Страница 147 из 214
– Тогда просто отпусти меня… дай темный дождевик, я проскользну по сумраку до Зловонки или Улыбки. Исчезну! Исчезну навсегда!
– Нет – чарующе улыбнулась нимфа – Я не могу подвести мамочку… ты сдохнешь, Кровяш.
– Сука! Старая сука! – заорал мужик, извернувшись и кусая стальной пол – Шлюха!
– Я знаю, милый – вздохнула, усаживаясь Копула – Я знаю…
Но тот уже опомнился и принялся пол не кусать, а торопливо вылизывать, часто вскидывая голову и пытаясь достучаться до сердца нимфы:
– Прости! Прости меня! Ты же знаешь – я много раз говорил о твоей красоте! И тебе говорил! Прости меня. Хочу… хочу и всегда хотел тебя. Только тебя! Ведь я…
– Достал! – буркнул я, допивая напиток и ломая ножку фужера о пол.
Ахнула с сожалением Копула – она жалела фужер, а не левое ухо Кровяша, куда я воткнул стеклянное толстое шило. Поддалось, фужер ушел глубже. Другой рукой прижав голову заоравшей жертвы к полу, наклонился и крикнул в фужер, будто это рупор:
– Ты меня слышишь, ушлепок? А? Слышишь хорошо?
– А-А-А-А-А! С-у-у-у-ка! Су-у-у-ка!
– Не слышит – подытожил я и нажал чуть сильнее.
– А-А-А-А!
Рывком вытащив стеклянный рупор, поднялся и подошел к столу, плеснул в фужер янтарного великолепия. Возвращаясь назад, отломал и незаметно бросил в бокал четвертушку таблетки мемваса. Присев на корточки перед дергающими в болевых спазмах ублюдку, дождался паузы в его воплях и спокойно заговорил:
– Живым тебе отсюда не выйти. Ты молишь не о том, придурок. Ты молишь о жизни. А должен молить о быстрой смерти. Давай так – пока я пью, ты мне быстро и правдиво отвечаешь на несколько вопросов. После чего я тебя убью.
Едва Кровяш разинул рот, остановил его коротким жестом и добавил:
– Других вариантов предложено не будет. Откажешься – все равно получу ответы. Вырву их из тебя вместе с мясом.
Молчание…
Долгое молчание…
Замерший Кровяш уставился в мокрый от крови и слюны пол и… медленно сдувался, будто из него выходил воздух. Да так и было – осознав, насколько глубоко дерьмо вокруг, он решил перестать барахтаться.
– Спрашивай.
– Кто и за сколько заказал расписную руку?
– Вырубить вместе с плечом расписную руку. Бросить в ящик со ста порциями фисташкового мороженного. Доставить ящик к пятой Жиле. Ввести пароль три-три-три-два-три. Поставить ящик в лифт и отправить. Через полчаса подойти к любому банкомату и получить десять кусков.
– Десять тысяч солов? – повторил я – Неплохо… но ты не ответил кто заказчики.
– Он ответил – тихо сказала Копула.
– Кто?
– Гномы – Кровяш, нимфа и Элл произнесли это одновременно, после чего мулат добавил – Жилы ведут вниз. В нижний квартал. К гномам.
– Прекрасно. Гномы… – буркнул я – Пароль три-три-три-два-три?
– Да…
– Как к ним попасть?
– К гномам? – спросил Кровя и зашелся булькающим смехом – К гномам? Кем себя возомнил, сука?
– Они могут к нам. Мы не можем к ним – пояснила помрачневшая Копула – Так нам, городским, можно на Окраину, но деревенским нельзя в центр. Сегрегация.
– Чтобы еще спросить… про Зловонку? Такой инфе доверия ноль…ладно. Умри.
Ножка опустевшего фужера резко вошла в беззвучно лопнувший и потекший глаз, пробила себе путь к лобовым долям и дальше. Нажать чуть сильнее… и Кровяш, похрипев недолго для приличия, благополучно сдох.
Вытащив хозяйскую посуду, осторожно удерживая за самый край ободка побагровевшей хрустальной посудины, вопросительно глянул на Копулу. Нимфа не скрывала веселья, глядя на бокал.
– Что не так?
– Этот фужер давным-давно подарил мне молодой и красивый парень, заодно признавшись в любви и поклявшись в вечной верности. Он старательно трудился в моем доме, ублажая всех и не особо обращая внимания на пол. Но потом поссорился со своей девушкой, затем ему изменил парень… и он ушел, чтобы гораздо позже выжить на мрачных улицах Дренажтауна и превратиться в Кровяша. Я помню, как он нежно целовал этот бокал и говорил, что так его губы, через звонкий хрусталь, соприкоснутся с моими. А ты ему фужер в голову воткнул… Прямо философское что-то получилось, верно, милый? Можно сделать какой-то вывод…
– Да в сраку.
– Тоже так думаю – кивнула Копула и указала пальцем – Выкинь эту хрень на труп.
Так я и поступил. Когда по звону колокольчика прибыли амбалы и с безмятежной безразличностью принялись заворачивать голову с огромной дырой вместо глаза, Копула распорядилась:
– Заодно вынесите и тот мусор под черной тряпкой. Кровяша – в медблок. А дерьмо в клею… пусть оно исчезнет, мальчики.
Кивнувшие громилы убрались, унося с собой трупы. Две миловидные девушки в полупрозрачных пластиковых туниках на голое тело умело протерли пол, церемонно поклонились и исчезли.
– Расписная рука… – Копула протянула мне другой бокал – простенький и пластиковый, но с тем же напитком – Это рука Йорки.
– Верно – не стал я лгать.
– Про гномов мало что известно, Оди. Они живут в двух кварталах под нами. В своем обособленном мире, со своими порядками. Они скрытны и не любят чужаков. Но кое-что я все же слышала. Мутные рваные слухи… в паре таких слухов утверждалось, что гномы фанатично верят в божественность Матери – нимфа глянула на светящийся шар, скрывающий сторожевую полусферу – Они свершают обряды поклонения. Приносят жертвы, вскрывая углеродными клинками грудные клетки брошенных на стальные алтари красивых юношей, заживо вырывая их еще бьющиеся сердца.
– Гномы приносящие кровавые жертвы – повторил я – Твою мать… с этим миром все очень и очень плохо… Но причем тут расписная рука?
– Все священные ритуалы и жертвоприношения проводят специально обученные девушки, чьи тела сплошь покрыты росписью священных татуировок – медленно произнесла Копула – Эти девушки… живые святыни для гномов. Им поклоняются.
Я задумчиво молчал, смотря, как шкворчит и подрумянивается жирная рыба.
– Оди… хочешь совет?
– Ты мудрая старуха с дырой в голове. Я не откажусь от твоего совета.
– Скорее от предложения.
– Уже догадываюсь…
– Давай сами отрежем девочке проклятую руку – нимфа заглянула мне в глаза – Забросим в ящик с чертовым фисташковым мороженым и отправим по пятой Жиле вниз вместе с запиской – «заберите и отвалите нахрен». А бедной девочке Мать пришьет новую руку. Можешь в записке указать свой номер – и гномы выплатят обещанную награду тебе. Они славятся тем, что всегда держат свое слово.
– При чем здесь сраное фисташковое мороженое?
– Оно продается только в одном торгмате и, насколько я знаю, только в Дренажтауне, в паре троп отсюда. Клубничное – тоже только там и далеко не каждый день. Сам понимаешь… может потерявшая руку гнома любит фисташковое мороженое? Так что скажешь?
– Мы отрежем Йорке руку – без раздумий кивнул я – Отмахнем по плечо. Затем запихнем гоблиншу в медблок, а чертову руку выпотрошим, набьем расписную кожу фисташковым мороженым – в каждый пальчик затрамбуем вкуснятину! – и отправим вниз по долбаной Жиле. Как звучит?
– Ты пьян, гоблин.
– Пьян или не пьян, а руку напарнице придется отрезать – вздохнул я, принимая от мулата кусок жареной рыбы.
– Да ты научился шутить.
– Почему я еще здесь?
– О чем ты, гоблин?
– Да все о том же – почему я все еще здесь? Я тебе уже четко и громко заявил. Даже повторил пару раз – я так и так шлепну Понта Сердцееда. Или сдохну пытаясь. Меня не надо улещивать, не надо мотивировать на это дело. Не пригодились твои девочки и мальчики, из всех козырей зашла только вот эта жидкая янтарная благодать и жареная рыба – я показал оба «козыря» и припарковался рядом со старым мулатом, оккупировав край его кухонной стойки – Так почему ты все еще меня терпишь, злая, капризная и мстительная нимфа Копула? Ты должна была меня выпнуть отсюда минут двадцать тому назад. Но я еще здесь…
– У тебя нехило так расширены зрачки – сообщила Копула.
– Знаю – кивнул я и отпил еще глоток – Знаю… так что?
– Какой у тебя ранг?