Страница 16 из 16
— Великий хан, — не отвечая Кулькану, он обратился напрямую к Батыю, — все это так, но только если на Русь вторгнется чужеродный завоеватель. Тогда да, вся земля от мала до велика поднимется на защиту, а вот если князь киевский Ярослав пойдет войной против князя владимирского Юрия, то города вмешиваться не станут и помощи не дадут ни тому ни другому. Городское вече в таких случаях редко когда встает за своего князя, чаще городская господа склоняется к решению, что это дела семейные, и пусть князья сами выясняют кто из них правее, а им, горожанам, без разницы с кем договариваться с Юрием ли, или с Ярославом.
После этих слов, к выражению недовольства на лицах степняков добавилось еще и удивленное недоверие. Настолько явное, что в наступившей затем паузе я успеваю мысленно съязвить:
«Что, господа монголы, трудно поверить в существование демократии?»
Александр же, выдержав театральную паузу и обведя взглядом сидящих чингизидов, продолжил:
— Предложение у меня такое. Наши отцы, — тут он глянул на Ростислава Черниговского, — к ноябрю соберут свои дружины, поднимут ополчение и выдвинутся к верховьям Дона. Здесь они соединятся с выделенным им в помощь твоим отрядом, хан, и отсюда объединенная армия под стягами князей киевского и черниговского направится к Рязани и дальше на Владимир. В этом случае города предпочтут в свару князей не ввязываться и в осаду за их интересы не садиться, а предложат как Ингваревичу Рязанскому, так и Юрию Всеволодовичу решать свои обиды в поле, в честном бою. Как пойдет дальше, сейчас можно только предполагать, но если мы будем двигаться стремительно и не позволим Великому князю Владимирскому собрать всех своих сторонников, то шансы на быструю победу очень неплохие. Поэтому, не задерживаясь на осады и грабежи, а лишь принимая присягу с городов, армия пойдет прямиком на Владимир. Заняв Великое княжение Владимирское и разделив всю русские княжества по своему разумению, наши отцы поклонятся Великому хану сей землей и станут его верными вассалами. Таким образом, уже к весне и без больших потерь ты, Бату-хан, сможешь присоединить к империи всю землю Русскую.
После того как я закончил перевод, по кругу побежал разноречивый монгольский шепот.
— В словах уруса есть смысл.
— Чушь, нельзя доверять инородцу!
— Города не подчиняются своим владетелям. Что у них за порядки?!
Мои уши ловят этот разноголосый гомон, а глаза глядят только на Батыя. Тот продолжает сидеть как каменный истукан, но во взгляде его появилось такое странное выражение, что мне даже подумалось будто он видит в семнадцатилетнем Александре самого себя девятилетней давности, когда на курултае его объявили главой великого западного похода. Такого же юного безусого парня, лишь только подающего большие надежды.
В этот момент, к его уху вновь наклонился тот же жилистый старик и Батый, подняв правую ладонь, потребовал тишины. Гул голосов постепенно стих, а хан, кивнув чему-то услышанному, задал Александру вопрос:
— Как степная конница пройдет по зимнему бездорожью?
Почти сразу перевожу ответ.
— Пешее ополчение будет двигаться впереди и торить дорогу лошадям, а завалы и засеки будем обходить по замерзшим руслам рек.
Не поворачивая головы, Батый вновь провел одностороннее совещание со своим главным советником и, подумав с минуту, безапелляционно изрек:
— Ты, Кулькан, останешься здесь и этой зимой поможешь русским князьям взять власть. Получится — хорошо, не придется терять время. А нет, тогда вернемся весной со всем войском.
Это было так неожиданно, что в наступившей изумленной тишине раздался лишь один возмущенный вопль, это Кулькан аж взвился от негодования.
— Почему это я должен возиться с этими урусами? Я не собираюсь мерзнуть и гробить коней в непроходимых лесах и зимних сугробах!
Бросаю взгляд по сторонам и по лицам монголов понимаю, что это перебор, так вести себя в благородном собрании непозволительно никому, даже высокородному хану. К этому подмечаю еще одну занятную штуку. Все вроде бы принимают право Кулькана на возмущение, но в тоже время отводят глаза, словно бы внутренне соглашаясь с решением Батыя, и дело здесь явно не в излишней эмоциональности.
Пытаюсь понять в чем тут закавыка и припоминаю, что Кулькан — это не чингизид, но тем не менее один из младших сыновей Чингисхана. То есть номинальных прав на престол у него нет, но видать, амбиций предостаточно и это сильно настораживает реальных наследников.
«Так вот где собака порылась, — иронично усмехаюсь своей догадке, — для Гуюка, Кадана и того же Батыя, Кулькан может быть серьезной занозой в заднице и избавиться от него, хоть и на время, они все не против. Типа, пусть он набивает себе шишки в русских лесах, подальше от основной армии. Не получится — пострадает авторитет лишь Кулькана, а получится, так все равно ни громкой славы, ни богатой добычи там не найти. А все это очень скоро будет иметь огромное значение, ведь Угедею осталось править года три не больше».
Пока я строил свои мысленные комбинации, на ковре Большой юрты разгорелось настоящая война взглядов. Глаза старика за спиной Батыя скрестились с глазами Кулькана в безмолвном сражении.
Я уже догадался, что седой, жилистый советник Бату хана — это легендарный Субэдэй багатур, негласный главнокомандующий всей монгольской армии в западном походе. Его жгущие Кулькана глаза требовали подчинения прямому приказу Батыя. Они словно бы вколачивали в мятежную голову нойона упрямую истину. Бату избран курултаем и утвержден Великим ханом Удегеем, неповиновение повлечет неминуемое наказание вплоть до казни.
Еще несколько секунд этого противостояния и Кулькан сдался. Отведя взгляд в сторону, он процедил сквозь зубы:
— У меня в тумене большие потери, едва ли половина наберется.
Субэдэй тут же погасил в глазах гнев, словно бы говоря — вот это другое дело, это деловой разговор. Нагнувшись к Батыю, он вновь пошептался с номинальным командующим, и тот, глядя на Кулькана, произнес:
— Тебя усилит корпус Бурундая. — Впервые, на лице Батыя появилось что-то вроде ироничной усмешки. — У него тоже недостача большая. Глядишь, вдвоем вы как раз на полноценную тьму и наберете.
Сделав свои дела, запахиваю халат и вспоминаю, как в ответ у Кулькана заходили от злости скулы, как он сдержался и молча проглотил обиду.
«Ведь, наверняка, у каждого из этих чингизидов полно за душой таких обид, — подумалось мне, — как при такой враждебности друг к другу им удается сохранять общий порядок и организованность всего войска? Вот это загадка».
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.