Страница 12 из 15
– Лео, блин, ты чего застыл? – Анжела потянула его за руку, и он обернулся, недовольно сощурившись.
Вечно она меня куда-то тащит.
И почему, почему они такие счастливые? Неужели не понимают, не видят, что мы попали в матрицу? Что здесь все бумажное. Р-раз – и треснет по шву этот мир, порвется с легким шуршанием, и кинет его чья-то властная рука куда-то в корзину под столом, как ненужный и бесполезный скомканный листок. Ненужное и бесполезное надо выбрасывать. И правильно. О Господи, помоги! – вдруг пронеслось в голове. Как же выбраться? Снова стать нормальным. Стать человеком…
А вдруг я сейчас умру? Меня засосет этот ужасный нереальный мир, и я никогда не буду прежним. Но я же живой! Я один здесь реальный, не рисованный, не мультяшный. Ведь я все чувствую, все понимаю.
Волосы зашевелились, его бросило в жар. Он сглотнул. А ведь и в реальности все кажется реальным. И здесь тоже. В чем же отличие? Они-то, Анжела и Сашка, думают, что все нормально. Надо спросить.
– Анжа, – прохрипел он.
– Да, дорогой? – она почему-то засмеялась. Глаза блестят, рот до ушей. Что смешного, что веселого? Мы в западне!
– Ты это видишь?
– Что? – Она взяла его под руку и прижалась всем телом. – Странный ты сегодня. Неужели обкурился? Там же было-то всего ничего.
– Дура! – он вырвал руку.
Она обиделась. Отошла в сторону.
– Да ладно…забей. – К ней подошел Сашка, приобнял. Она раздраженно повела плечом. И почему Лео вечно кайф ей ломает? Ну почему он не может веселиться как они, по-простому?
– Ты что, не понимаешь? – Голос Лео сорвался на фальцет. – Вы не понимаете? Мы пропали! Нам не выбраться!
– Пей больше, – равнодушно протянул Сашка и сунул ему в руки полуторалитровую бутылку воды.
Лео вдруг почувствовал, что в горле действительно дерет наждаком, и с жадностью сделал несколько глотков.
Когда они с Анжелой доехали до ее квартиры и ввалились, она уже отошла от обид и прижалась к нему игриво:
– Лео? Как ты?
Но он, отстранив ее, сразу прошел в ванную и снова уставился на свое отражение. Он смотрел и смотрел, и так ему хотелось почувствовать снова то самое состояние, когда он – это он. А не набор кусочков, которые иногда выглядят как целое, а иногда как аппликация, кое-как наклеенная пациентом психушки.
Господи! Кто я? – пронесся вопрос, подобный вспышке молнии.
Глаза его, полубезумные, вдруг стали сужаться и через мгновенье превратились в две узкие щелочки. Из зеркала на него смотрел кто-то другой. Какой-то китаец, что ли. Или японец. От ужаса Лео зажмурился и сунул голову под струю холодной воды.
Засыпать было страшно – а вдруг не проснешься? Анжела все пристраивалась и пристраивалась бочком, как котенок, который хочет, чтобы его погладили. Но Лео лежал напряженно, уставившись в потолок и стараясь осмыслить ту нереальную реальность, что открылась ему. А может быть, все так и есть? И ему просто показали, что жизнь, к которой он привык, не более чем картинка. А где же искать настоящую? И если все вокруг нарисованные, то значит…значит… и он? Нет, не может быть. Они все – да. Но он – нет. Точно нет!
Липкий ужас бродил где-то около горла и сдавливал его своей отвратительной рукой.
Если не умру, поставлю завтра свечку, – пообещал он сам себе. И повернулся на правый бок, привычно обняв Анжелу. Она немного поелозила во сне, подвигаясь поближе. Рядом с ней, ощущая ее тело, было не так страшно. Наверное, так в пещере согревались доисторические люди. Согревались не только физически, телами, но и душой – чтобы на следующий день, преодолевая страх, высунуть нос из пещеры и идти добывать пропитание, борясь с мамонтами, медведями, оползнями за жизнь. В одиночку выжить было невозможно. Лео глубоко вздохнул и провалился.
Наутро он обнаружил, что вся его левая рука исцарапана, и вспомнил, как впивался ногтями в тыльную сторону ладони. Чтобы не забыться и не уснуть там, в том мире. Ведь сейчас его бы уже не было.
Это пугающее воспоминание пронеслось как молния, когда на открытом уроке он отпустил руку новой ученицы и увидел томные глаза Анжелы. Ему показалось, что пространство сгустилось, как тогда. Его затрясло. Он обернулся. К бледной женщине подходил, улыбаясь, Сашка. А она… светилась. Или снова у него глюк, после вчерашнего? Все, теперь точно все, надо бросать пить. То черти ему мерещатся в виде масянь нарисованных, то ангелы под музыку танго…
Лео подумал, что она знает доступ к какому-то иному миру.
Нет, все-таки с ней это не трип. Это волшебство. Она провела его в реальность, где он никогда не бывал. Или бывал? Раньше, когда вдохновение захватывало душу и возносило ее к высотам экстаза. Когда он забывал себя в потоке страсти. И именно в эти мгновения остро и пронзительно чувствовал свою настоящность.
Неужели каждая женщина – проводник? Ведьмы, колдуньи, чаровницы…и они открывают двери только в те миры, к которым у них есть доступ.
– Как вас зовут? – спросил он, когда на следующем круге снова оказался рядом.
– Екатерина.
– Занимались танцами? – Внутри что-то напряглось, с ней не хотелось разговаривать о пустом, задавать банальные вопросы, как всем, но ничего умнее он придумать не мог.
– Нет, – слабая улыбка снова побродила по ее лицу, – но мечтала с детства.
– У вас хорошо получается, – похвалил он. – Чувствуете ритм.
– Переходим! – Он снова хлопнул в ладоши, чтобы все поменялись партнерами. Анжела, подходя к Лососю, бросила внимательный взгляд на Екатерину. Лео никогда, никогда во время первого урока не разговаривал с ученицами. Он не интересовался именами даже тех, кто годами ходил к нему на занятия. «Все равно я их забываю», – объяснял он, пожимая плечами.
Анжела поджала губы. Мало того, что дома не ночевал, теперь еще какую-то старую калошу охмуряет. Она выпрямила спину. Ладно, не впервой. Кобель он и есть кобель. Как говорила мама.
Глава 7
Правильного выбора в реальности не существует – есть только сделанный выбор и его последствия.
(Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали»)
С первого урока Катя вышла в эйфории.
Как хорошо! Что ж она так долго думала, никак не решалась?
Она никогда прежде не испытывала таких ощущений. Казалось, что каждая клетка тела ликует, что все они разом вдруг пробудились и собрались внутри нее в новую форму. Она совсем не чувствовала усталости.
Музыка захватила ее и унесла в заоблачные дали. Эмоции переполняли, лились через край, и она даже не могла различить их – в едином котле смешались и радость, и тактильное наслаждение, и чувство гордости за свое решение, и даже легкая влюбленность во всех подряд.
К ней за час прикоснулось несколько мужчин, и так – с нежностью, трепетом, вниманием, что все ее внутренние резервуары, пересохшие за столько лет, наполнились живительной энергией. Она почувствовала себя живой, чуть ли не исцеленной. Подышать, почувствовать партнера, пройтись с ним за руку, ощущая тепло ладони, то уверенной, то ищущей уверенности, – Кате это было близко. Ее языком любви были прикосновения. И наконец, первый раз в жизни она разговаривала на своем языке, и в пространстве доверительности, созданном Лео, этот язык ни для кого не был иностранным, он стал общим для всех, его понимали и принимали. Уровень владения языком, конечно, был разным и очень личным.
Она вспомнила партнеров и почувствовала тепло в середине груди. Улыбчивый мужчина лет шестидесяти, в розовой рубашке, стеснительный сутулый парень в очках, сероглазый красавец ее возраста (как выяснилось, волонтер) и сам преподаватель, в котором она ощутила тонкую мужскую чувствительность, тщательно скрываемую за фасадом мачо, – Кате было хорошо с ними.
Она, как преподаватель, умеющий держать внимание большой аудитории, восхитилась талантом Лео создать атмосферу доверия сразу же, на первом уроке. Ученики чувствовали себя свободно. Время от времени раздавались смущенные смешки. Она поймала себя на мысли, что ей здесь лучше, чем дома.