Страница 49 из 59
— Как это? — спросил он.
Я пожал плечами.
— Да как обычно. Можешь в ней идти домой. Правда, мам?
Посмотрел на Надежду Сергеевну.
— Правда, — сказала Мишина мама.
Я уточнил:
— Но только после того, как дочитаем повесть: нам осталась читать всего две главы.
Вовчик растеряно заморгал.
— Так это чё, она… моя? — спросил он.
Погладил вышивку на груди.
— Твоя, Вова, — подтвердила Надежда Сергеевна. — Мише я пошью такую же. Завтра.
— Правда?!
Мне почудилось, что в глазах мальчика блеснула влага.
— Правда, — ответила Надя.
Вовчик снова шмыгнул. И вдруг сорвался с места. В два шага рыжий подошёл к Надежде Сергеевне и сжал её в объятиях.
— Спасибо! — сказал он.
Глава 17
«Сто лет тому вперёд» мы с Вовчиком сегодня дочитали. Я решил не откладывать это дело на следующий день. Не потому что стремился избавиться от Вовчика — просто сам хотел бы уже перейти к другой истории. Пообещал конопатому, что мы продолжим чтение — «о чём-то другом» (я подумывал о Беляеве, хотя парень желал «снова про Алису»). Рыжий мальчишка напряженно сидел на кровати, пока я надрывал голос и листал страницы. Он не ложился: боялся помять Надин подарок — тенниску. Прислушивался к моим словам; и наглаживал адидасовский логотип, будто фотографию возлюбленной или эмблему любимого футбольного клуба.
— …Но ни один из них никому ни разу не рассказал о приключениях и невероятных событиях, случившихся в те апрельские дни, — прочёл я, поднял глаза. — Всё. Конец.
Вовчик тоскливо вздохнул — как только я закрыл книгу. Задумчиво взглянул на меня. По рассеянному взгляду мальчишки я понял, что рыжий пока не осознавал, где находился. Будто часть его мыслей всё ещё вертелась вне моей комнаты — вокруг похождений московских школьников. И Вовчик прикидывал: стоило ли и ему хранить те «апрельские события» в тайне. Я разглядывал конопатое лицо — не спешил развеивать витавшие в глазах парня грёзы.
— Если бы Алиса увидела меня, — заявил вдруг Вовчик. — То сказала бы, что я стану космонавтом. Точно тебе говорю. А чё? Наверняка она читала обо мне в газетах и в книжках. А может и нашу школу в честь меня назовут, когда я вернусь с Марса. Как думаешь, Миха, назовут?
Я положил книгу на стол, постарался ответить серьёзно.
— На счёт Марса — не уверен: мелковатое событие. Подумаешь, Марс. Он — вот, рядышком. До него лететь — всего ничего. А вот если ты полетишь в Первую межзвёздную экспедицию — может, и наш город из Великозаводска переименуют в Вовчикоград. А почему нет?
От нескольких часов чтения мои язык и губы чуточку онемели — я сохранил серьёзное выражение на лице.
— Вовчикоград, — повторил рыжий.
Оттопырил губы.
Я увидел, что он задумался.
Парень нахмурился, опять прижал ладонь к левой стороне груди. Тряхнул головой — в его волосах вновь будто блеснули искры (это уже благодаря яркому свету лампы накаливания). Хмыкнул.
— А чё, — сказал рыжий мальчишка. — Вовчикоград — неплохо звучит. Не хуже, чем Великозаводск. Ведь правда, Миха? Мне такое название города нравится.
— Мне тоже, — сказал я.
Взглянул на Вовчика и признал, что «раздолбанные» сандалии и похожие на юбку чёрные шорты не очень-то гармонично смотрелись вместе с новенькой «адидасовской» тенниской. Подумал, что если не опускать взгляд вниз, то рыжий теперь выглядел не современно — словно он одевался не в советской магазине, а в «брендовом» спортивном отделе из будущего. Вовчик и сам чувствовал, как преобразился его внешний вид: горделиво выпятил грудь, где красовался чёрный трилистник (будто шагал в скафандре с эмблемой Первой межзвёздной экспедиции).
Я проводил мальчишку до порога. Дождался, пока он попрощается с Надеждой Сергеевной. Шагнул вслед за ним в полумрак подъезда.
— Вовчик, тебе деньги нужны? — спросил я шёпотом.
Рыжий мальчишка остановился.
Свет на лестничной площадке был лишь тот, что проникал сюда через грязное окно; да ещё светила лампа в Надиной прихожей.
— Какие деньги? — спросил парень.
Я пожал плечами.
— Какие… Настоящие, советские. Какие же ещё?
Разглядывал серьёзное конопатое лицо.
Вовчик кивнул.
— Ну… нужны, — неуверенно ответил он. — А чё такое?
Рыжий мазнул рукой по верхней губе.
— Моя мама сейчас будет шить такие тенниски, как у тебя, — сказал я. — Завтра сделает одну для меня. А потом может изготовить такую же и для кого-то ещё — всё равно для кого. Но для других — не бесплатно, конечно. Так что если у тебя спросят, где ты нашёл свою обновку — говори, что поможешь купить такую же. Покажешь им качество маминой работы. Скажешь, что тенниска будет готова за пару дней. Если, конечно, у мамы получится раздобыть нужную ткань.
Рыжий повёл рукой по животу, будто проверял материал на ощупь.
— Мама не шьёт одежду из плохой ткани — только из самой лучшей, — сообщил я. — А хорошая ткань нынче дорогая. И достать её сложно. Все это знают. Но только из неё получаются по-настоящему здоровские шмотки. Лучше импортных. Если спросят, говори, что такую, как у тебя, тенниску можно купить за двадцать рублей. И объясни, что это по знакомству — так бы она стоила дороже. Понимаешь? Если кто-нибудь захочет купить — отправляй его ко мне.
Вовчик неуверенно кивнул.
— Ладно, — сказал он.
Махнул зажатой в руке футболкой, будто ненужной тряпкой (которую и нести домой не хотел, но и не решался выбросить).
— За каждую тенниску, которую поможешь продать, — продолжил я, — ты получишь рубль. Это с каждой двадцатки. Согласен?
Парень опустил руку — футболка коснулась пола.
— За что? — не понял Вовчик.
— За помощь в продаже, конечно, — сказал я. — За что же ещё. Если вдруг кто-то из твоих знакомых захочет заказать у моей мамы тенниску с адидасовским логотипом — веди его ко мне. Или запиши на лист бумаги размер и рост заказчика. Например: сорок шестой размер, а рост один метр и семьдесят сантиметров. И когда заказчик заплатит за мамину работу двадцать рублей, один рубль я отдам тебе. За то, что ты помог тому человеку найти хороший товар, а моей маме — покупателя. Понял?
Вовчик неуверенно улыбнулся. Недоверчиво сощурился.
— Чё, правда, дашь мне за это рубль? — сказал он.
Я кивнул.
Ответил:
— Конечно, Вовчик. С каждой двадцатки — один рубль твой.
В пятницу десятого августа Вовчик ко мне не пришёл. Меня это удивило и даже слегка расстроило. Пусть мы и не договаривались встретиться в этот день, но мне казалось, что рыжий парнишка обязательно примчится к нам в гости (в районе полудня), чтобы вновь усадить меня за чтение. Я даже придумал, что именно мы с ним будем читать. Остановил свой выбор на «Острове погибших кораблей» Александра Беляева. Прикинул, что до понедельника мы роман осилим (даже если не станем торопиться). А то и приступим к следующему: к «Человеку-амфибии» или к «Ариэлю».
Книгу Булычёва я Зое пока не возвратил. Она была отличным поводом наведаться к Каховским. Но всё же являлась скорее разовым билетом — использовать его я не торопился: выжидал, пока у Юрия Фёдоровича появятся интересные для меня новости. В нынешние времена по скайпу люди не общались (с УВД Ростова-на-Дону сейчас таким образом не свяжешься). А междугородние телефонные разговоры были чем-то сродни заграничным путешествиям (не редкостью, но и не бытовым событием) — чаще посылали друг другу письма и телеграммы. Поход к Каховским отложил до следующих выходных (если «дядя Юра» не напомнит о себе раньше).
Думал, сегодня меня развлечёт Вовчик. Однако рыжий не появился. Спутал мне планы. Я не спросил у Вовчика номер его домашнего телефона. Теперь ругал себя за это. Гулять днём я не пошёл. Весь день просидел дома. Приготовил к Надиному приходу гречневую кашу. От скуки принялся за толстенный «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго (в прошлой жизни мои руки до этого романа так и не добрались, но теперь мне только и оставалось: читать классическую литературу). Под рассказ о праздновании крещения в Париже я ополовинил остатки жареных колец кальмара (снова подивился тому, что ни Вовчику, ни Надежде Сергеевне они не понравились).