Шуруп

– Верно. В центр пятака можешь не целиться, но уж и не промажь вовсе, будь добр.

– Не промажу, – уверенно заявил сержант. – Я эти автономы восемь лет высаживаю. Собаку, можно сказать, съел. Чаще, правда, лифтом, но и на парашютиках приходилось неоднократно. Так что не волнуйтесь, господин капитан, высадим в лучшем виде.

Солдаты тем временем погрузили автономы в «Печору», да не в багажник, а в десантный отсек, разумеется. Труба под стандартный лифт-антиграв на «Печоре» имелась только там. Но и живых десантников, и автоматы, можно было высаживать также прямо через люки, если на то возникала нужда. Виталию приходилось прыгать подобным образом на полигоне Академии – и с парашютом, и с ранцем. Собственно, любому пилоту приходилось, ещё в бытность курсантом. К выпуску обычно напрыгивали внушительную цифру, под полусотню.

Пилоты, следившие за погрузкой, замечаний не возымели и вскоре вернулись в кабину. Как раз и Заварзин прибежал – куда-то его начальство вызывало.

– Погрузились, Мишаня? – первым делом справился он.

– Так точно, – ответил краснолицый сержант. – В лучшем виде!

Заварзин озабоченно поглядел на часы.

– Ну, чего? Один автоном в пятнадцать минут, думаю, будет в самый раз. А, капитан?

– Согласен, – кивнул Терентьев. – Поехали. Связь уже сделали?

– Должны были. Там Стан как раз этим занимается.

Терентьев снова покивал, а затем, словно приняв нелёгкое решение после долгого и тщательного обдумывания, обратился к Заварзину:

– Знаешь что, майор? Вели-ка ты своим бойцам ранцы надеть. На всякий случай.

– Так они в ранцах! – майор всплеснул руками. – Обижаешь! Работа с лифтом, по технике безопасности положено.

– Да? – переспросил Терентьев. – Ну и хорошо. Тогда поехали.

Все, кто оставался наблюдать за высадкой, покинули корабль. «Бобик» мигом домчал до заварзинской аппаратной, а «Печора» тем временем вырулила на стартовую позицию. Со связью всё было в порядке: и картинка на большом экране наличествовала, и с пилотами голосовое имелось, и диспетчер из башенки то и дело что-нибудь спрашивал, потому что все остальные полёты на ближайший час отменили.

«И правильно, – подумал Виталий. – Мало ли…»

В аппаратной мичман действительно успел наладить шикарное сопровождение: на основном экране транслировался общий план возвышения над базой, а на трёх дополнительных – выделенные каналы. С сержантом на борту «Печоры», с пилотами и переменная картинка со слежения, где показать могли и сброс автонома с борта, и приземление автонома, и вообще что угодно – в чём возникнет нужда. Народу к операции, судя по всему, подключили немало, потому что мичман то и дело отвечал кому-то по оперативному терминалу, да и вообще в эфире было отнюдь не тихо: обычная рабочая трескотня, разбавленная неизбежными шумами и иногда – чьими-нибудь командами.

Поскольку Терентьев с Заварзиным оккупировали место у основного пульта, Виталий присел в сторонке, перед свободным терминалом, куда в случае чего можно было вытащить любой процесс и по мере сил им управлять, хотя Виталий очень надеялся, что его участие сведётся к простому наблюдению. В целом высадка автономов была делом несложным, если бы не чужая база – никто и не проводил бы эту операцию с такой помпой и размахом. Но потеря двух разведкомплексов обязывала.

«Печора» отрулилась на первый заход, о чём не преминул доложить второй пилот:

– «Флигель», я борт тридцать два, заходим на первый сброс. Лифт десять метров, дальше сами, как поняли?

– Принял, тридцать второй. «Мотор», вы как?

– Головной робот на старте, ждём команды! – бодро отрапортовал сержант и подмигнул в объектив.

На первом вспомогательном экране виднелась его пунцовая от свежего загара физиономия, а на заднем плане – бойцы у лифта, готовые отстрелить первый автоном.

– Пятьсот метров до зоны сброса! – снова пилот. – Триста! Граница!

Немного странно смотрелся общий план – глядя на него, можно было сразу понять, что «Печора» ещё довольно далеко от «монеты», но при высеве роботов, естественно, следовало учитывать скорость.

– «Мотор», сброс!

– Есть сброс! – немедленно отозвался сержант, а рядовые за ним коротко шевельнулись. Тёмный цилиндр, ещё секунду назад отчётливо видимый на экране, без следа растворился в синеватом стволе лифта.

На третьем боковом экране дали крупный план: от корабля отделилась тёмная точка, долгие несколько секунд падала на фоне небесной синевы, а потом над ней расцвёл оранжевый купол парашюта.

«Печора» вихрем пронеслась над базой и пошла на плавный-плавный разворот, заодно набирая и высоту.

Заварзин, неотрывно глядящий на основной экран, нервно забарабанил пальцами по краю пульта. Другой рукой он машинально поглаживал начавшую пробиваться щетину на подбородке; казалось ещё немного – примется ногти на руке глодать, настолько поглотила его трансляция высадки.

Автоном не долетел до земли – метрах на двадцати база его сожгла. Тем же манером, что и матки разведкомплексов несколькими часами ранее. Странно, но парашют при этом уцелел, правда, сразу же схлопнулся без нагрузки и, словно тряпка (каковой он, по большому счёту, и являлся), быстро полетел, виляя стропами, вниз, пока не шмякнулся с размаху о поверхность лорейской степи.

– Минус один, – прокомментировал Терентьев с ледяным спокойствием.

– Ну, этот и должен был, – Заварзин наконец-то оторвал взгляд от экрана и повернулся к Терентьеву.

– Что значит – должен был? – с лёгким возмущением вопросил по связи вице-адмирал, чей голос не узнать было невозможно.

Заварзин аж подобрался весь, несмотря что сидел.

– Это согласуется с нашими предположениями, господин адмирал! – бодро доложил он. – С учётом выбранных спецификаций, ожидалась потеря первого автонома с вероятностью близкой к девяносто пяти процентам. С той же вероятностью ожидается, что четвёртый автоном всё-таки сядет.

– А второй и третий?

– Тут ясности нет, пятьдесят на пятьдесят. Самим интересно.

Адмирал тихо фыркнул, но разнеслось это всё равно на весь эфир:

– Интересно им, ёксель-моксель! Экспериментаторы!

Дежурный по связи деликатно покашлял, но смолчал, хотя в данный момент обязан был даже адмирала пожурить за неуставные выражения в эфире, будь он хоть сто раз командующий операцией.

– Тридцать второй, что у вас? – запросил майор спустя некоторое время.

– Я тридцать второй, рулим на второй заход, азимут сорок пять. Готовность пять минут.

– «Мотор»?

– Второй на старте! – по-прежнему бодро доложил сержант.

Бойцы застыли рядом со следующим цилиндром в стволе лифта, готовые в любой момент отпустить его в короткий полёт.

На этот раз «Печора» заходила со стороны солнца, и видно её на экране было неважно, зато в момент отделения от лифта и перехода в свободное падение на обшивке автонома расцвёл ослепительный отблеск Лори; Виталию даже показалось, что база сожгла робота даже раньше раскрытия парашюта.

Но нет, автоном в тот момент уцелел, парашют исправно раскрылся, однако база всё равно автоном сожгла, примерно на той же высоте, что и предыдущий. И снова пощадила сам парашют. Вскоре на бурой поверхности «монеты» выделялись уже два оранжевых пятнышка.

– Вот зараза, – прокомментировал Терентьев с досадой покусывая губу.

Прилепленный термоэмиттер не спас второй автоном, однако Терентьев, видимо, до последнего момента питал некие надежды на то, что он выживет. Ну, или хотя бы сядет на грунт.

Ошибся мастер. Мастера, стало быть, тоже иногда ошибаются.

Сгорел и третий робот, по уже знакомому сценарию, никаких отличий, и теперь на общем экране можно было наблюдать косой треугольник из ярко-оранжевых пятен.

Когда «Печора» трудолюбиво пошла на четвёртый сброс, Виталий поёрзал в кресле и подумал:

«Ну, что, вот он, момент истины?»

Если догадка Терентьева верна, этот автоном, собранный по чужой принципиальной схеме и на полностью чужой элементной базе, должен был сесть в целом виде.