Страница 53 из 63
По итогам битвы, на сутки прерванной сильнейшим штормом, союзники потеряли 18 кораблей, из которых один потоплен, а остальные захвачены, и около 15 тысяч человек убитыми, ранеными и сдавшимися в плен. Англичане же, не потеряли ни одного корабля. Потери убитыми и ранеными составили у лимонников всего около 2 тысяч человек. В газетах писали, что и много английских кораблей было повреждено, в том числе и флагманский «Victory». Его пришлось ремонтировать в Гибралтаре, прежде чем он смог дойти до Англии и доставить туда тело Нельсона. В той же газете было написано, что для сохранности тело Нельсона пришлось поместить в бочку с ромом. В дальнейшее Фёдор Фёдорович верил с трудом, хотя, кто их этих островитян знает. Безбожники все. Говорилось дальше в статье, что матросы проковыряли в бочке дырку, через которую выцедили весь «адмиральский ром». Учитывая почтение и величайшую любовь, которым пользовался на флоте Нельсон, это всё же было сомнительно.
А заканчивалась статья, написанная бойким щелкопёром, интересно. До этого, зная эти факты, старый адмирал под таким углом на это дело не смотрел, а тут задумался. А что? Молодец писака, почему и не быть этому правдой? Статья заканчивалась так.
«Командующим французско-испанским флотом адмирал Пьер-Шарль де Вильнёв был захвачен вместе со своим флагманом Bucentaure и, находясь в британском плену, присутствовал на торжественных похоронах Нельсона. А спустя несколько месяцев после битвы он покончил с собой. Адмирал Федерико Гравина, старший офицер испанского флага, избежал захвата с остатком флота, но скончался пять месяцев спустя от ран, полученных во время битвы. Честь и слава испанскому адмиралу, а теперь давайте подробно разберём смерть адмирала де Вильнёв. По мнению французской полиции Вильнёв погиб в результате суицида, так как на столе его комнаты, закрытой изнутри на ключ, было найдено прощальное письмо, адресованное жене. Официальной церемонии похорон флотоводца, проигравшего сражение, не было. Место захоронения Пьера-Шарля де Вильнёв доподлинно неизвестно. Вот только!!! Адмирал Вильнёв скончался от шести ножевых ударов, что было отмечено в полицейском отчёте. Прямо представляю себе эту картину. Сидит себе адмирал в номере постоялого двора, потом хватает нож, приставляет его к груди напротив сердца и кидается на пол. Встаёт, переставляет нож правее и снова кидается на пол. И так шесть раз. Без всякого сомнения — это чистейшее самоубийство. Есть ведь записка. Просто железной воли был человечище. Вот с кого нужно брать пример нашей квёлой молодёжи».
С 1802 года Фёдор Фёдорович был переведён Александром в Санкт-Петербург, где командовал сначала Балтийским гребным флотом, а с 27 сентября 1804 года являлся начальником флотских команд в Санкт-Петербурге. На совещание моряков и прочих генералов к Александру Ушакова не позвали, только рассказали потом, на следующий день отец и сын Чичаговы, зайдя к нему в гости. Говорили о беспримерной наглости и удачливости князя фон Витгенштейна и о невозможности исполнить его прожект по захвату Мальты и Корсики. Поговорили, и старый адмирал почти забыл о том разговоре, мечты ничего не смыслящего в морском деле кавалерийского генерала. Тем удивительней был приказ, что доставил ему фельдъегерь. Нужно было срочно явиться в Зимний. А там всё те же: отец и сын Чичаговы и плюсом генералы Багратион и Дохтуров с его полным тёзкой Фёдор Фёдоровичем Буксгевденом.
— Фёдор Фёдорович вы ведь те места лучше всех на флоте знаете, вам и командовать всеми кораблями, что соберутся в Севастополе для взятия десанта. — Подвинул к нему стопочку бумаг император.
— Ахтиар.
— Ах, да. А как думаете, господа, не вернуть ли Севастополю имя его прежнее? — Александр оглядел адмиралов и генералов. — Как-то благозвучнее звучит Севастополь, чем Ахтиар.
— По справедливости будет сие. Матушка Екатерина… — Ушаков вдруг замялся, чуть про Павла не ляпнул лишнего.
— И быть по сему. Сегодня же указ издам. Итак, Фёдор Фёдорович, вместе с генералами Дохтуровым и Буксгевденом выезжайте завтра же в Севастополь и приложите все усилия для скорейшего отплытие флота. А дальше командуете захватом островов Мальта и Корсика. На Мальте постарайтесь обойтись без крови. Только в крайнем уж случае. Если англичан не сможете взять без бою. Если же вступите уже в бой, то чтобы ни одного англичанина в живых не оставили, они первыми напали, потом скажем. И нет очевидцев, все на дне морском. Но повторюсь, это в крайнем случае.
— Есть, в крайнем случае, Ваше Императорское Величество. Ни одного в живых не оставим! — И заржали все, как кони стоялые.
Событие сорок девятое
Всем моим состоянием предан службе и ни о чем более не думаю, как об одной пользе государственной.
Адмирал Ф. Ф. Ушаков.
Шли себе по пыльной дороге, обложившись дозорами со всех сторон, а перед вечером Брехт эскадрон итальянцев отправил полностью со всех сторон город объехать. Кстати при приближении к Лукке картины за окном поездом резко поменялись. Поменялись бы, если бы Пётр Христианович на поезде ехал. Нет. На Орле своём вороном тащился, как и все, даже дамского седла для удобства не выдали. Ничего, он же теперь самый настоящий генерал от кавалерии. Обязан имидж гусара поддерживать. Мог во Флоренции карету или хоть бричку какую конфисковать или даже купить, король он или не король. Но раз Наполеон всюду верхом скакал и Брехту теперь приходилось. Местность же на самом деле поменялась, причём настолько резко, что даже оторопь брала. Ехали по виноградникам, полям, обжитая сельская местность, только жарко и воды мало, и пыль ещё, и тут вдруг въехали в болото. Самое настоящее и огромное. Флорентийцы объяснили, что Лукка и переводится с италийского, как болото. Там к городу с севера несёт свои воды река Серкио. И город расположен на острове посреди разлившейся по низменности речки. Весной и осенью река вполне полноводная, а летом сильно мелеет и вся округа на несколько месяцев превращается в болото. Город небольшой, типа Дербента, от силы полтора десятка тысяч жителей. И он серьёзно отличается от тех итальянских городов, что встречались баварцам до этого. Это город-крепость. Со всех сторон он на своём острове посреди болота окружён высокой каменной стеной. Бывавшие здесь флорентийцы сказали, что до шести метров ширина стена. Прямо — крепость неприступная. Не зная, есть ли там французы, да и как к ним отнесутся местные, Брехт с ходу к городу не полез. Остановились в паре километров, на границе разлившейся реки и полупустыни. Разбили лагерь и только его большую командирскую палатку установили, как Пётр Христианович заполз в неё, измученный жарой, и, едва успев снять сапоги, вырубился. С мечтою минут шестьсот поспать. Не дали.
— Вашество, — Ванька его тряс.
— Твою налево, не видишь их величество спит. Что случилось опять⁈ — голова чугунная. Когда же жара-то кончится.
— Разведчики с важным донесением рвутся на доклад. — Открыл пошире полог палатки без разрешения «клорнет».
— Ваше Величество, из Лукки на приморскую дорогу выезжает французский обоз. Огромный, сотни телег и ещё несколько сотен вьючных лошадей. — Хорошо переводчик есть. Разведчик тараторил на языке самого папы римского со скоростью диктора центрального телевидения во время рекламы. Словно у него там магнитофончик вовнутрях и его поставили на ускоренное воспроизведение. Процентов семьдесят добавили к скорости.
— Клаудио, чего хочет этот усатый дядька?
Капитан рассказал, чего хочет дядька, и от себя, как и всякий капитан — капитан очевидность добавил.