Афера Сатаны (ЛП)

— Желаешь, чтобы я привел тебя в порядок, Сибби? — спросил Тимоти сидя подо мной, выставив напоказ свою мускулистую спину. У Тимоти лучшее тело из всех, поэтому во время работы он не надевает рубашку. Кровавые отпечатки рук украшают его грудь и живот, наряду с пластиковыми муляжами глубоких борозд от ногтей. Они выглядят такими настоящими.

Сейчас он стоит передо мной на коленях, убирая лужу крови, которая собралась под моими ногами. Я скидываю испорченные тапочки и приподнимаюсь на цыпочки, представляя, что кровь — это лава, которая обожжет, если коснется меня.

Тимоти наблюдает за моими движениями, на его клоунском лице улыбка. На его лысой голове по бокам торчат пучки волос королевского синего цвета, что резко контрастирует с его белоснежным лицом, красными губами и красными треугольниками, обрамляющими голубые глаза. За пухлыми губами скрываются острые как бритва зубы, но он всегда следит за тем, чтобы не порезать меня, когда лижет мою киску.

— Да, пожалуйста, Тимоти, — отвечаю я, направляясь к креслу-качалке в углу комнаты. Днем здесь сидит манекен женщины, которая качает своего обезглавленного ребенка, напевая колыбельную.

Сначала Тимоти домывает пол, вытирает кровь, запихивает тряпки в черный мусорный пакет и ставит мусор в угол, чтобы потом вынести. Затем он приносит свежие мочалки и начинает вытирать кровь с моего лица и шеи.

Его прикосновения нежные и любящие. Я люблю, когда Тимоти очищает меня, потому что он смотрит на меня так, словно я его любимый экспонат. Очистив мое лицо от крови, он переходит к моим рукам и кистям. Затем к моим ногам.

Мое дыхание учащается. Это самая любимая часть.

Он нежно протирает тканью мои ступни и поднимается вверх по ноге, массируя икры. Я стону, дрожь пробегает по позвоночнику от смеси боли и удовольствия. Моя киска нагревается, между бедер собираются соки, пока его руки медленно продвигаются к моему центру.

Он поднимает мое платье, полностью обнажая мою талию. Я не ношу трусики под платьем. Я нахожу их очень сковывающими для моих приспешников.

Естественно, я широко расставляю ноги на кресле-качалке, предоставляя Тимоти полный доступ. Он бросает на меня последний взгляд, убеждаясь, что получил мое разрешение, прежде чем высунуть язык и провести им по моей киски.

Вздох вырывается из моего горла, когда наслаждение охватывает меня. Мой маленький вздох — это все, что ему нужно. Он погружается глубже, охватывая ртом всю мою киску и поглощая меня. Его язык проникает внутрь меня, маленькими резкими толчками, которые порождают чистую эйфорию. Когда он напрягает язык и лижет мой клитор, я почти теряю сознание.

Мои глаза закатываются, а бедра прижимаются к его лицу. Рукой я хватаюсь за его затылок, притягивая ближе и едва не удушив клоуна моими соками.

Мортис возвращается в комнату как раз в тот момент, когда мой оргазм достигает пика. Кислород покидает мои легкие, а в глазах вспыхивают искры. Экстаз сотрясает мое тело, и я не могу контролировать дрожь, которая охватывает меня, пока я раскачиваюсь на волнах о лицо Тимоти.

Только когда оргазм начинает отступать, я откидываюсь на кресло-качалку, и мое тело полностью измождено. Тимоти отстраняется, причмокивая накрашенными губами, словно только что отведал лучший обед в своей жизни. Я улыбаюсь в знак благодарности.

Он такой милый.

Я поднимаю взгляд, и вижу, что Мортис уже спустил штаны до щиколоток. Его член крепко зажат в кулаке. Я облизываю губы, пуская слюну от представшего передо мной зрелища. Мортис не утруждает себя раскрашиванием остальных частей тела в красный цвет, только лица. Мой приспешник — очень высокий мужчина, хотя и очень худой. На его теле нет мяса, но я не возражаю — не тогда, когда все мясо у него между ног.

Тимоти отходит в сторону, позволяя Мортису сделать шаг вперед. Он поднимает меня и опускается в кресло подо мной. Он устраивает меня у себя на коленях, его твердый член идеально подходит моей киске. Тимоти хорошо подготовил меня, сделав влажной. Я двигаю бедрами, скользя своим центром вверх и вниз по его члену и вызывая глубокие стоны у нас обоих.

Вдоволь намучившись, он приподнимает меня настолько, чтобы головка его члена оказалась у моего входа, а затем опускает меня вниз, одновременно поднимая свои костлявые бедра.

Я откидываю голову назад, из моего горла вырывается протяжный стон, подобно тому, как волк воет на луну. Я позволяю Мортису проделать всю работу, наслаждаясь его вниманием и потребностью в контроле. Мне нравится, как он владеет моим телом, вонзаясь в меня. Звуки соприкосновения кожи и ворчание наполняют комнату, когда Тимоти уходит, чтобы избавиться от мусора.

Откинув голову назад, я издаю продолжительный стон, рвущийся из моего горла. Спираль в моем животе сжимается. Это похоже на веревку, которая трещит по швам, а тяжелый груз тянет ее в стороны до тех пор, пока она просто... не лопнет.

Я испускаю крик, когда очередной оргазм обрушивается на меня. Мортис ворчит подо мной, двигая бедрами быстрее, небрежнее, в погоне за собственным оргазмом. Вскоре он находит то, что искал, замирает подо мной и издает протяжный стон, когда его сперма заполняет меня.

Широкая улыбка расплывается по моему бледному лицу.

Я не пугаю людей внезапными появлениями, как мои приспешники, но все равно надеваю костюм на случай, если меня увидят. Я гримируюсь, чтобы выглядеть как кукла с разбитым лицом, трещины и изломы проходят по моей коже. Только ночью я смываю грим.

Без него я обыкновенная простушка. С каштановыми волосами, карими глазами и ничем не примечательным лицом. Я не уродлива, но за всю мою жизнь меня не напечатают ни в одном журнале.

Это нормально. Мне не нужно быть красивой, когда я делаю именно то, для чего была создана.

Ни одна душа не переступает порог этого дома без того, чтобы я не вынесла приговор — не определила, живет ли в их душе зло. Пока они пробираются через лабиринт моего кукольного домика, я наблюдаю за ними сквозь стены.

Они все подвергаются осуждению. Все до единого.

Если кто-то потерпит поражение, я спою свою песню, и мои приспешники уведут их прочь, отделив от семьи или друзей. И когда они окажутся в полном одиночестве, я нанесу удар.

Их никогда больше не увидят, а я очищу этот мир от еще одного демона.

Глава 2

— Мортис, цыц! — я делаю выговор, отбрасывая его руку. Его рука опускается, но я знаю, что через мгновение она снова поползет по моему бедру.

Мортис — самый нуждающийся из всех, хотя вы не узнаете об этом, если он сам этого не захочет. Все потому, что у него серьезные проблемы с мамой. Во время беременности она была наркоманкой, а когда он родился, почти полностью игнорировала его существование. До тех пор, пока у нее не случилась передозировка, и он не попал в систему в раннем возрасте.

Детство остальных четверых было похожим. У всех были испорченные родители, которые так или иначе жестоко обращались с ними. Бейн подвергался сексуальному насилию — его отец был любителем орального секса. Он никогда не рассказывал об этом, но я думаю, что именно по этой причине он морит себя голодом. У него странные отношения с тем, что он кладет в рот, даже если это еда. Он единственный из всех, кто не хочет лизать меня, и я никогда его не подталкивала.

Учитывая, что Кронос немой, я никогда не слышала его историю от него. Я знаю, что он в состоянии говорить — просто отказывается. Однажды я исследовала его и узнала, что его мать заперла его в чулане, когда он был маленьким, и месяцами не выпускала. Он замолчал после того как звал свою мать, пока не потерял голос, и с тех пор не разговаривает.

Шакал и Тимоти росли в приемной семье, сколько себя помнят. Они переезжали из дома в дом — от одного обидчика к другому. Они рассказывали мне истории о своем опыте в некоторых приемных семьях, и это едва не довело меня до слез.

Мы все были лишены любви и нашли ее в избытке друг в друге.