Выкупленная родная семья

Мирон отвечает тут же.　

— Можешь сделать еще один тест сама. Я сдам кровь или что там нужно? Волосы? Зубную щетку? Бери, что хочешь. Но сын даже похож на меня.　

Он не говорит — ребенок. Мирон произносит слово сын совсем неравнодушным тоном. А взгляд, который он тут же направляет на Матюшку, еще более красноречив. Мужчина не пытался все это время приблизиться, взять малыша. Но его нутро явно рвется к нему.　

— Да, я хочу сделать самостоятельный тест.　

Вроде бы получаю желаемое, но радости нет. Наоборот вдруг на глаза наворачиваются слезы. Может, окончательно понимаю, что это все не сон.　

— Ты любишь Ивана?　

Даже сразу не понимаю, о чем он.　

— Мм… Он мой муж. Конечно, я вышла за него по любви.　

— И продолжаешь любить? Несмотря на то, что он использовал тебя?　

Мирон как обычно не деликатен. Но чего он хочет? О какой любви можно сейчас говорить… Слезы окончательно выкатываются.　

— Использовал?　

Какая выгода Ивану от брака и малыша? Вот это я и имею в виду. Но Мирон говорит о другом.　

— Он хоть что-то сделал? Перед тем, как семья назначила его твоим женихом?　

Вот какие у него мысли. Хотя, возможно, со стороны так и выглядело. Все были рады нашим отношениям.　

— Я бы не вышла замуж только из-за мнения родных, — говорю твердо, — я сама захотела быть с ним.　

— И чем же он заслужил?　

— Он… ухаживал! — не понимаю, почему так не хочу оказаться в его глазах пустышкой. — Я вообще давно чувствовала его внимание… Еще когда Ваня меня от собаки защитил. Пес прибился ко двору, соседи его подкармливали. А мальчишки раз решили поиздеваться. Вечер, я с секции по плаванию шла. Рыжик как кинется от них ко мне! За ногу схватил. У меня даже память отшибло от страха.　

— А Иван? — голос Мирона звучит скептически.　

— Он его оттащил! Я опомнилась только в лифте, когда Ваня меня обнимал и успокаивал.　

Красильников вдруг усмехается.　

— Наверное, напуганный пес знатно его подрал?..　

Жму плечами.　

— Не знаю… Не видела.　

Всхлипываю… Я не плакала весь вчерашний чудовищный день. Но сейчас вопросы Мирона выворачивают. Я как будто хочу оправдаться перед ним за выбор мужа. И от того чувствую себя совсем мерзко.　

Не понимаю, какая цель у этого разговора. Может быть, Мирон уже пожалел, что перевез нас в свой дом. Он хочет уединения, а тут хожу я, да еще и с ребенком. Вот вломились в его супер-спальню.　

— Почему ты не снял нам квартиру? — не смотрю на него, в голосе явные слезы. Но плевать. — Если хотел помочь своему сыну? Не обязательно нам занимать целый этаж в твоем личном доме.　

Матюшка вроде бы тихо лежит на большой кровати. Так что слышу я только звук шагов по направлению ко мне. Мои глаза уткнулись в пол, и я вижу в меру большие мужские ступни в серых спортивных носках. Мирон подошел ко мне очень близко.　

— Не расклеивайся, Лада. Ничего ужасного не происходит.　

Да Красильников — мастер поддержки. Конечно, всего лишь мой муж продал меня другу, который внезапно оказался отцом нашего сына. Сущие пустяки!　

— Моя жизнь разрушена, Мирон…　

Говорю искренне. И точно так же от души изумляюсь, когда мужские руки грубовато опускаются на плечи и притягивают меня вперед. Реакции заторможены, и я не сопротивляюсь. Чувствую крепкие мышцы щекой. Меня не окатывает нежностью или каким-то смущением. Ничего пошлого. Я ощущаю только силу, которая идет от этого человека. И не вырываюсь, наверно, потому, что хочу хоть немного подпитаться ею.　

— Иван может пойти на попятную, — не отпуская. Красильников начинает говорить, — появиться рядом с вами. Поэтому я решил, что вы будете именно здесь.　

А ведь реально, в теории мы могли бы помириться. Убрать факт продажи, как бредовейший в наше время… А в остальном — даже после самых крупных ссор супруги сходятся и дальше живут вместе. Мирон этого очень не хочет. Однако.　

— Я не такая дурочка, даже если ею кажусь.　

Выбираюсь из его объятий без особого труда, сразу шагаю к Матюшке. Сынок с любопытством таращит свои серые глазки.　

— И не думал называть тебя дурой, — поправляет меня его отец, — но еще к слову об Иване — нужно забрать у него остатки ваших вещей. Я могу отвезти тебя, его в тот момент не будет дома.　

Он так уверен в действиях моего мужа. Хотя, наверное. Ваня против него не попрет. Почему же он тогда просто не прикажет ему держаться от меня подальше? Зачем опять-таки нам быть здесь?..　

— Это ты ему велишь не появляться дома? — сажусь к сыну, вкладываю палец в его кулачок. — Тогда ты мог бы сказать ему, чтоб он не приходил мириться. И не надо будет нам постоянно торчать перед твоими глазами.　

— Ему я могу приказать… — Мирон вдруг усмехается. — Для вас же выделен целый этаж.　

Я не до конца поняла первую фразу. Ему он может, а кому-то нет?.. Но больше меня зацепило продолжение речи. Хозяин дома ведь и правда выделил нам просторные комнаты. А я сама каждый вечер выискиваю его в доме.　

— Да. пойдем-ка мы, наверное, туда, — аккуратно забираю сынишку с белой постели, - насчет вещей спасибо. Из той квартиры их точно надо скорее забрать.　

Мирон молчит в ответ, и мне приходится на него посмотреть. Делаю это и замечаю, что он, в свою очередь, глядит на головку сына, которую я поддерживаю рукой. Поднимает глаза на меня, и я вижу в них оттенок разочарования. Что-то не так?　

— Хм, отдыхайте. Спокойной ночи, — отмирает бизнесмен.　

Киваю.　

— Доброй ночи.　

Мы общаемся вежливо в нашей странной ситуации. Вроде бы абсурд, но я понимаю, если бы Мирон вел себя как быдло, я бы вообще сломалась морально. Так остаются хотя бы крупицы покоя.　

Пока купаю Матюшку, вспоминаю, как вел себя Красильников в прошлом. Когда еще был просто другом моего старшего брата, а не влиятельным богачом. Хоть у нас дома с ним всегда общались сухо, он уважительно здоровался с родителями, даже спрашивал о здоровье. Если доводилось сидеть за столом, хвалил еду и благодарил. Почему же у меня всегда было ощущение того, что он не такой, как мы?　

Трудно понять, ведь мне было мало лет, и я всегда держалась от него подальше.　

Засыпая, ухожу мыслями в другую тему. Иван… Неужели правда он когда-нибудь захочет вернуться? Вот его я, казалось, знала как свои пять пальцев. Аккуратный, воспитанный, приятный. Родной? Да, и это тоже. Хотя за последние месяцы мы отдалились, а его предательство залило остатки чувств черной краской.　

Мне больно даже думать о нем, а не то что тосковать по нему, как по мужчине. С таким выводом проваливаюсь в сон, не подозревая, что супруг может еще больше пасть в моих глазах.　

Утром Мирон объявляет, что к полудню мы отправимся в наше с Ваней «семейное гнездышко». Хм, поэтому-то он не умчался по делам пораньше. Впрочем, за завтраком хозяин особняка со мной не сидит, закрывается в своей спальне- кабинете. Я ем в компании сына в портативной люльке и Марины. Помощница щедро накладывает мне горячие оладьи.　

— Испекла на кефире, — сообщает она, — хозяин сморщился, ему правильную еду подавай! А вы такая худенькая.　

Как-то я в последнее время не смотрю в зеркало. Возможно, Марина права. Хотя я никогда не была пышной, да и роста во мне мало.　

— Очень вкусно, — не вру.　

Еще и варенье клубничное. А быть проданной не всегда плохо! Боже, у меня черный юмор.　

— Мирон Алексеевич сказал, ему по интернету переговорить нужно, — вполголоса сообщает домработница, — а так он сейчас много в своей комнате не сидит, как раньше.　

Марина простовата и болтлива. Я благодарна ей за доброе отношение — хоть ей и платят за это деньги, отнеслась она ко мне и малышу с искренним позитивом. Но вот рассказы я ее уже пропускаю мимо ушей. А на связанном с Мироном делаю стойку.　

— Когда-то Мирон просиживал в комнате? — поднимаю брови.　

Помощница вдруг суетится, подливает мне чай. Видать, хочет показать, что стоит рядом не только из-за сплетен.　

— Это если Сюзанна здесь была! — слышу имя бывшей жены Мирона. — Она обычно в путешествиях жила. А один год. оба они тут почти от лета до лета просидели… Вот тогда он и оборудовал себе логово. Это как раньше мужики в гараж ходили.