В джунглях

ГЛАВА XX

Последнее испытание

За долгие годы одиночества Кумар приобрел некоторые опасные привычки, и одна из них чуть не стоила жизни вожаку. Для Сирдара это оказалось самым трудным испытанием.

Как известно, индийские законы, хотя и охраняют стада слонов, не приносящих ущерба людям, но немилосердны к наглым бродягам. Бродягу объявляют вне закона, стоит ему нанести малейший ущерб крестьянину или его собственности. А поскольку, убив такого бродягу, можно поживиться слоновой костью, корыстные охотники набрасываются на него, как стервятники на падаль. Люди нередко ошибаются, и не раз охотника судили за то, что он, преследуя преступника, убивал одного, а то и двух ни в чем не повинных слонов. Но, увы, законы пишутся людьми, и поэтому они всегда на стороне человека. Сколько раз у нас на глазах убивали слонов только потому, что они случайно оказывались на пути такого охотника! Будем же благодарны природе хотя бы за то, что она не часто создает слонов-бродяг, иначе, невзирая на все законы, приезжие иностранцы и местные охотники перестреляли бы всех индийских слонов под предлогом истребления многочисленных бродяг. Право же, слоны должны благословлять своих богов за то, что этих бродяг так мало в джунглях!

Однажды Сирдар и его товарищи попали из-за Кумара в беду, что было следствием многих событий. Расскажем обо всем по порядку.

После осеннего наводнения и смерти Аджита слоны двинулись на юг. По пути Кумар, следуя своей дурной привычке, стал травить крестьянские поля. В этом году из-за стихийных бедствий особенно пострадала пшеница, и люди ценили ее буквально на вес золота. Поле, где она росла, чтили как святыню. За воровство наказывали без всякой пощады.

Но Кумар, которому пришлась по вкусу пшеница, по ночам тайком выходил из джунглей и опустошал целые поля. Вскоре его примеру последовали другие слоны. Недели через две Сирдар заметил, что стадо совсем вышло из повиновения. То и дело кто-нибудь исчезал, чтобы полакомиться пшеницей.

Если бы все слоны изучили человека так же хорошо, как Кумар, это было бы менее опасно, потому что хитрец отлично знал, где люди хуже всего стерегут свои поля. Там он наедался вволю, а потом благополучно удирал, на много часов опередив погоню. Коротко говоря, Кумар был профессионалом, а те, кто брал с него пример, — всего лишь любителями. Вскоре они попытались совершить набег на поля, которые надежно охранялись. А еще через несколько дней вся округа знала, что целое стадо слонов объявлено вне закона. Крестьяне обратились к правительству с просьбой выслать стрелков с лицензиями, чтобы перебить всех этих слонов. Но вместо этого правительство поручило знаменитому охотнику Гхонду понаблюдать за стадом и разобраться, в чем тут дело.

Гхонд, разумеется, был другом животных. Если он и ошибался, то уж во всяком случае не в пользу людей. Со станции он отправился прямо в джунгли Гангапура, где узнал у крестьян, на чьих полях побывали слоны Сирдара, что вожак грабителей — слон с одним бивнем. Крестьяне называли его Эка Данта — Однозубый.

Ночью, вскоре после восхода луны, Гхонд уже сидел на дереве около большого поля и наблюдал за зверями, которые появлялись и исчезали. Первыми пришли леопарды и скрылись среди высоких колосьев. Следом за ними пожаловала тигрица с двумя тигрятами. Они тоже растворились в серебристом мареве лунного света, преобразившем все поле.

Прошел еще час, и все звуки джунглей и лугов, точно нити, сплелись в волшебный узор. Другой на месте Гхонда не стал бы наблюдать за тем, что творится вокруг, а сладко проспал бы всю короткую тропическую ночь. Но Гхонд был человек необыкновенный. Не поддаваясь ночным чарам, он притаился на своей ветке, словно пантера, подстерегающая добычу.

Вдруг слуха его коснулся шелест сухой листвы, похожий на птичье чириканье. Гхонд пристально вгляделся в ночь, но ничего не увидел. Снова зашелестели листья, теперь уже гораздо ближе. Прежде чем Гхонд успел повернуть голову на шум, дерево, на котором он сидел, задрожало, словно к нему привалилась страшная тяжесть. Гхонд, выросший в джунглях, сразу понял, в чем дело: это дикий слон подошел к стволу и стал тереться о него боком. Тени полосами легли ему на спину, а в складках его кожи, словно зигзаги молний, вспыхивали блики лунного света.

Гхонд сразу заметил, что у слона только один бивень. «А, так вот он, Эка Данта!»— воскликнул охотник про себя. Казалось, он произнес это вслух, — слон чутко насторожил уши. Он прислушивался до тех пор, пока не подошло еще несколько слонов. Потом он повел их прямо на поле. Гхонд насчитал их одиннадцать. Все это были молодые сильные самцы. Видя, что они травят пшеницу, он сделал то, что обязан был сделать, — выстрелил холостым патроном. Это испугало слонов, и все они, кроме одного, обратились в бегство. Но Эка Данта остался. Он постоял на месте, потом, не слыша больше шума, снова принялся за пшеницу.

Чтобы помешать ему, охотник слез на землю и встал под деревом. Ветер дул на Гхонда и понес его запах прямо в джунгли. Через несколько минут десять убежавших слонов громко протрубили сигнал опасности: «Ганга! — Человек!» Кумар, или Эка Данта, перестал жевать и бросился к лесу. Он пробежал в каких-нибудь десяти шагах от Гхонда.

Но и теперь Гхонд не мог вздохнуть спокойно. Правда, приложив ухо к земле, он услышал, что слоны уходят, но в воздухе все же чувствовалась какая-то угроза.

Едва он поднял голову и выпрямился, как ему почудился запах хищных кошек. Он вскинул ружье и прицелился по запаху. Теперь он уже видел хищников. В два-тати, шагах от него сверкали три пары изумрудов, которые, приближаясь, становились все больше. Поскольку Гхонд не собирался никого убивать, а хотел только выследить грабителей, он подавил в себе соблазн поохотиться. Тигрица и ее детеныши были слишком близко, чтобы пытаться залезть на дерево, поэтому Гхонд прислонился спиной к стволу и стал ждать. Изумруды застыли на месте. Казалось, так ему и придется простоять всю ночь одному против трех хищников.

Но боги джунглей рассудили иначе. Слева от Гхонда вдруг выросла темная громада. Гхонд, который мог бросить на нее лишь беглый взгляд, не разобрал хорошенько, кто это — буйвол или слон. Он тут же снова устремил взгляд на тигров. Но их уже не было на прежнем месте — по крайней мере, глаза их погасли. Возможно, они повернулись навстречу черной громаде, надвигавшейся на них. Знаменитый охотник взглянул влево еще раз. То, что он увидел, заставило его сердце дрогнуть от радости и восхищения. Там стоял могучий слон, бивни его сверкали, как кривые восточные сабли, величественная голова переливалась всеми цветами радуги, хобот струился впереди, словно серебряный ручей, а уши были развернуты, как гигантские веера. Ах, что это было за дивное зрелище! В спокойствии гиганта было столько величия, что тигры превратились перед ним в трех удивленных пигмеев, а сам Гхонд — в мальчишку, охваченного благоговейным трепетом. «Должно быть, это вожак, — подумал Гхонд. — Пришел, наверное, посмотреть, что тут натворили его слоны». И действительно, то был Сирдар.

Он захотел узнать, в какую беду вовлек Кумар самого себя и молодых слонов, которые пошли с ним. Увидев Гхонда с ружьем, он сразу все понял.

Сирдар явился весьма кстати. Сначала он отвлек на себя внимание трех тигров, а потом и вовсе обратил их в бегство. Но вместо того чтобы напасть на Гхонда, он, как призрак, исчез в лесу. Старый охотник закинул ружье за спину и проворно полез на дерево.

Утром он сказал крестьянам, что стадо заслуживает снисхождения, но Эка Данта — злостный вор, которого надо наказать. Крестьяне, конечно, не согласились с Гхондом. Они говорили, что нужно перестрелять всех слонов.

— Ах ты, презренный брат филина, разве не видел ты своими глазами, как одиннадцать слонов топтали наши поля?

Но сколько они ни бранились, старый охотник стоял на своем. Он благоразумно умолчал о том, что видел еще одного, двенадцатого, самого прекрасного слона во всей Индии, боясь, как бы люди, падкие на слоновую кость, не вздумали объявить его вне закона. После долгих пререканий крестьяне и Гхонд, наконец, договорились и телеграфировали в Калькутту: