Зубной Фей

Восьмой кабинет находился в противоположном от уборных конце коридора. Когда я вышла на финишную прямую и до заветной двери осталось всего метров двадцать, я заметила, как с противоположной стороны к нему же направился какой-то паренек. И он явно находился ближе к цели.

Ну, нет. Я первая была очереди! А пустить его раньше себя — значит продлить свои мучения еще на неопределенный срок. К такому я не готова, а потому следовало действовать быстро и решительно.

Собрав всю волю в кулак, а остатки физической формы в ноги, я припустила к кабинету как легкоатлет к финишу. Мой выпад, к сожалению, был замечен моим оппонентом. Прыткий брюнет в светлом свитерке, словно издеваясь, подскочил к двери вместе со мной.

Мы замерли у кабинета, впившись взглядами друг в друга. Я пыталась без слов сказать наглому красавчику (сама не знаю, почему заметила, что он оказался красавчиком, ведь всё внимание моё должна была занимать злополучная восьмерка), что он обязан отступить и пропустить девушку вперед. А парень, смотрел так, словно ждал, что я это всё ему скажу словами.

Но словами я не могла. Поэтому я попыталась просто попасть в кабинет первой. Не вышло.

Парень бесцеремонно схватился за ручку и держал дверь, не давая мне войти.

— Шэйшас моя ошэрэть, — попыталась сказать как можно уверенней и с вызовом посмотрела в наглые карие глаза.

— А я всё равно первый, — словно заигрывая со мной проговорил парень и лукаво улыбнулся.

— Ш чшего бы это? — его эти улыбочки в данный момент интересовали меня меньше, чем мой зуб.

— А догадайся, — этот шутник, чтоб его, мне еще и подмигнул!

— Я тут жагадки ражгадывать не шобираюш, — прошамкала я с достоинством и, резко оттолкнув крепкую жилистую руку, распахнула дверь кабинета, в ту же секунду поняв, что врач так и не пришел. В кабинете сидела только молоденькая медсестра и заполняла какие-то бумаги.

— Ну раз не хочешь жагадки отгадывать, — передразнил меня парень, который вошел вслед за мной, — то садись в кресло, а я отгадаю, какой трофей получу из этого милого шепелявого ротика.

И, поздоровавшись с медсестрой, парень стал надевать голубой халат.

4. Ррраз — и всё!

— Ну, что, Юлька-Шпулька, похоже, судьба тебе сегодня подарить мне себя. Вернее, часть себя, конечно, — петросянит Коновалов, заглядывая мне в рот.

— А уауа, — пытаюсь возразить, но делать это, когда во рту у тебя зеркало и нечто похожее на вязальный крючок, не так-то просто.

— Что говоришь? Не хочешь часть? Готова на серьезные отношения? — и ржет.

Нет, он специально меня бесит? Даже зуб болеть меньше стал. Может самое время уйти отсюда?

— Э-эй, не так быстро! — блокирует мой порыв Коновалов, как-то уж чересчур нежно взяв за руки в районе плеч и проведя до самого локтя, укладывая обратно на кресло. — Мы же только познакомились, а ты уже сбегаешь. Так не романтично, — и как-то двусмысленно заглядывает мне в глаза. — Анечка, приготовь-ка лидокаин, — обращается он к медсестре, вытащив из моего рта инструменты, — а то отношения начинать с боли, плохая примета. У тебя, Юлька-Шпулька, аллергии нет на лекарства?

— Я ШпулькО, — наконец могу поправить этого наглого доктора, каверкающего мою фамилию.

— Ну, это пока… — словно невзначай бросает мне доктор и начинает набирать лекарство в шприц.

Уколов я боюсь с детства. Точнее, не только уколов. Дрожь во мне вызывают и шприцы, и иголки, и даже этот противный запах, который разносится вокруг, когда происходит это сбрызгивание из шприца перед введением лекарства.

Вот и сейчас я панически впиваюсь пальцами в подлокотники, вытягиваясь от страха как гитарная струна — прикоснись и запою. Вернее застону. От страха.

— Юлечка, ну ты чего? — вдруг изменился в голосе Вениамин. Его ухмылка и провокационный тон куда-то испарились. — Всё хорошо будет, расслабься. Я ж тебе всего лишь укольчик собираюсь сделать, а не невинности лишить.

Вот гад! Он словно всё обо мне знает и давит на самые уязвимые места. То «Юлька-Шпулька», с которым я прожила всю школу вплоть до выпускного, то вот теперь про отсутствие у меня опыта близости с парнями. Ну не до того мне было — я училась вообще-то. Пять лет в пединституте на курсе с одними девчонками, да редкие знакомства с друзьями подруг, которые вообще не воспринимали меня как девушку, называя либо «малая», либо, узнав мою фамилию, снова употребляя школьное прозвище.

Разозлившись на Коновалова, я раскрыла рот, чтобы всё ему высказать, но в этот момент мне бесцеремонно всунули за щеку ватный валик, и в следующую секунду Вениамин, держа одной рукой челюсть, второй вводил лекарство в десну.

Я даже не успела испугаться. Всё произошло настолько быстро и … безболезненно, что я только и могла, что ошарашенно хлопать глазами, глядя в серьезные карие омуты с закручивающимися ресничками. Подкручивает он их, что ли?

Закончив делать укол, Вениамин снова стряхнул с лица серьезность и подмигнул мне.

Вот я балда! Он ведь просто отвлекал меня своими шуточками и двусмысленными намеками. Видимо, у него такой подход, чтобы расслабить пациента.

Боль начала стухать. Но настроение почему-то тоже.

«Эх, раскатала губу… Думала, что такой красавчик посмотрит на тебя, мелкую «шпульку», да еще и с распухшей щекой!».

А я ведь сегодня даже не накрасилась! Да и после бессонной ночи наверняка синяки под глазами. В зеркало глянуть на себя даже не удосужилась. Расческой пару раз махнула по длинным волосам и в хвост их собрала по-быстрому.

Дальнейшее поведение Вениамина подтвердило мои догадки. Он больше не шутил. Пока я ждала, когда лекарство подействует, он общался с медсестрой по поводу других пациентов, делал какие-то записи в журналы. Но от меня не скрылось то, что девушка явно была заинтересована доктором. За менее чем десять минут, она почти не сводила с него глаз, не переставая улыбаться. А когда подошло время выдирать мне зуб, то и вовсе исчезла со словами: «Вениамин Викторович, я вам кофе сделаю. Мама пирожков напекла. С капустой, как вы любите».

— Я люблю с мясом, — сказал Вениамин, когда дверь за девушкой захлопнулась, и снова мне подмигнул.

Я внутренне заликовала: очевидно, медсестра его не интересует.

«Но это не значит, что его интересуешь ты», — тут же подсказал мне внутренний голос.

Ну и ладно. Зато он укол небольно сделал. Может и восьмерку удалит так же?

— Ну, давай, — кряхтя прорычал Вениамин, вытаскивая корень с ужасным хрустом.

Ощущения, словно мне ломали челюсть. Но при этом совершенно отсутствовала боль. Чудеса!

— Юлечка, солнышко, расслабься, — сказал так неожиданно ласково, что я растерявшись, чуть не захлопнула рот. — Э, нет, не настолько, — игриво проговорил, заглянув в глаза.

Спустя еще пару минут из меня извлекли наружу внушительных размеров кусок окровавленного зуба, а на его месте образовалась огромная дыра.

— Юлёк, пришлось немного тебя перекроить, — снова улыбается Коновалов. — А теперь по-быстренькому зашьём, и будешь как новенькая.

— Не-не-не-на-до, — умоляюще машу головой. «Шить» меня — это уже слишком!

— Надо, Юля, надо, — перефразировав известную фразу из фильма, говорит Вениамин и достает иголку. — Но обещаю: больно не будет. Веришь мне?

Он смотрит серьезно, не мигая. И в первую минуту мне хочется отрицательно покачать головой, но что-то вдруг переключается во мне, и я совершенно четко понимаю — верю. О чем и говорю, как завороженная глядя в эти красивые глаза.

И больно действительно не было.

Дорогие читатели!

Давно хотела написать короткий рассказ о любви, и вот, наконец-то, это свершилось! Этот рассказ будет совсем небольшой, и, надеюсь, что проды буду добавлять каждый день) Поэтому очень надеюсь на вашу поддержку — звездочки и комментарии) Ну и, конечно, добавляйте в библиотеку для хорошего настроения!

С любовью, ваша Изольда)

5. Вылитая Снегурочка

— Ну вот, а ты боялась, — подмигивает мне доктор, протягивая какую-то бумажку. — В четверг на повторный прием — швы снимать.