Свадьбы и разводы

– А почему жених не стал мужем? – по-моему, вполне логичный вопрос, но Вера отводит взгляд и закусывает губу, словно только что сказала лишнего.

– Спросите об этом Олесю, – разворачивается, чтобы удалиться прочь. – Если найдёте.

Становится интереснее, но теперь вполне понятна реакция на брачные клятвы и смущение, когда речь заходит об отношениях. Он ей изменил? Скорее всего. Всё остальное она простила бы. Уверен.

Плетусь по дорожке, огибая виллу и выходя к пруду, на берегу которого расположились полукругом небольшие беседки. Прекрасное место для уединения. Прислушавшись, пытаюсь уловить голоса. Гробовая тишина. Заглядываю по очереди в каждую, замечая в одной Олесю. Сидит, поджав под себя ноги и прижимая бутылку, словно самое ценное в жизни.

– Всё-таки решили выпить за молодых? – присаживаюсь рядом, отчего она вздрагивает и быстро водит ладошками по лицу, стирая слёзы. – Распитие спиртных напитков в одиночестве – признак алкоголизма, Олеся.

– Ну, спасибо, – фыркает, – не слишком высокого мнения вы обо мне.

– Это была шутка, которую вы не поняли.

– Я не настроена шутить… – тихо произносит, устремив взгляд на пруд. – Я очень устала. Но завтра я вновь к вашим услугам, Максим Максимович. Вы даже можете припомнить мне это, – машет бутылкой перед моим лицом, – я найду что ответить.

– Может, всё-таки поговорим?.. – в проёме появляется знакомое лицо, которое, вероятно, является тем самым Даней, про которого поведала Вера.

– Да отстань ты от меня! Что ты не понимаешь во фразе: «Поговорим не сегодня»? – Олеся повышает голос и собирается подняться, но я останавливаю её и подхожу к навязчивому бывшему, вытесняя из беседки.

– Сегодня девушка разговаривать не желает.

– А ты у нас кто? – выпячивает грудь колесом и вздёргивает подбородок.

Физически я больше. И однозначно сильнее. Но я привык доносить своё мнение словами, не применяя насилия, за которое потом можно поплатиться.

– Свидетель со стороны жениха. А так как Олеся Дмитриевна сегодня полноценный участник свадьбы, считаю своей обязанностью оградить её от назойливых экземпляров и продолжить празднование в хорошем настроении. Поэтому повторю то, что уже было сказано – все разговоры не сегодня.

– Тебя забыл спросить. – Голубоглазый пропускает мимо ушей мои доводы и рвётся в беседку.

Успеваю схватить его за плечо, сжав так, что у Дани подгибаются ноги, а изо рта вырывается сдавленный стон. Несколько лет занятий единоборствами позволяют донести до человека свою точку зрения ни разу не ударив. Тащу его прочь от беседки, не разжимая пальцев и не обращая внимания на недовольные выкрики. Почти дойдя до конца дорожки, отпускаю и возвращаюсь к беседке.

– Сегодня он вас больше не потревожит, – уведомляю, наблюдая, как девушка поднимается, но шатается из стороны в сторону, удерживаясь за решётку. Успеваю подхватить тонкое тело и зафиксировать перед собой. – Кто он?

– Бывший.

– Тот самый, который пожелал вернуться?

– Да, – Олеся пытается меня обойти, но я останавливаю. – Что? – вскидывает взгляд, в котором огненной волной проносится негодование, сменяясь злость, в которой она готова меня испепелить. – Вам интересно? Он бросил меня. Бросил в день свадьбы. Да, я брошенная невеста. Это вы хотели услышать? А знаете почему? Был не готов, – расставляет руки в стороны, а затем хлопает в ладоши улыбаясь. Но в её улыбке нет радости, лишь горечь и сожаление, которое прорывается скатывающимися по щекам слезами. – Испугался и не приехал на собственную свадьбу. Написал корявое сообщение с чёртовыми извинениями и пропал из моей жизни на восемь месяцев, чтобы заявиться на днях и промямлить жалкое «прости». Почему мужчины такие трусы? Ну хоть вы мне скажите. Растоптать, разрушить, размазать, а потом просто выплюнуть «прости» и быть уверенным, что тебя обязательно примут, бросятся в объятия с дикими визгами. Откуда эта уверенность, что для того, чтобы вернуть доверие женщины и напрягаться-то особо не нужно? – Олеся всё чаще всхлипывает, и я отчётливо вижу приближающуюся истерику, приправленную напитками. Поэтому молчу, давая ей возможность высказаться. – И по его мнению, всё банально: пришёл, поныл, осыпал цветами… Караулил меня у дома всю неделю, а сегодня таскается весь вечер…

Не дождавшись окончания представления, накрываю её губы своими и утягиваю в поцелуй, который она не ожидала. Пробую милую Олесю, отвоёвывая территорию, манившую недоступностью, и едва сдерживаюсь, чтобы не простонать. Её губы податливо отвечают, позволяя заигрывать с языком, и проникать всё глубже, пока я и сам не задыхаюсь от нахлынувшего желания. Отрываюсь от сладости, подарив нам обоим право нескольких вдохов и жду реакции. Мысленно я уже прикинул, что на меня обрушится возмущение и хлёсткая пощёчина, но, к моему удивлению, Олеся притягивает меня и требует продолжения. И я не отказываюсь оттого, что само плывёт в руки, а точнее, уже исследую её тело и не получаю отпора.

Чёрт, какая же она вкусная! Понимание, что мы стоим в беседке и свидетелем нашего «общения» может стать кто угодно, напрягает. Поэтому с трудом отлипаю от девушки и тяну за собой к домику, мысленно поблагодарив Мишу за ключи. Олеся с трудом поспевает за мной на высоких каблуках и после полученной дозы шампанского, а я спешу в этот чёртов домик, который оказывается самым последним в веренице коттеджей.

Стоим в небольшом коридоре, разделяющем два номера. Нетерпеливо прижимаю её к стене и впиваюсь поцелуем, набирая обороты и подводя нас обоих к черте, за которой она уже моя: податливая, нежная, горячая. Не могу объяснить бушующий внутри ураган, который сносит предвкушением обладания хрупким телом, но то, как Олеся отвечает, постанывая в рот, даёт зелёный свет моим действиям.

Нащупав молнию на спине, тяну вниз, не встречая сопротивления, а затем длинное платье падает к её ногам. Ладони исследуют каждый сантиметр тела девушки, ныряя под бельё. В ответ получаю тяжёлые вздохи, и сознание плывёт картинками, как Олеся, распластанная на постели, извивается подо мной и падает в удовольствие. Резко останавливается, удерживая ладонями моё лицо:

– Мне нужно в душ, – произносит тихо.

– Не нужно.

Отпускать не намерен. Не сейчас, когда желанный объект вот-вот окажется в горизонтальной позе, принимая меня.

– Пожалуйста, Максим… – умоляет, вновь позволяя завладеть губами. – Я быстро…

Чёрт возьми! Девочки в своём репертуаре. Знаю, что неудовлетворение её желания влечёт за собой скованность в постели и как итог, зажатое тело, неспособное расслабиться. Поэтому собираю всю волю в кулак и отстраняюсь, чтобы позволить Олесе зайти в ванную комнату. И пока не закрылась дверь, успеваю окинуть взглядом стройную фигуру в нижнем кружевном белье и сдержаться, чтобы не пойти следом. Именно сейчас мы бы уже переместились в горизонтальное положение, чтобы довести друг друга до исступления и проверить кровать в номере на прочность.

Шум воды в душе даёт надежду, что Олеся вернётся ко мне совсем скоро. Скидываю пиджак, рубашку и расстёгиваю ремень, спуская брюки. Но затем натягиваю обратно с мыслью, что предоставлю право ей оголить меня. Сердце бьётся где-то в районе желудка, смещаясь пульсацией в пах. Мысль, что нас разделяет тонкая стенка, выкручивает тело, а желание ворваться в ванную и взять её прямо там, занимает всё больше места в почти отключившейся голове. И как правило, я не даю возможности девушкам решить осчастливить меня или же съехать в скромность, но с Олесей так нельзя. Что-то подсказывает: благодарить за её присутствие здесь нужно шампанское и надоедливого бывшего.

Звуки воды стихают, а я кружу по комнате, осматриваю кровать, на которую уложу её через несколько минут и практически закрываю себе рот, чтобы не поторопить девушку. Каждая секунда отдаётся покалыванием в паху, заставляя прислушиваться к шорохам, а точнее, их отсутствию. Проходит пять минут, десять, пятнадцать, и лишь потом внутри окатывает тревогой за благополучие Олеси, которая с трудом стояла на ногах, когда мы шли к коттеджу. Подхожу к двери, приложив ухо и стараясь уловить звуки, но за ней тишина, словно никого нет.