Страница 88 из 214
Ведь в этом мире все дерьмо стекается в Дренажтаун…
А на Окраине… лишь пятна на ободке унитаза.
Размышляя, не стоял. Двинулся дальше. Ровно и спокойно, не пытаясь красться, двигаясь в ровном неспешном темпе, избегая приближаться к полыхающим на полу фонарям, присыпанным пылью. Шагая, невольно принюхивался.
Здесь пахнет плуксами… так сказал Баск. А его ушам и нюху я доверяю. Но пока здесь было тихо. И я почти уверен, что в Стылой Клоаке не найдется гнезда плунарных ксарлов. Они звери. И ни за что не станут жить в месте с ядовитым туманом. Здесь могут пролегать их маршруты, когда стая отправляется на охоту. «Мандарины» не дураки – умеют скрываться от ока системы. По своей воле в Клоаке могли поселиться только… только тролли с приспешниками.
Да… тролли… я убедился в этом через минуту, наткнувшись на первый столб.
Ну как столб… три пластиковых ящика, стоящих торцами друг на друге. На колонне проволокой и веревкой закреплены кости. Вершина украшена черепами. Все припорошено толстым слоем пыли, кости и черепа кажутся мохнатыми. Столб будто выставленное в музее произведение искусства чуток освещен подыхающим зеленым фонарем, закрепленным вверху. Свет зыбкий, он больше выделяет столб из гущи тумана, чем освещает его.
Я не впечатлился. Но столб осмотрел с крайне внимательностью, смахнув местами пыль, потрогав проволоку, подергав веревку. Осмотр меня полностью удовлетворил и порадовал.
Человека судишь по его вещам. Тролли и эльфы не исключение. Этот столб был поставлен сюда для устрашения слабых духом гоблинов. И может, это даже работало когда-то. Но сейчас столб превратился в кладбище пыли, его давно не чистили, не обновляли, часть проволоки и веревки проржавели и сгнили, кости попадали на пол. Это говорит о многом.
Чуть свернув, уйдя от зеленого света, пошел параллельно накатанному колесному следу, что петлял между пластиковых жалких столбов. Их встретилось еще четыре. И впереди зажглось желтое зарево, настолько крупное, что сразу становилось ясно – вот он оплот обленившегося тролля. Раньше, в те времена, когда он только-только здесь обосновался, наверняка не устраивал такую иллюминацию. Не-е-ет. Раньше он, пыхтя и уркая, возился в темноте, устанавливая ящик на ящик, старательно готовя страшные декорации. Но сейчас…
А это что?
Мое удивление возросло. Как и омерзение. Колесный след привел меня к проходу в низеньком и узком костяном валу. Здесь я задержался, в тусклом освещении внимательно изучив удивительную находку, не брезгуя стирать пыль. Ради интереса продвинулся вдоль груды костей. И убедился – тут кости конечностей. Обглоданные кости. На каждой следы зубов. Не могу сказать насчет варки – не специалист, да и кости покрыты грязью, но я смотрю на кости рук и ног, на россыпи фаланг. И каждая, даже самая маленькая косточка несет на себе следы обгладывания.
Я прибыл на место. Стоял у входа в логово тролля-людоеда, окруженное костяным валом и столбами с черепами.
И тролль даже и не думал таиться. Он что-то праздновал. Сначала освещение. А теперь вот…
Могильную тишину Стылой Клоаки разорвал пронзительный женский крик.
Крик боли. И ярости. Следом же раздался такой знакомый голос:
– Сука! Ты гребаная страшная сука! Ублюдок! Тварь! Тварь! Ты сдохнешь! Перетяни рану! Перетяни! Моя сраная рука! Я убью тебя! Убью! Убью! Вонючий урод! Страшилище! Акх!
И снова этот голос… на этот раз я разобрал каждое слово, сказанное этим невероятным голосом.
– Заткни пасть, мясо! Иначе я отхерачу тебе не только руку! Свинья может жить без многих частей тела!
– А-А-А-А! Ты перетянул слишком сильно! Сука!
– Заткнись! – хлещущий звук удара. Вроде как ладонью. И вроде как наотмашь.
Таким голосом никто не может разговаривать. Даже при абсолютном контроле речевого аппарата. Это попросту невозможно. Дай мне кто послушать это в записи – и я бы похвалил за прекрасную компьютерную обработку, после чего спросил бы – какому вымышленному киношному чудищу будет подарен этот навсегда врезающийся в память голос? Но тут спецэффектами не пахнет. Никакой компьютерной обработки. Тут даже в декорациях используется старая добрая классика – настоящие черепа, кости, пыль…
Интереснейшая беседа временно затихла. Букса – а это был именно ее голос – всхлипывала, хозяин похрюкивал и чем-то гремел. Не вставая, продвинулся ближе к источнику звуков гусиным шагом. Замер, всматриваясь и оценивая.
Хижина…
Хибара…
Еще одна постройка с пластиковыми стенами, плоской крышей, квадратными очертаниями. Но эта постройка крупнее. Где-то восемь на восемь. Хибару с двух сторон освещают фонари. Еще один, поярче, горит внутри. Лучи света выбиваются из частых щелей в углах и крыше, отчетливо очерчивают контур прикрытой двери. Вдоль стен мусор. Много мусора. Преимущественно бутылки. Еще одежда. Много одежды. Она лежит кучами неподалеку от двери.
– Послушай…
Голос Буксы зазвучал иначе. Появились заискивающие увещевательные нотки.
– Послушай. Я ведь сама к тебе пришла. Сама!
По этому слову «Сама!» можно было понять, насколько сильно она сейчас сожалеет об этом дурацком решении. Хозяин дома не ответил, продолжая чем-то бренчать. А я подобрался поближе и, успешно миновав освещенную часть «двора», спрятался за преющей кучей одежды и затих, продолжая изучать окрестности и хибару.
– О господи! Что ты делаешь с моей рукой?! Что ты делаешь?!
– Сама видишь – срезаю. Не люблю жареную кожу. На ней же волосы остаются. Даже у баб – вполне мирно ответил Тролс.
– О… о-кх…
Буксу тошнило. Прямо выворачивало. Ну, если я правильно понял, чем сейчас занимается тролль с ее рукой… то ее вполне можно понять. А Тролс внезапно разговорился. Видимо подобрел от предвкушения скорой трапезы.
– Ты говоришь – сама пришла. А почему пришла? Потому что стала убийцей. Парня своего грохнула, перед системой запалилась, бежать тебе было некуда. В Зловонку? Так там тебя живо на свиноферму определят. В Дренажтаун? Вот туда тебе и стоило бежать. Если знаешь к кому. А иначе и там поймают, системе сдадут. Потому ты и нырнула сюда – в Клоаку! Докричалась, дозвалась. Тебя привели сюда, пригласили в дом. И что ты сделала, сука, увидев меня? Что сделала? Молчишь? А я отвечу – наблевала прямо мне на стол, едва я вышел из-за ширмы! И кто ты после этого?
– Я…
– Заткнись! – проревел тролль.
Воспользовавшись его ревом, я успел перебежать к хибаре и прижаться к стене. Совсем рядом имелась подсвеченная дыра, и я тут же заглянул в нее. Мельком, рывком. Ничего не разглядел, но убедился в главном – рядом со стеной не сидит никто с шилом в руке, собираясь воткнуть его в прилипший к дыре любопытный глаз.
– Но я ведь сдержался. – продолжил тролль, и его хижину наполнил звук затачиваемого метала. Ножичек точит…
– Я сдержался. Я понимаю. Я здесь долгие годы. Туман поработал надо мной. Хорошо поработал. Ты девушка непривычная, поэтому я простил. Хотя у меня ранимая душа, сука! Ранимая! Но я сдержался! Вытер стол от твоей блевоты, предложил воды! Отнесся гостеприимно! Предложил рассказать свою историю. И что ты у меня попросила? О, ты много чего попросила! Убежища и мести! Просила скрыть тебя в моем тумане!
«В моем тумане»? Ты его порождаешь, что ли? На этот раз я приник к дырке в стене уже смелее. Заглянул внутрь. И… и чуть не оросил стену рвотой. Прямо передо мной мерно раскачивалась гигантская голая туша.
Тролль сидел ко мне спиной. Именно тролль. Огромный и мерзкий. Сколько в нем веса? Килограмм сто пятьдесят? Больше? Скорее, под двести. Но это не жир и не мышцы. Это… опухоли?
За стеной сидел гигантский здоровяк, чье тело было сплошь покрыто гигантскими же красно-бурыми опухолями. Веревки вен бежали по телу, огибая опухоли и взбираясь на них. Во многих местах на коже открытые текущие язвы. Никакой одежды. Да и немудрено – куда? Он сидит ко мне спиной, но ягодиц не видно – ниже спины сплошь бугристые наросты и торчат странные темные длинные образования – что-то вроде костяных шипов.