Шуруп

Виталий был пилотом, военным пилотом-инженером, следовательно знал о космических кораблях всё или почти всё. Однако полёты в Солнечной и остальных колониальных системах до такой степени отличались от межзвёздных полётов, что вообще считались совершенно иной областью техники и логистики. Военные, к примеру, не имели струнных звездолётов в принципе, ни флот, ни шурупы. Струнниками владели три частные транспортные компании, они же обслуживали и сами звездолёты, и организовывали рейсы из Солнечной к Колониям и между Колониями.

Виталий не знал, почему сложился такой порядок вещей и как военные умудрились отдать такую важную функцию гражданским. Вероятно потому, что межзвёздные рейсы действительно не имели отношения к космическим перелётам как таковым. Нет, настоящие космические корабли при достаточном запасе автономности вполне были способны долететь до любой из Колоний или пока не заселённых звёздных систем. Но на это ушли бы годы.

Струнники на перемещение к другим звёздам тратили в худшем случае недели.

Конечно же, эта технология была позаимствована у таинственных инопланетян, а не изобретена землянами. Увы, земная наука объяснить физику процесса пока не умела, однако это не мешало людям вовсю оным процессом пользоваться. Началось всё во времена, когда человечество только-только принялось осваивать богатое наследие чужих, их приборы и механизмы. Выяснилось, что некоторые звезды связаны системой струн; причём физики затруднялись даже объяснить что, собственно, эти струны собою представляют. Принято было считать, что это пространство, пребывающее в особом, изменённом состоянии. Визуально струна никак не проявлялась и регистрировалась только навигационными приборами чужих. Тем не менее вдоль этих струн могли перемещаться корабли, снабжённые соответствующей аппаратурой и специальными двигателями. Перемещение вдоль струны не имело ничего общего с перемещением в обычном пространстве. К примеру, по одной и той же струне в любом из двух возможных направлений одновременно могло перемещаться сколь угодно много кораблей, никак друг с другом не контактируя. Достаточно было приблизиться к стартовой области вне плоскости эклиптики, где возможно было встать на струну, потом, собственно, встать на неё – в этот момент, по всей видимости, струнные двигатели сопрягались с самой струной, а корабль покидал обычное пространство. После этого двигатели переключались в маршевый режим и экипажу оставалось только считать время до финиша. Понятие «скорость» в обычном смысле к движению по струне было неприменимо, однако время перемещения по струне напрямую зависело от количества и мощности струнных двигателей на корабле, да и от расстояния между звёздами (читай – от длины струны) тоже, причём зависимость эта была нелинейной. Встречные корабли, равно как и попутные, но имеющие иную «струнную скорость», для корабля в маршевом режиме словно бы не существовали – во всяком случае, не регистрировались никакими приборами, никак не наблюдались и никак на перемещение вдоль струны не влияли. Соскакивать со струны корабли могли и одновременно – в этом случае они переходили в обычное пространство также одновременно, просто в разных местах неподалёку от старт-финишной области. Накладок за годы полётов зафиксировано не было, хотя мелкие неполадки, бывало, случались. Дважды кораблям на финише не удалось соскочить со струны, однако в обоих случаях катастрофы не произошло: один корабль просто вернулся к Солнцу, а второй ушёл по струне дальше, от 61-й Девы к звезде HR511, она же Глизе-75. И тот и другой в конечном итоге благополучно вернулись в обычное пространство, а впоследствии удачно совершали новые рейсы. Причина, по которой сход со струны не произошёл, так и не была установлена.

Помимо материальных объектов по струнам можно было передавать и информацию, причём гораздо быстрее, чем летали звездолёты-струнники. Надо ли говорить, что земляне этим пользовались в полной мере? Колонии теперь не были отрезаны от метрополии и друг от друга; связь не была мгновенной, но что такое день-другой, если вспомнить что свет идёт от Земли до физически самой близкой Ийи около четырёх лет? На каждом струнном космодроме действовал узел связи, и это были одни из самых важных кирпичиков в зданиях человеческих колоний у чужих звёзд.

Были ли струны природными образованиями или же результатом деятельности инопланетян, также было неизвестно. У каждой из версий имелись сторонники и противники, в том числе и в научной среде. За версию с чужими, вроде бы, говорил тот факт, что все связанные струнами звезды вблизи Солнца имели землеподобные планеты, пригодные для колонизации. Против говорил тот факт, что эти звезды были связаны струнами не каждая с каждой, а достаточно произвольно, причём две близких звезды – Солнце и Альфа Центавра А – напрямую связаны не были, приходилось летать транзитом через Дельту Павлина, хотя пространственно это было примерно то же самое, что ездить из Парижа в Рим через Калькутту.

К Дельте Павлина, вокруг которой вращалась первая освоенная землянами колония Силигрима, сходились сразу четыре струны. К Солнцу – только две. Около 61-й Девы помимо двух обычных струн обнаружили третью необычную, которую впоследствии условно нарекли жгутом. Жгут вёл к весьма отдалённой звезде в соседнем спиральном рукаве Галактики, также имеющей пригодную к колонизации планету, плюс к этой же звезде сходились две обычных, «местных» струны, из чего земляне сделали напрашивающийся вывод: значимые звезды в одном и том же скоплении соединены обычными струнами, а сами скопления между собой – жгутами. Время перемещения по обычной струне и по жгуту практически не отличалось, но если считать световые годы между соединёнными звёздами – тут разница была почти на два порядка.

В силу всех этих фактов и связанных с ними условностей в людском сознании межзвёздные перелёты по струнам и системные полёты на обычных кораблях никак не смешивались и считались совершенно различными областями человеческой деятельности в космосе.

Струнники между Землёй и каждой из Колоний курсировали раз в два-четыре месяца. Между Колониями, лежащими на разных струнах – реже, один-два раза в год, поскольку пассажирский и товарный трафик между Колониями не шёл ни в какое сравнение с трафиком до метрополии. Разумеется, выпуски во флотских и общевойсковых училищах увязывались с этими рейсами, чтобы новоиспечённые офицеры попадали к новым местам службы максимально быстро. Да и вообще много что на Земле и Колониях пульсировало в такт с расписанием перелётов – от производственных графиков до графика отпусков. Виталий знал наверняка: помимо молодых преображенцев, которым предстояло некоторое время послужить на Силигриме, а затем перебазироваться на новую Колонию, этим же струнником летели и рублёвцы, и семёновцы. Первые до следующей после Силигримы Колонии, Ийи, вторые – ещё дальше, до Лореи. Послезавтра, и это Виталию также было прекрасно известно, по другой струне от Солнца уходил ещё один звездолёт маршрутом Мисхор – Кит-Карнал – Дварция, которым предстояло улететь успенцам, тройцам и измайловцам. Однако встретиться с бывшими сокурсниками на борту струнника Виталию было не суждено, поскольку те летели в пассажирской зоне, а они с Терентьевым – в грузовой. Собственно, на струнник грузился их корабль-пятисотка и намертво фиксировался в одном из ангаров, а Виталию с Терентьевым даже сойти с него было невозможно – грузовые ангары струнников негерметичны и неотапливаемы. Поэтому вояж псевдоинтендантов к Лорее отличался от автономного полёта только вольготными вахтами – в основном по кухне, хотя и в рубку приходилось периодически заглядывать.

Большую часть времени Виталий провёл в своей двухкомнатной каюте, в кабинете, перед экранами, изучая подробности дела, которым предстояло заняться на Лорее.

А произошло там следующее.

Фон Платен был совершенно прав, когда утверждал, что во флот вот-вот поступят «Гиацинты» – к моменту памятного разговора курсантов в буфете все шесть машин уже прибыли на Лорею, но ещё не вошли в эксплуатацию. Строго говоря, их расконсервированием, запуском бортовых систем и штудированием документации флотские техники как раз и занимались, почти шесть недель чистого времени. Но штатных экипажей ни один из кораблей ещё не имел, хотя предварительные списки, в том числе и на один молодёжный экипаж, командиру Семёновского полка легли на стол ещё до прибытия струнника с «Гиацинтами». Осталось эти списки утвердить и удачно обкатать новые машины.