Страница 3 из 7
— Красиво придумал, — оценил капитан. — Она оценит. Девушки такое любят. Насчет ткани для паруса. Тут в принципе хватит и трех парусов, а то разоришься. А так расправим этот, он указал на натянутые канаты, и два на мачтах, смотреться будет хорошо. Позвони мне, чтобы твой номер остался, размеры я тебе в Комсети пришлю, сейчас сходу и не вспомню.
— А где покупать? И есть ли нужный цвет?
— В ЦУМе магазин тканей, там огромный выбор. Не будет цвета — покрасим, — воодушевился капитан. — Мне принесешь раскроенные, я сам их покрашу. А потом выкуплю у тебя паруса.
— Ага, на выпускные и свадьбы озолотитесь. До скольки работает магазин?
— До семи или восьми.
Ага, значит, успеваю после тренировки в любой день. Но лучше не откладывать и сделать все сегодня, еще ж в ателье нужно раскроить их по размерам.
Мы пожали друг другу руки, и я не спеша направился в спорткомплекс, по пути подкрепившись в кафе — обед-то я прогулял, а сил потратил много. Вспомнил про Семерку, набрал ее еще раз — теперь она ответила:
— Привет, Нерушимый! Чего это ты меня вспомнил?
Я остановился, сформулировал мысль:
— Помнишь, ты говорила, что нас нельзя заставить работать против воли, но можно вынудить. Как думаешь, насколько далеко они готовы пойти?
— Хм. Что такое?
— Мне велят перейти в «Динамо», где еще то болото, чтобы… Короче, им так выгодно. А у меня от одной мысли об этой команде рвотный рефлекс. Как думаешь, они будут открыто прессовать?
— Хм. — Семерка ненадолго замолчала. — Скорее станут мотивировать и мягко подталкивать. С нами насилие не прокатывает.
— И не успокоятся, пока своего не добьются?
— Скорее успокоятся, если увидят обратный результат своих действий. Не дрейфь, насильно тебя никто никуда не потащит.
Подумалось, что так-то оно так, но ведь несложно сделать, чтобы «Титан» разбежался: урезать финансирование, переманить сильных игроков в другие команды. Как ни крути, Шуйский много сделал для «Титана», и без него положение стало шатким.
— Прикинь, меня на область хотят поставить, — похвасталась она. — А Первого вообще в Якутию посылают.
— Секретарем обкома? — удивился я.
— Меня — нет, просто приглядывать. Ну какой из меня секретарь? — Донесся ее смешок. — А Первого — да.
— При том, что ему нет тридцати?
— В качестве эксперимента. Все, Санек, сеанс окончен, мне надо работать. — Она прервала связь не прощаясь.
Я глянул на часы на экране телефона: до тренировки — полчаса, нормально успеваю, вот Димидко обрадуется!
Он и правда обрадовался, мы, как и прежде, разбились на две команды и начали гонять двусторонки. Димидко учил нас импровизировать, следить за ситуацией в поле и под нее подстраиваться.
Я играл за запасных, покрикивал на защитников и наконец ощущал себя на своем месте. Жаль, что в прошлой жизни не удалось прочувствовать, какой же это кайф!
Основной состав прессовал наших. Особенно выделялись Погосян и… Микроб. Последний так вообще феерил, демонстрируя чудеса скорости. Стартовал с места ракетой, бил четенько по углам, и у него выходили совершенно непредсказуемые крученки. Я целых два мяча от него пропустил и вдруг заметил, что он быстрее меня! При том, что моя реакция превосходит реакцию простого человека во много раз!
Вот Микроб бежит, бежит, потом ускорение — обвод соперника, пас назад себе же, удар! Я прыгнул в левый угол — отбил. Во Микроб заиграл! Трепещи, соперник!
Но в течение получаса у него села батарейка, он принялся зевать и ползать — выдохся парень. А на разборе полетов заснул и был разбужен тренером и публично отчитан за слишком бурную интимную жизнь.
Бледный как мел Микроб непонимающе хлопал глазами, и на его лице читалось единственное желание — еще минутку сна! Я сосредоточился на его желаниях. Пожрать. Есть во сне. Понять, как это контролировать.
Что — «это»?
Как-то странно. Микроб всегда играл хорошо: отличная стартовая скорость, выносливость, реакция. Но то, что он демонстрировал на последней игре и сегодня на тренировке — нечто запредельное. Такое не прокачивается в момент, результат виден постепенно, а тут ему как будто обновили программу…
И тут меня осенило. Неужели… Хотелось спросить прямо сейчас, но такие вопросы задаются только наедине, слишком уж они… интимные — говорить о подобном в этом мире не принято.