глубоко внутрь меня. Я выгибаю спину, и мои глаза закатываются. Его большой палец продолжает поглаживать мой клитор, пока он вводит в меня еще один палец.
Теперь я полностью извиваюсь в его руках. Мои хаотичные движения заставляют острые когти на его пальцах впиваться в мое горло. Острые уколы усиливают мучительное блаженство.
За считанные мгновения спираль в моем животе сжимается, и эйфория превращает мое тело в бескостное. Я впиваюсь зубами в губы, стараясь не шуметь, и крепко зажмуриваю глаза, насаживаясь на его руку, растягивая оргазм, обрушивающийся на меня.
К тому времени, когда я обмякаю, Мортис убирает руку, и я снова могу дышать. Он держит меня в вертикальном положении, так как мои ноги превратились в желе и бесполезны под моим весом. Маленькие капельки крови покрывают мое платье, стекая из крошечных ранок на шее, нанесенных когтями Мортиса. Это зрелище вызывает улыбку на моем лице.
Удивительно, что он не разрезал мою киску изнутри, но он всегда прекрасно следил за тем, что режет.
Один из когтей упирается в нижнюю часть моего подбородка, заставляя меня поднять голову, и посмотреть в глубокие, проникновенные красные глаза.
— У тебя нюх как у ищейки. Ты не пропустишь ни одного демона, который войдет в этот дом, — говорит Мортис, его тон немного прерывистый, но строгий.
Я сглатываю и киваю головой.
Он нежно целует меня в губы — разительный контраст с его поведением всего несколько минут назад. Мортис может показаться сухим, но он способен на гораздо большее количество эмоций, чем сам осознает.
Его язык облизывает стык моих губ, и я открываю ему доступ. На мгновение он тщательно исследует мой рот, прежде чем отстраниться. Его член упирается в мой живот, но мы оба знаем, что сейчас у нас нет времени.
Он должен вернуться на свой пост, а мне нужно выслеживать демона.
Позже. Позже он трахнет меня.
С последним поцелуем и предупреждающим взглядом, чтобы я оставалась спокойной, он уходит. Оставив меня одну, бездыханную, но значительно более спокойную, чем прежде.
Я улыбаюсь, мое сердце наполняется любовью и благодарностью к моим мужчинам. В большинстве случаев они знают меня лучше, чем я сама.
Я слышу, как открывается входная дверь. Мои глаза фокусируются, а позвоночник выпрямляется. Я сразу же подхожу к глазку, прижимаясь всем телом к стене.
Группа из десяти человек вваливается внутрь, быстро толкается и пихается, пытаясь убежать от монстров. Я глубоко вдыхаю, но разочаровываюсь, когда не обнаруживаю среди группы друзей никакого гниения.
Прижавшись лбом к деревянной стене, я замираю, не обращая внимания на острые чешуйки дерева, царапающие мою кожу. Но я слушаю Мортиса и сохраняю спокойствие.
Проходит всего минута, когда я слышу, как дверь снова открывается. Я медленно поднимаю голову, недоумевая, зачем еще одной группе входить в дом.
Мы максимально заполнены. Группа еще не прошла и половины пути. В дом еще никто не должен входить.
Как только легкий ветерок проникает через открытую дверь, я чувствую запах чего-то ужасного. Сузив глаза, я глубоко вдыхаю. Гниль просачивается сквозь мое обоняние. На моем лице начинает медленно зарождаться улыбка, и я ощущаю, как все затянувшееся разочарование вытекает из меня, сменяясь волнением.
В дом входит один парень, его голова поворачивается влево и вправо, словно он что-то ищет. Или кого-то.
Этот непослушный мальчик не должен находиться в этом доме. Волнение будоражит мой пульс.
Неужели это Гэри? Должен быть. Зачем еще какому-то парню пробираться в дом с привидениями, если у него нет мотива?
При виде этого парня меня передергивает. Боже, он действительно уродлив — внутри и снаружи. Сальные каштановые волосы, которые отросли и закручиваются у его кустистых бровей и ушей. Грязная, потрепанная толстовка свисает с его долговязого тела. Держу пари, если бы я заглянула под рукава, скрывающие его руки, то обнаружила бы следы от уколов и запекшиеся раны.
Он под кайфом. Его зрачки расширены, глаза бегают по сторонам. Не от страха, а от наркотика, который течет в его крови. Его щеки впалые от инородных веществ, разъедающих тело изнутри.
Я понятия не имею, какого черта Дженнифер нашла в этом парне. Он такой мерзкий. А Дженнифер красивая. С красивыми, гладкими светлыми волосами, небесно-голубыми глазами и лучезарной улыбкой. Как такая, как она, оказалась с таким, как он?
Наверное, она купилась на образ плохого парня. Может быть, у нее печальная домашняя жизнь, не позволяющая делать то, что радует ее, поэтому она пытается найти в ком-то опасном жизнь и острые ощущения. Если только это значит, что она чувствует себя немного менее мертвой внутри.
Мой цветок начинает увядать, и, как и мама, она будет запятнана смолой, если останется со своим мерзким парнем.
Облик Гэри мерцает. Я смотрю уже не на сального подонка, а на папу. Он стоит передо мной и смотрит прямо мне в глаза, словно видит меня сквозь стену. Зловещая улыбка разрастается на его грузном лице, пока все, что я могу видеть, чувствовать и слышать — зло.