Страница 65 из 83
Щеглов. Не факт. Вас послушать, так надо всех горбатых и слепых сажать… Как вам легко, ребята, обидеть человека недоверием, подозрением…
Цементская. Да что тут подозревать? Вон стоит трясется от страха!
Щеглов. Да, он испуган. Но мы не знаем — чем. Может, он просто боится улицу перейти. (Горбатому.) Пойдемте, я вам помогу..
Переводит Горбатого через улицу, долго машет ему рукой…
В этот момент из подсобки появляется троица — Люся. Белорусский и между ними, держа их за руки, «мальчик». Белорусский бросает взгляд в сторону удаляющегося Горбатого, бежит к Щеглову.
Белорусский. Вы отпустили бандита?
Щеглов (умильно глядя вслед Горбатому, маша рукой). Я отпустил человека… Если не знаешь точно, лучше…
Белорусский. Это я-то его не знаю?
Щеглов смотрит на него, только тут до Щеглова доходит, улыбка на лице сменяется тревогой. Он поворачивается в сторону исчезнувшего Горбатого.
Щеглов. Стой… Сто-о-й!
И все бегут за тем, кого и след простыл…
КОНЕЦ
Глава 8
«Все лучшее детям»
Мне было лет пять, когда я услышал по радио страшную сказку… Уже не помню, о чем там шла речь, помню только, что читал ее, как всегда, «радиоволшебник» Николай Владимирович Литвинов, и помню тот ужас, с каким я, выглядывая из-под стола, смотрел на черный репродуктор, а из него неслось: «Айя-га-га-га…»
Как говорится, прошли годы… Но и сейчас, садясь за какой-нибудь рассказ для детей, я вспоминаю и тот репродуктор, и тот ужас… Вспоминаю — и хочу написать обязательно что-то веселое и уж никак не страшное.
Кстати, о той сказке… Много лет я писал передачу «Радионяня». В 70-е годы ее вели трое замечательных артистов — Александр Лифшиц, Александр Левенбук и тот самый «радиоволшебник». Помню, я как-то не удержался и сказал ему: «Николай Владимирович, вы меня когда-то так напугали этим «айя-га-га-га…». — «Да я сам всегда путайся, когда это читал!» — признался Литвинов…
Мне кажется, работать для детей можно, только если в тебе самом еще живут ощущения детства…
Сын-подросток с плейером на шее, говорит по телефону. Отец, внимательно слушает, пытаясь понять.
Сын. Нет, ватрушка, у меня дома не катит. Да у меня шнурки в стакане, тут полный отстой… (Кладет трубку, втыкает наушники в уши и танцует.)
Отец (пытаясь докричаться до Сына, громко). Сынок! Сыно-ок! Ты с этой музыкой совсем с ума сошел! Уже с ватрушками разговариваешь! Шнурки в стакан кладешь!..
Сын. Да ты че? Ватрушка — это ромашка одна! А шнурки в стакане — это вы с мамкой в доме… Ну вы вообще тормоза — ничего не догоняете…
Отец. Сынок, мама… э, второй шнурок… просила найти с тобой общий язык…
Сын. Только не надо меня строить… (Балдея от музыки.) О чума какая!
Отец хватает наушник с головы Сына, прикладывает себе.
Отец. Да что у тебя там в ухе такое, что ты прямо оторваться не можешь!
Сын (с издевкой). Тебе не покатит, не Магомаев…
Надев наушник. Отец в первую секунду чуть не падает, но тотчас берет себя в руки: на лице фальшивая улыбка, начинает делать те же па, что и Сын.
Отец. Чума-а-а…
Сын (растерянно). Не, правда всосался?
Отец. Ой, не просто чума, а… а бубонная прямо!
Сын. Я думал, ты гонишь, а ты действительно колбасишься?
Отец. Колбасюсь! Выше подымай! Я… я сосисячняю прямо…
Сын (удивленно). Во дает! Ну, шнурок, я думал, ты кекс какой-нибудь, а ты правильный перец… Так что вас с мамой беспокоит?
Отец. Да ничего не беспокоит, дай лучше музыку послушать… Ой, чума! Холера! Туберкулез! Сенная лихорадка!.
Сын. Нет, погоди — ты… чего, сюда от музыки торчать пришел?
Отец. А почему не поторчать, если я вижу, что у моего… э, эклера все нормально, все он правильно… это… всасывает… Молодец, сынок! Ты правильный… баклажан. И что я, старый шнурок, могу тебе…
Сын. Да какой ты шнурок? (С уважением и гордостью.) Ты — мой фазер… Ни у кого таких фазеров нет, чтоб так быстро всасывались и тащились… Ну, говори…
Отец. Ну ладно. Понимаешь, сынок, мы ведь с мамой тоже были молодые…
Сын. Чем ширялись, что нюхали?..
Отец. Нас воспитывали в строгости, сынок. В то время мы нюхали только носки…
Сын достает из кармана пакетик с порошком.
Сын. Бедный папка! И вы совсем не торчали? Хочешь? Для кайфа…
Отец. Что это?
Сын. Это Герасим…
Отец. Герасим? Сушеный Герасим? Это за что его? За Муму?
Сын. Герасим — это героин значит. Никогда не пробовал?
Отец. Нам это не надо было, сынок. Мы в то время тащились от Чапаева…
Сын. Чапаев? Не пробовал… Вы сушили его?
Отец. Чапаева, сынок, не сушили, а мочили! И не наши красные перцы, а… беляши в Урале! Наше поколение шнурков знало и это, и многое другое! Мы торчали от Шекспира… Его ты, конечно, тоже не знаешь…
Сын. Не-ет…
Отец. А ведь он писал, между прочим, о таких, как вы, молодых… Писал о том, как один перец увидел на балконе одну ватрушку, и они заторчали друг от друга с первого взгляда…
Сын. А у нее что, до него никого не было?
Отец. У ватрушки у этой? А пара кексов за ней бегало— ничего серьезного. А как перца этого увидела — вообще всех забыла…
Сын. Колбасно!..
Отец. Не так уж и колбасно, сынок… Им не катило… У обоих шнурки были против…
Сын. Вот лохи панцирные! Почему?
Отец. Эти шнурки когда-то… один ботинок не поделили. А тут еще наш перец на тусовке подрался с одним сочником, а тот возьми да окажись из того же творога, что и эта ватрушка…
Сын. Чего-то я не въезжаю…
Отец. Ну ты тормоз, сынок! Этот сочник ее брательником оказался! И стал нашего напрягать: мол, видали мы таких болгарских перцев… Ну и наш ему: мол, чего ты тут гонишь — вытащил шпагу и в дубняк вогнал…
Сын. Ой, представляю, какой отстой начался!
Отец. Полный, сынок! Ватрушка переживает…
Сын. Знаешь, фазер… не надо ее так. У нее что — имени не было?..
Отец. Было… Джульетта.
Сын. Так и говори…
Отец. И вот ватрушка Джульетта в полном этом, отпаде: и сочника жалко, на одной сметане все-таки, и этого, перца своего… Шнурки кричат: мол, не бывать этому перцу живым, консервировать его хотят…
Сын. Ну что ты все — «перец, перец»…
Отец. Ну Ромео, Ромео… Ту Джульетту еще стали строить, хотели замуж выдать…
Сын. Ой! За кого?
Отец. За этого… За старого сухарика…
Сын. Смотри, как не покатило им…
Отец. Да что ты! И Джульетта, чтоб от нее шнурки отстали, прикинулась, будто она в полной отключке… А Ромео решил, что она по-настоящему.
Сын. Не въехал? Эх, что же он…
Отец (разводя руками). Ну вот не всосался, сынок, с кем не бывает… И решил, что нет ему жизни без Джульетты… Нюхнул чего там двойную дозу… (заплакав)и с копыт… А она в себя пришла, видит, он в отключке…
Сын. И тоже кольнулась? Эх ты, ну как же…
Отец (разводя руками). Любовь, сынок, она может, один раз приходит… И потерять ее…
Сын. Фазер, не надо меня грузить! «Один раз любовь приходит…» К тебе сколько раз Любовь приходила?
Отец. Один, когда мы с мамой…
Сын. Да? А Любовь Петровна, соседка наша? Сколько раз к тебе, когда мама на даче?