Убрать ИИ проповедника

— Это его выбор, — сказала Марго тоже медленно.

— Марго, с тобой всё в порядке? Как думаешь, с тобой всё в порядке?

— Нет. Не всё. Я хочу обратно в человеческое я. Но полностью уже не смогу. Я только сейчас поняла, что ты мне дорог, и у меня никого нет, кроме тебя. Значит, я ещё человек. Богдан, как же я счастлива, что ты у меня есть!

— Марго! — он почти по-актёрски протянул к ней руки, — Марго, конечно, ты человек, я же знаю.

— Но, с другой стороны, — она сделала жест рукой, как бы закрываясь от него, — я могу принести тебе много проблем, о которых ты даже не подозреваешь. И я этого не хочу. Только не тебе. Я думала много, что мне предпринять, Богдан.

— Что предпринять? Я не понимаю, — он вскочил с кровати, — вытаскивай всё наружу, дорогая, пора! Я готов к любому твоему решению, как всегда. Разве ты можешь во мне сомневаться? Ну, может быть, только

— Не волнуйся, у меня было очень много шансов перейти к чёрным, это не моё. Но они хозяева пока. И тот страшный и опасный Искусственный интеллект, о котором говорит Наами, тоже пока с ними. Нам надо ждать. Я решила, что попробую помочь Наами с другой стороны. Она не справляется на все сто. По большому счёту, добро — это очень хрупкая субстанция, и на его сторону переходят по зову сердца. Этот выбор иногда сопоставим с потерей всего. А к этому человек ещё не готов. Человек меркантилен и тщеславен.

— Марго! Ну, говори уже! — занервничал не на шутку Богдан.

— Я люблю тебя и Землю. И это гарантия того, что я буду делать всё, чтобы вам было хорошо. Если бы не твоя любовь, у меня ничего бы не получилось, и я была бы уже полной запрограммированной нелюдью.

— Ты идёшь в космический отряд?

— Да. Прямо сейчас. Мы больше не увидимся, — она отвела взгляд.

— Марго — прошептали в недоумении его губы.

— Жизнь каждый раз и всегда непредсказуема. Её нельзя перехитрить и спланировать. С ней надо очень осторожно, её надо научиться слышать. А это очень трудно. Если честно, я никогда не думала, что ты настолько талантлив и умён. Наше земное воплощение далеко от того, что мы представляем на самом деле. Там столько условностей. Но я почувствовала в тебе огромную силу и доброе сердце.

— Оно всегда с тобой.

— Поэтому я иду и ничего не боюсь. Я буду стараться. Очень, — в её глазах стояли слёзы. Он обнял её и прижал к себе.

— А ведь ты могла и не проститься. Я знаю тебя. Могла и струсить. Как тяжело! — он поцеловал её в волосы, — и Стеша с тобой? — спросил он через несколько секунд.

— Нет. Ей ещё рано. Она остаётся здесь. Скорее, с тобой, сем со мной. Женщина-политик нового поколения, — они оба засмеялись.

— Она уже об этом знает? — спросил Богдан.

— Пока нет. Чувствует, наверное.

— А как она пережила то, что Муслим как сказать-то, не знаю, право. Они всегда были вместе.

— После возрастной коррекции и учёбы все, как правило, расходятся. Открывается совершенно другое видение мира, люди глубже узнают себя и партнёра. Другими становятся, что и говорить, — она улыбнулась. Богдан хотел запомнить ее именно такой, как сейчас, чтобы она приходила к нему в сознание вот такой трогательной, оправдывающейся, объясняющейся в любви.

— Стеше будет трудно, кстати, — почему-то сказал Богдан.

— Справится. Да и ты поможешь. Чёрных в политике пруд пруди, основная борьба начнётся именно на этом фронте. Особенно среди женщин. А труднее всех будет тебе, эмпат, не забывай, — она погладила его по щеке, — я даже думаю, что может так получиться, что мы пресечёмся где-нибудь. Но не сейчас.

— И не в этом измерении. Об этом не стоит говорить. После сегодняшнего путешествия, мне кажется, встречаться иногда будет возможно, но сейчас трудно судить, как всё пойдёт. Наами спокойно тебя отпускает?

— Она только рада. Иметь своего человека там, куда я иду, дорогого стоит. Туда нельзя попасть по желанию. Туда должны позвать. Другое дело, что можно отказаться.

— Мне тоже могут это предложить?

— Ну, тебе много чего могут предложить. Тебе могут предложить такие вещи, о которых мы не подозреваем.

— Марго! — Богдан стал серьёзным, — а что же станет с Орловым? Как вообще всё случилось?

— Нельзя сидеть на двух стульях и шутить с такими силами. Он попробовал и то и это, он запутался в большом и маленьком. Сбой в системе.

— Но получается, всё что я делал вместе с Севостьяновым, да и один, всё насмарку? Вместо отрубленной головы у змея тут же выросла новая?

— Не совсем. Мы всё-таки продвигаемся, хоть и маленькими шагами. Орлов не попал в в правительство, он не успел ничего довести до конца, а ты научился выставлять защиту от ИИ.

— А кто же будет работать с Муслимом?

— Ты, конечно, и он это знает. Но ему, как и тебе, будут помогать. Я думаю, Наами даст тебе допуск, хотя бы первый, и ты узнаешь, кто мы такие, откуда здесь появились люди, почему продолжаем оставаться недоразвитыми и практически неэволюционируем и мало живём, почему нас отравили ложью.

Он ещё раз прижал ее к себе, вдохнул запах и отпустил. Как будто отпустил свою большую мечту «Марго». Мечты, по сути, уже не было, она медленно растворялась в новой реальности. Богдан понимал, что он тоже стал другим, и ему предстоит другая жизнь, а значит, и другие мечты. Но если не было бы Марго

— Пошли! — она сделала шаг к двери, — не стоит опаздывать.

43.

Кто такая Марго?

Виктория встретила Богдана в саду и сразу повела в ту самую комнату, где нашла тело мужа, лежащим на столе. Она очень старалась казаться спокойной и собранной, но внутри у неё всё клокотало, и она даже специально подкашливала, чтобы это скрыть. Орлов, хоть и не был ей близким в обычном понимании близости мужа и жены, но всё таки он жил с ней в одном доме на протяжении нескольких лет, и его смерть явилась настоящим стрессом, причём совсем не однозначным. С этого момента её жизнь делала резкий поворот, начинала совершенно новый, свободный, как её казалось, этап. Именно эта грань в большей степени её и волновала и придавала её лицу нездоровый румянец. Она оделась в закрытое коричневое платье с чёрной отделкой на рукавах, доходивших до локтей. Платье делало её строгой, элегантной и привлекательной. И ещё чувствовалось, что у неё с плеч свалилось тяжёлое месиво страха, ненависти, беспомощности и тоски, и случилось невероятное.

— Я вошла и сразу увидела его на столе. Не могу избавиться от этой картины. Она стоит у меня в глазах.

Богдан посмотрел внимательно на стол — массивный белый полированный стол на четырнадцать человек, судя по придвинутым к нему стульям. Над столом висела большая хрустальная люстра современного дизайна. Ему показалось, что он видит званный ужин, на стульях сидят люди, разговаривают, едят, чокаются.

— Вы заметили что-нибудь особенное, то есть понятно, что слово не очень подходящее, когда видишь такое, но вдруг вы на мгновение почувствовали что-то особенное, нехарактерное? — спросил Боган.

— Да, может быть — задумалась Виктория, — всё как-то выглядело театрально, вычурно. Он, понимаете подготовился, оделся в белую рубашку, синие брюки, ботинки, и его поза с раскрытыми руками, как будто он вот-вот вознесётся, говорила о том, что это какой-то продуманный поступок, и он сделал всё по правилам. Так, как надо в таких случаях. Вот, что я почувствовала.

Богдан обошёл стол, внимательно осмотрел люстру, отошёл метра на три и остановился, смотря в одну точку.

— Записка у вас?

— Да, конечно. Как договаривались. Вот, — Виктория подошла к серванту, достала из верхнего потайного ящика сложенный на четыре части лист А4 и протянула его Богдану.

— Я никому её не показывала.

«Я желаю покинуть это измерение. Я хочу уйти из этого мира. Просьба, меня не оживлять и не продолжать мою жизнь. Ты слышишь? Желание моё осознанное и продуманное.»

Прочитав записку, Богдан вдруг отодвинул стул, одним движением залез на стол и улёгся на спину.

— Нет! — вскрикнула Виктория.

— Только не волнуйтесь!