Страница 28 из 73
- А если это не тот калкалос? – нахмурился Иль.
Оля покусала губы. Вздохнула. Потеребила подол платья, признавая правоту брата.
- Тогда мы глянем и слазу домой. И не бойся, они людей не едят. Навелное.
Зимний шторм был в самом разгаре. Злой ветер срывал шапки пены с волн, гнул деревья, пинал по песку кучки водорослей, носил ветки. Серое небо вобрало в себя краски дня и недовольно ворочалось рыхлыми тучами. Было промозгло. Весна внезапно решила, что рановато ей в свет и в воздухе пролетали колючие редкие снежинки.
Выйдя из портала, Юля поежилась, благодарно приняла накинутый ей на плечи сюртук. Муж остался в одной рубашке и решительно зашагал в сторону лежащей на пожухлой траве серо-зеленой чешуйчатой громаде и двум крошкам, сидевшим под укрытием теплого бока.
- Фильярг, - испуганно крикнула Юля, видя, как муж сурово закатывает рукава рубашки, - подожди, надо разобраться.
- Зачем? – донес ветер злое. - Я уже шесть лет мечтаю открутить ему хвост.
В голове Юли вихрем пронеслись картинки из серии: «Рыцарь, протыкающий пузо дракону» или «Дракон, закусывающий рыцарем».
Следовало спасать обоих. Срочно. Земное правило «любишь девушку, люби и ее соба… дракона» здесь не работало.
Силовой метод был отвергнут. Не ее весовая категория удержать разъяренного мужа, а потому она крикнула Фильяргу в спину:
- Ты меня обманул! Тогда. После родов.
Муж замедлил шаг. Калкалос усиленно делал вид, что спит, а вот дети начали смещаться в сторону его хвоста. Вот негодники!!! Неужели рассчитывают незаметно смыться и удрать через потайной ход к себе? Юля ощутила, как внутри поднимается волна воспитательного гнева.
- Не сказал, что Аль тогда серьезно пострадал! – добавила утяжеления аргументу.
Н-да. Не время, не место, но ничего другого в голову не пришло.
Фильярг остановился, оборачиваясь и позволяя себя догнать. Посмотрел озадаченно, вопрошая взглядом, мол, ты точно хочешь сейчас об этом поговорить. Юля ответила аналогичным недоумением: откручивать хвост на глазах у детей? Дорогой, не слишком ли?
Хвост дернулся, прикрывая уползающих за него засранцев. У Юли аж ладони зачесались, так захотелось призвать к совести. Ремнем по розовой в горошек попе. Это пусть муж пребывает в счастливом неведении касательно верховенства среди детей. Привык, понимаешь, что огонь любит сильных, а сильные – это мужчины, значит, они и главные. Оле плевать на стереотипы. Она просто делает то, что хочет, пользуясь особым положением «ребенка, подаренного пламенем».
Все началось со слуг.
Не зря Юля относилась с предубеждением к наличию чужих людей в доме. Но свекровь была категорична на этот счет. Никаких «я и сама посуду помыть могу, да и кашу сварить». Нет, Тайла не падала в обморок от услышанного, не закатывала истерики, свекровь просто закипала: глаза у нее начинали опасно светиться, от тела шла горячая волна нагретого воздуха и внутренний огонь Юли тоже реагировал на зарождающийся по соседству армагедец. Юля даже подумывала предложить Тайле поставить контур, но как-то не находилось подходящих аргументов.
Именно от слуг она впервые услышала трепетное: «Кейкэ-агра-дол», что в переводе с тапунского значило: «Дитя, подаренное огнем».
Началось все с невинных венков, появляющихся в детской. Сначала Юля терпеливо относила их в кладовую, потом провела беседу со слугами о том, что птичьи перья, высушенные водоросли, кости, зубы, цветы – неподходящие игрушки для детей. Венки стали появляться снаружи, под окнами, а на стенах детской то тут, то там возникали чудные символы, выписанные кровью.
Юля тревожилась. Жаловалась Фильяргу, но тот, проверив детскую, сказал, что это защита. И его няня в детстве рисовала нечто подобное. Пришлось смириться с дикарским пониманием любви к детям.
Оля подрастала и любовь к ней тоже росла. А кем становится девочка, чувствуя всеобщее обожание? Хорошо, если просто принцессой.
Юля стиснула зубы, ощущая, как злость переходит на черный уровень. Она могла поклясться, что сбегающих детей видел кто-то из слуг. Но доложить? Остановить? Как можно мешать «дитю предназначения»? Вдруг ее ведет сам огонь?
Тьфу. Достали.
И Юля пожалела, что нельзя взять и призвать к разумности всех… через нижнюю часть спины.
- Он не виноват, - произнесла Юля с нажимом. Глянула через плечо мужа на Драго. Прикусила губу. Какой-то он… Потрепанный что ли. Чешуя потускнела, да и сам стал меньше, словно похудел. Сердце кольнула жалость. Надо обязательно попросить доставить сюда корзины с рыбой. И побольше.
Фильярг нахмурился. Первый запал прошел, мозги заработали в нужную сторону.
- Хочешь сказать, они пришли к нему сами?
Слишком в нужную.
- Не суди их строго. Они так много слышали о Драго. Детям просто захотелось на него посмотреть. Пообщаться.
Сказала и прикусила язык.
Лицо Фильярга медленно вытягивалось. В глазах читалось искреннее недоверие: «Ты еще скажи, что наш дворецкий по ночам в вальшгаса оборачивается».
Пиликнул браслет. Дети добрались до подземного хода. Быстрые… поганцы.
Фильярг бросил взгляд на кристалл. Нахмурился. Поднес к губам.
- Вернуть сюда.
Юля вздохнула. Началось. Конвой. Допрос. Как-то она расслабилась и забыла, что у нее муж не просто, гм, муж, а еще и глава тэората, Четвертое высочество, да и вообще лучший меч королевства.
- Не хочешь ничего рассказать? – поинтересовался вкрадчиво этот самый муж.
И еще кровный родственник Третьего. Н-да…
- Только не волнуйся, - попросила Юля. Поискала взглядом стул, на который следовало предложить сесть. Естественно, на обрывистом морском берегу стула не было. Жаль.
Фильярг чуть отступил. Сложил руки на груди. Произнес нервно:
- Теперь я начинаю волноваться всерьез.
глава 11
Дворец был тих. Отшумели праздники, отгремела последняя свадьба его величества и дворец словно чувствовал приближение конца правления ветви. Он точно предвкушающий пенсию работник замер в ожидании момента, когда весь шумный двор с подданными переедет в… выбранный огнем тэорат, а здесь останется лишь правитель самого тэората с семьей. За двором следом потянется зверинец, будут перенесены плавающие сады, закроются залы покаяния, тишины и многие другие, которые не нужны тэорату. На них наложат сохранные заклинания, чтобы остались в целостности до следующего раза, когда вновь их призовет на службу огонь.
А пока все ждали новостей от Восьмой: уже или еще нет?
Юля прерывисто вздохнула. Поправить бы платье, но обе руки заняты вцепившимися в них детьми. Прикусила губу, заставляя себя успокоиться. Дети и так перепуганы, не стоит пугать их еще больше.
Попыталась отвлечься от предстоящей семейной «порки». От разыгравшегося воображения, в котором ехидная морда – а какая еще – Третьего перемежалась с укоризненным – точно она маленькая девочка – взглядом его величества.
Драго был накормлен и пришел в себя настолько, что попытался спалить сунувшегося к нему по просьбе Юли целителя. Пришлось оставить калкалоса в покое, взяв слово, что тот дождется ее и никуда не улетит.
Что еще? Шестого дергать не стала. Пусть учится. Разберутся сами.
- Леди ассара, прошу, - слуга предупредительно распахнул перед ней дверь кабинета. Того самого… Сердце дворца. Место, где принимались самые сокровенные решения. Где огромный, во всю стену камин. Портреты королей на стенах, ба!, со знакомыми венками. Где девять кресел, точно восемь Столпов, на которых держится власть и еще одно - для короля.
На их фоне диванчик для Юли с детьми смотрелся совершенно чуждо.
- Юля, - его величество отвлекся от разговора с сыновьями, улыбнулся, затем его взгляд соскользнул на детей и Юля инстинктивно, защищая, прижала к себе обоих.
Она застыла напротив королевской семьи, держа руки на детских плечах, готовая в любой момент… Не зная, что именно, но точно уверенная, что защищать до конца.