Страница 11 из 59
«Какой из трёх вариантов реальный?» — спросил я сам себя. Проследил взглядом за человеческой фигурой, промелькнувшей в коридоре за дверью. Прислушался: различил за стеной детский плач. Вспомнил вдруг лицо Нади Ивановой. Надежда Сергеевна не выглядела персонажем компьютерной игры, как и мой рыжий сосед. Да и усатый доктор не вёл себя, как продукт цифровых технологий. А вот вообразить таких людей я бы смог. Как и то, что очутился в Великозаводске времён позднего СССР. Уличные автоматы с лимонадом и газированной водой, таксофоны на улицах, стремительно пустеющие полки магазинов — вот с чем ассоциировались у меня восьмидесятые.
— Двадцать четвёртое мая тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года, — произнёс я теперь уже вслух. — Брежнев и Андропов уже умерли. Черненко умрёт зимой. В следующем году придёт к власти Горбачёв — стартует антиалкогольная компания. До аварии на Чернобыльской станции осталось меньше двух лет. Продолжается война в Афганистане. В этом году я пойду в первый класс — тот я, настоящий.
Замолчал.
«Мама уже умерла, — подумал я. — Седьмого марта тысяча девятьсот восьмидесятого года».
Посмотрел в окно на луну.
— А вот папа ещё жив, — пробормотал я. — Его арестуют в этом году. В понедельник двадцать четвёртого сентября. Если не задержусь в больнице до осени, то смогу его увидеть.
С самого утра я присматривался и прислушивался: искал доказательства тому, что очутился в прошлом (или опровержение этому предположению). Подмечал интересные словечки в разговорах санитарок, обстреливал своего соседа по палате вопросами, разглядывал Надины журналы (искал в них признаки «подделки»). Едва ли не каждые четверть часа выглядывал в поисках улик из окна: ждал, не мелькнут ли в руках гулявших по больничному двору людей мобильные телефоны или иные, не существовавшие в советскую эпоху гаджеты.
Играл в Шерлока Холмса до обеда (к продуктам и блюдам тоже придирался — прикидывал, соответствовали ли те заявленному времени). Мысленно составлял таблицу, куда вносил все «за» и «против» (того и другого накопилось достаточно — по мелочи). Но не добавил в неё ни одного «железного» аргумента в одну или другую сторону. Пребывал в сомнениях. В задумчивости грыз губы и хмурил брови. Прикидывал, о чём поговорю вечером с Надеждой Сергеевной: мне она представлялась наилучшим источником информации.
А после обеда увидел то самое «бревно в глазу», которое нельзя было не заметить: ко мне в палату ввалилась делегация пионеров из третьего «А» класса семнадцатой великозаводской школы.
Еще больше бесплатных книг на https://www.litmir.club/
Глава 4
Днём я трижды встал (скорее: слез) с кровати. Стоял на прямых ногах, прислушивался к реакции тела на подобные «суровые» нагрузки. Потом падал на койку — успокаивал сердцебиение и дыхание. Коленки после этого упражнения уже не дрожали, мышцы не болели. Но на прогулку вдоль стены после дневного приёма пищи я не решился: побоялся расплескать упокоившийся в моём желудке несолёный суп — отложил этот поход на потом (попытаюсь побродить по палате ближе к вечеру). Сегодня я уже вполне уверенно сидел. Листал журналы — те не вываливались из ослабевших рук.
«Пионерскую правду» и «Юный техник» я изучил утром (не нашёл там ни слова о результатах кубковых футбольных матчей — как и ожидал). В «Весёлых картинках» или в «Мурзилке» информацию о футболе найти не надеялся (ни о российском, ни о советском). «Ровесник» всё ещё лежал на кровати моего рыжего соседа — конопатый мальчишка то и дело разглядывал в нём иллюстрации, даже пытался читать вслух статьи (по слогам, от чего у меня тоскливо урчало в кишечнике). Отбирать «Ровесник» я не стал. Взял для изучения «Костёр» — «Юный натуралист» и «Пионер» оставил на вечер.
«Костёр» порадовал меня нарисованными на обложке пионерами и мудрым слоганом: «Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин». Я взглянул на его содержание. «Гордое звание — юные ленинцы», «Вершина» (рассказ К. Васильева), «История одной фотографии» (заметка Б. Ямщикова), «Стихи твоих ровесников»… Просмотрел оглавление — намёка на статьи о спорте не обнаружил. Заинтересовался лишь названием: «Школа будущих командиров». Добрался до тридцать четвёртой страницы, прочёл статью о Вильнюсской наступательной операции за авторством генерал-лейтенанта Медведева.
«На карте-схеме ты видишь, как войска третьего Белорусского фронта взяли в клещи Вильнюс, а затем, освободив его, двинулись к Неману», — завершил я чтение. Не успел перебраться к статье о партизанской медали. Потому что из коридора донёсся грохот шагов (будто там маршировало отделение солдат в тяжёлых ботинках). Стих он около нашей двери. В дверном проёме появилась взъерошенная голова со стянутыми на затылке в «хвост» тёмно-русыми волосами. Круглолицая остроносая девчонка пробежалась взглядом по палате. Строго взглянула на моего рыжего соседа, посмотрела на раковину, где из крана капала вода. И лишь потом увидела меня.
— Он здесь! — сказала гостья. — Заходите.
Решительно перешагнула порог, направилась к моей кровати. Девочка несла в руке школьный ранец (тот при каждом её шаге ударялся о ноги). Скребла линолеум пола подошвами чёрных начищенных до блеска туфлей. Шла неторопливо, важно приосанившись, горделиво приподняв подбородок. Смотрела мне в лицо, не улыбалась. Её загорелое лицо с миндалевидными глазами не показалось мне приветливым. Как и холодный, равнодушный взгляд. Я отметил, что белый халат прятал девичью фигуру подобно балахону. Но не скрывал длинную шею, воротничок платья и красный узел пионерского галстука.
Вслед за школьницей в палату вошли двое толстощёких мальчишек — тоже в халатах, но похожие на горбунов. Парни поленились снять ранцы — натянули поверх них больничные халаты, отчего выглядели, как тот Квазимодо из диснеевского мультфильма. Я заметил, что оба под халатами скрывали знакомую мне с детства синюю школьную форму. А под их воротниками, как и у девчонки, алели пионерские галстуки. Вот только неправильно повязанные — это я тоже отметил, вспомнив, как долго учился создавать правильный, ровный узел: все нервы тогда истрепал и себе, и тётушке.
— Здравствуй, Иванов, — сказала девчонка.
Она замерла в шаге от кровати, отгородилась от меня ранцем (взяла его за ручку обеими руками, продемонстрировала блестящую застёжку и потёртое изображение Микки-Мауса). Стала боком к окну — солнечный свет позволил мне разглядеть каждую чёрточку на левой стороне её лица, а правую (где над губой темнела большая, размерами с горошину родинка) накрыла тень. Девочка выглядела серьёзной и сосредоточенной, слегка сердитой. Смотрела на меня вовсе не по-приятельски. А словно обвиняла в том, что по моей вине «тащилась» две автобусные остановки от школы (не домой — в больницу).
— Михаил, — сказала девчонка, пропустив мимо ушей моё ответное приветствие, — мы, твои школьные товарищи, пришли, чтобы ты почувствовал нашу поддержку. Нас здесь только трое, но мы представляем весь третий «А» класс. От лица пионерского отряда нашего класса я говорю тебе, что ты не одинок, что твои товарищи помнят о тебе и всегда готовы оказать тебе помощь…
Школьница «толкала» речь торопливо (почти скороговоркой), без выражения. Будто на уроке литературы зачитывала выученное наизусть стихотворение. Говорила без запинок, чётко. Приятным, уже недетским голосом (закрой я сейчас глаза, наверняка бы представил хозяйку этого контральто не третьеклассницей — почти взрослой девицей). Она словно участвовала в постановке спектакля — любительской, состоящей из непродуманных, неправдоподобных сценок и пафосных диалогов. Девочка «отрабатывала» свой номер честно, не ленясь. Но без души — словно выполняла «обязательную программу».
Я смотрел ей в лицо, изредка посматривал на стоявших позади неё мальчишек (те ухмылялись, шарили любопытными взглядами по палате). Слушал озвученные приятным, но «холодным» голосом не по-детски грамотно выстроенные фразы. С серьёзным видом кивал. Вспоминал, в каких случаях делали пионерский салют (уж очень торжественной и официальным выглядел визит Мишиных одноклассников). Решил, что ни девчонка, ни оба её сопровождающих не считали себя друзьями Миши Иванова (даже не чувствовали себя его приятелями). Не расстроился из-за этого. Подавил внезапно накатившую зевоту.