Страница 7 из 9
— Отлично. Папа рыбалкой увлекся.
— Хорошее дело.
Дети в этот момент с визгом бегут к нам. Марк тычет в сторону лошади пальцем и на эмоциях тараторит, что трогал гриву и давал лошадке сахар.
— У нее нос мягкий, — восхищается и вытягивает ладошку, видимо, ту, которой трогал лошадиный нос. — Пап, пойдем туда, — тянет Мишу к лестнице на другой стороне песочной площадки, где тренируют лошадей.
Пока они уходят, Шумаков рассказывает мне про внука, свою дочку и младшего сына. Лев крутится рядом с конюхом и гладит пони.
Слушаю, а сама поглядываю за своими.
Ветер спутывает волосы, поэтому убираю их в хвост, а когда снова поворачиваю голову, как в замедленной съемке вижу сына. Он несется по лестнице, оступается на последних ступенях и летит вниз. Миша пытается его поймать, но не успевает.
Мозг отмеряет секунды. Я словно в раскадровке вижу, как сын приземляется набок, заваливается прямо на свою ручку и громко плачет.
Князев тянется к сыну, но тот, увидев, что я бегу, вырывается и начинает реветь еще громче.
Падаю перед ребенком на колени, чувствую, как мелкие камешки царапают кожу и разрывают капроновые колготки.
— Все хорошо, мама рядом, — целую сына в макушку. — Где болит? Ручка?
Марк плачет, а меня трясет. Такие слезы у него на щеках огромные. Лицо покраснело, на щеке выступает кровь, а пальчики на ручке поцарапаны и припухли. Зацеловываю каждый и бросаю на мужа раздраженный взгляд.
Миша сидит перед нами на корточках. Губы сжаты в тонкую полоску. На лице ни единой эмоции. Только глаза тревожно скачут, фокусируясь то на мне, то на сыне.
— Даш…
— Ничего не говори. Зачем ты его сюда потащил? — шиплю, продолжая гладить ребёнка по голове.
Марк шмыгает носом, потихоньку успокаивается.
— Как ты после этого хочешь оставить его себе? Ты десять минут не смог за ним присмотреть!
Князев бросает на меня гневный взгляд, но молчит.
— Все живы? — Алексей Олегович подбегает к нам, запыхавшись. — Врача?
— А тут есть? — поднимаю голову.
— Конечно. Пойдемте.
Поднимаю ребенка, немного покачиваясь. Марк уже довольно тяжелый. Таскать его на руках становится проблематично.
Миша пытается мне помочь, забрать его к себе, но сын вцепляется в меня мертвой хваткой и, как только между нами образуется маленькое расстояние, начинает рыдать.
— Я сама, — отталкиваю мужа и иду следом за Шумаковым.
Чувствую, что Алексей Олегович смотрит на разыгравшуюся сцену не без удивления. Ну да, мы же типа идеальная семья…
На кушетку в кабинете врача сажусь вместе с сыном. Не без уговоров прошу показать доктору ручку и позволить обработать щеку.
Миша все это время стоит у окна, наблюдает за происходящим молча.
— Ушиб. Перелома нет, но на всякий случай рентген сделайте, — заключает врач.
— Хорошо. Спасибо вам, — выдыхаю и снова целую сына в макушку.
С ипподрома сразу мчим в больницу. Делаем рентген. К счастью, перелома и правда нет. Это слегка отрезвляет, и меня начинает отпускать.
Домой еду на заднем сиденье. Сын посапывает в детском кресле, а я то и дело трогаю его пальчики на не ушибленной ручке.
Пару раз сталкиваюсь в зеркале глазами с мужем и, как только это происходит, отворачиваюсь.
Я, конечно, понимаю, что конкретно Миша не виноват и произойти такое могло и при мне. Марк активный, поэтому падает часто. Просто все мои чувства настолько обострены, что мне доставляет какое-то извращенное удовольствие обвинять Князева в том, что сын свалился с лестницы.
Дома укладываю Марка спать, перед этим демонстративно захлопывая дверь в детской прямо перед Мишиным носом. А вот когда спускаюсь на кухню, врезаюсь мужу в грудь. Поднимаю голову и оказываюсь резко прижатой к стене.
Глава 7
— Ты… Что ты себе позволяешь?
Вздрагиваю, когда его ладонь ложится на мою талию. Мягко, без нажима или какого-то агрессивного подтекста. Он мастерски умеет держать себя в руках. Но глаза все равно выдают ту бурю, которая вот-вот на меня обрушится.
— Что ты сделала, Даша? — Князев прищуривается, вглядывается в мое лицо, будто пытается уловить то, что я скрываю.
Или он уже знает? Он знает, что я еду к адвокату? Этого не может быть. Я никому не говорила, ни с кем не обсуждала. Неужели он как-то отслеживает мой телефон?
Колени подгибаются, а тяжелый запах мужского парфюма раздражает слизистую. Не люблю этот аромат, у меня всегда от него болит голова. Он будто бетонной плитой накрывает.
Затылок стягивает пробуждающейся болью, она медленно ползет к вискам.
— Отвечай, — Миша ведет пальцами мне по ребрам и смотрит прямо в глаза.
— О чем ты?
Нет. Он ничего не знает. Иначе бы не спрашивал. Нужно успокоиться.
Он не знает! Блефует просто. Да. Блефует.
Если бы был в курсе, разговаривал бы явно иначе. Он бы паспорт у меня отобрал или, не знаю… В подвале запер?
— Что значит, как я после этого хочу оставить Марка себе? Что ты сделала? Или, — упирается ладонью в стену рядом с моей головой, — что собираешься сделать?
— Ничего я не собираюсь. Просто констатирую факт. Ты с ним не справишься, вот и все, — выпаливаю резковато и вроде даже с претензией, а сама удивляюсь, как еще не начала заикаться от страха.
— Значит… На развод не подаешь? — склоняет голову вбок.
Тут же киваю.
— Нет. Я не допущу, чтобы ты отобрал у меня сына!
— Звучит двусмысленно.
Миша прищуривается, а его пальцы задевают мою грудь. Как только это происходит, оба замираем и, кажется, даже не дышим.
После заминки стряхиваю с себя его руки, а своими машу в воздухе от негодования.
— Боже, хватит искать двойное дно там, где его нет. Я уже четко поняла, что, если я хотя бы подумаю о разводе всерьез, Марка мне не видать.
Перемещаюсь к столешнице и зачем-то начинаю перекладывать тарелки из одной стопки в другую.
Выдаю себя своими же нервами, но успокоиться не получается.
Князев делает шаг. Я слышу, как подошва его ботинок припечатывается к полу, создавая характерный для шагов звук.
Миша останавливается прямо за спиной, а потом упирается ладонью в столешницу, заключая меня в ловушку рук.
Сердце бьется как ненормальное. Мне страшно, а запах его парфюма удушающий какой-то. Как мне пережить эти минуты, пока он рядом?
В голове проносится момент нашего с Князевым знакомства. Он тогда так странно на меня смотрел, с презрением, что ли…
Влад еще сказал, что Мишка просто закрытый. Только вот ночью мне его глаза снились. Холодные. Злые какие-то.
В следующую встречу я старалась вообще на него не смотреть, подсознательно боялась, а когда отец решил отдать меня за него замуж…
Думаю, я в ту самую минуту поставила крест на своей жизни.
Почему именно он?
Чувствую горячее дыхание мужа. Оно опаляет кожу на шее уже наяву. Зажмуриваюсь и впиваюсь ногтями в кухонное полотенце. Плечи на автомате опускаются, я группируюсь, скукоживаюсь вся.
Он никогда и пальцем меня не трогал. Да. Но я подсознательно его боюсь, потому что представляю, на что этот человек способен. Он такой же, как мой отец. Только не скрывает свою сущность. Папа на людях притворяется добряком, а вот Миша даже не пытается нравиться другим…
— Чего ты от меня хочешь? — не узнаю свой голос. Он тихий, но при этом надрывается.
— А что ты можешь мне дать? — слышу смешок в его словах. Дурацкую иронию.
Он и так у меня все забрал, все!
— М? — проводит ладонью по моему бедру.
Жирный, повисший в воздухе намек, приводит в шок. Мелко дрожу.
—Не трогай меня.
—А в прошлый раз тебе понравилось…
Зажмуриваюсь.
Этого не было. Не было. Не хочу это признавать и думать об этом не хочу. Это случайность. Я понятия не имею, как так вышло.
Для меня, у нас была одна единственная близость. Одна. Та от которой меня потом ещё неделю тошнило.
— Будешь снова говорить, что ничего не было? М, Даш?