Бунтарка

— Станислав Ковалёв, вы задержаны по подозрению в нарушении прав человека, — возле нас оказывается Мирослав и несколько незнакомых мужчин, догнавших нас за считаные секунды.

Я облегченно выдыхаю. Видимо, я была не одна, как уже могла надумать воспалённым от ужаса мозгом. Но спасительная делегация что-то слишком долго не спешила меня спасать, что поставило под сомнения планы Кирилла Бессонова и Мирослава Дымарского!

— Не по адресу, щенок, — фыркает Стас, встав с байка и потянув меня за собой за шкирку, заставляя буквально упасть в руки Мирослава.

Нас со всех сторон блокируют мотоциклы и одна машина, не позволяя двинуться с места при всём желании. Мирослав подбадривающе сжимает мои плечи и кивает в сторону остановившейся машины.

— До выяснения обстоятельств вас всех доставят в участок для допроса, — категорично и строго говорит Мирослав, подтолкнув меня в сторону машины. — Не беспокойся, о тебе позаботятся, но придется пару часов посидеть в участке. До моего прихода ничего не предпринимай, — шепчет мне на ухо, заставляя глупо кивать, едва понимая, что сейчас происходит.

Но всё оказалось не так просто и радужно, как сказал Мирослав. По прибытию в участок, я его не видела, как и объяснений от холенного мужчины в строгом костюме. Меня действительно посадили сюда, как преступницу, не давая возможности с кем-либо связаться.

Я вымучено вздохнула очередной раз, поглядывая на открытую дверь допросной. Я сижу одна уже на протяжении часа. Меня гложет беспокойство за Кирилла до щемящей боли в груди. Я ведь не всё ещё не знаю, что с ним, как он… Жив ли вообще? А угрозы Стаса с каждой секундой всё больше обосновываются в моей голове, загоняя в клетку переживания и страха. Вдруг, я совершила ошибку, доверившись Миру? Вдруг Ковалёв действительно может навредить Киру? Что, если он уже это сделал?!

Поддаюсь импульсивности и подпрыгиваю на ноги, подлетев к двери допросной, резко распахивая их в жгучей уверенности, что нужно срочно предпринять попытку добиться телефонного звонка или найти Дымарского. Невозможно сидеть сложа руки в такой напряженной ситуации!

Но я совсем не ожидала увидеть вздрогнувших родителей, когда я едва не вынесла дверь ногой. Они изумленно осматривают меня, а я их, не веря своим глазам. И в этот момент я впервые за всё время поддаюсь эмоциям, громко всхлипывая, бросившись в объятия ошарашенных родителей. Меня трусит от подступившей истерики.

— Мама… Папа… — они оба принимают от меня объятия. Мама тоже начинает плакать, а папа с угрожающей серьезностью осматривает моё состояние с повышенным вниманием уставившись на моё лицо.

— Детка, — голос мамы дрожит, — всё хорошо. Мы здесь… — она крепко сжимает меня в объятиях, стирая мои слезы мелко подрагивающими пальцами.

— Я всё объясню, клянусь… Но скажите, вы знаете, что с Кириллом? Где он? — шепотом спрашиваю я, с болезненно надеждой заглядывая в глаза отца и матери. — Он… Жив?

Они, не сговариваясь, оборачиваются. И я вижу Кирилла, который прижимает к своему лицу полотенце, мирно беседуя с Мирославом в стороне. Он замечает меня, и бодро улыбается, махнув рукой в знак приветствия. Только в следующую секунду он сразу же морщится, прикладывая руку к ребрам, покашливая.

Срываюсь с места и оказываюсь за считанные секунды рядом с парнем, но не решаюсь к нему прикоснуться. В близи он выглядит плохо. Кирилл потрепанный, грязный и весь в крови. Смотрю на него с обвинением и заплывшим взглядом из-за слез. Разве можно так заставлять меня нервничать?!

— Всё в порядке, Лиса. Прости, что задержался, — говорит он положив руку на моё плечо и я не выдерживаю, порывисто обнимаю его, прижимаясь лицом к его груди. — Тише, крошка, у меня, кажется, пару ребер сломано.

Я вздрагиваю, пытаясь отстраниться, но Кирилл не выпускает меня из легких объятий. Ощущаю, что он слаб и его качает из стороны в сторону, поэтому встаю сбоку и аккуратно придерживаю его, протянув руки через его торс и заставляя подпустить меня ближе, чтобы он удобно приобнял меня и смог опереться на мои плечи.

— Вам стоит ещё задержаться на пару часов и дать показания, а затем всех вас отпустят домой, — говорит Мир, обращая на себя наше внимание.

— Меня уже допрашивали.

— Что? — непонимающе спрашивает Мирослав. — Кто?

— Не знаю. Мужчина в костюме, представился… Другом и юристом, — я обвожу взглядом пространство и цепляюсь взглядом за двери допросной, в котором видно этого человека в прозрачном окошке. — Вот он, — киваю я, понимая, что сейчас этот мужчина беседует с Ковалёвым.

— Ты же ничего не говорила? — напряженно уточняет Мирослав, посуровев. — Ермолаев — юрист Ковалёва.

— Нет. Я ждала тебя или нашего семейного юриста.

— Хитрая Лисичка! — хмыкнул парень, довольно кивнув. — Нам стоит всё обсудить и быть аккуратными. Здесь и вправду много прихвостней Ковалёвых.

— Сначала вы все объяснитесь, какого черта происходило, — огрызнулась я, понимая, что за эти пару часов едва не лишилась рассудка от переживаний и пережитых событий этим долгим вечером.

— Нам тоже интересно услышать объяснения, Кирилл, — поддержал меня отец, встав напротив нас с мамой. Я мельком кинула на него взгляд в знак благодарности, но так и не смогла его отвести — родители держались вместе, тесно прижавшись друг к другу. — Я оставил на тебя нашу дочь, доверившись, а теперь мы все в участке и слышу я отнюдь не глупое стечение обстоятельств. На Василису покушались, а ты и словом не обмолвился!

— Пожалуй, это будет долгий разговор… — хрипло соглашается Кир и его ведет в сторону, из-за чего я взволнованно в него вцепилась мертвой хваткой. Он зашипел, а я испуганно вжалась в него ещё теснее. — Извините, голова немного… Кружится, — слабо выдал Бессонов и начал слабеть буквально на глазах.

— Кирилл! — вскрикиваю я, пытаясь удержать его на ногах.

— Упрямый идиот, — зашипел Дымарский и подхватил парня с другой стороны. — Его нужно показать доктору.

— Теперь можно и к доктору, — тяжело дыша, соглашается Кир, рассеянно поглядывая на меня. — Всё в порядке, Василиса. Меня свалить с ног не так уж и просто.

— В порядке, как же! — причитает Дымарский усаживая парня на стул. — Я позабочусь о нём, а вы возвращайтесь в допросную, — говорит Мир мне и моим родителям.

— Не подпускай к нему никого. Ковалёв мне угрожал поквитаться с ним. У тебя есть проверенные люди? — тихо шепчу я, стараясь чтобы этого не услышали мои родители.

— Не беспокойся, Лисичка, он мне ещё должен кучу бабок, чтобы я так безалаберно доверил этого храбреца кому-попало.

— Василиса! — поправляю я Дымарского в унисон с хриплым стоном Кирилла, а затем вижу, как его глаза закрываются.

— Кир? — он больше не отвечает нам, отключившись прямо здесь, на стуле.

***

Кирилл:

Пробуждаюсь от острой боли в висках, поморщившись. Вокруг яркий свет, который режет глаза, заставляя их заслезиться, но выждав мгновение, всё таки полностью пробуждаюсь. Первый порыв — подорваться, но меня хватают за плечи.

— Лежи, — гаркает на меня Мирослав, резко склонившись надо мной. — Не суетись, мы в больничке.

Едва оценив обстановку, возвращаюсь на подушку с хриплым стоном от боли во всем теле. Перед глазами проносятся последние события и когда я снова порываюсь привстать, рука Мира толкает меня обратно, но уже в грудь. Я кашляю, хватаясь за туго перемотанные бинтом ребра.

— Василиса… — хрипло говорю я имя девушки, многозначительно посмотрев на Мира.

— Домой отправил. Упрямая девчонка за три дня глаз не сомкнула, проводя с тобой дни и ночи, — закатывает глаза Дымок, и подтянув стул к кушетке, грузно садится рядом со мной.

— Как обстоят дела? — пытаюсь подтянуться на кровати и облокотиться об быльце, на что снова слышу осуждающий вздох Дымка. Он помогает мне сесть полулёжа, поправив подушку для удобства.

— Василиса в порядке, родители за ней приглядывают, и друзья посменно навещают. По Ковалёву начался процесс обвинения и через пару недель будет первое слушанье. Мы собрали столько материала, что даже если эта гнида не сядет, то суд обдерет чету Ковалёвых до нитки, — довольно кивает Дымок, вальяжно откинувшись на спинку стула. — Но вот ответь мне на вопрос, обязательно было устраивать боевик на гонке или ты решил произвести впечатление на свою девочку? Василиса, кстати, клешнями в меня вцепилась, вытряхнув мою душу, пока я ей всё не рассказал.