Маска

У Артёма округлились глаза. Лексу, бросившего учёбу и отправившегося покорять шоу-бизнес, обсуждал весь университет. Так что, сложить один плюс один у засланного казачка не составило проблем. Кажется, он понял, о ком идёт речь… Мне хана.

Да и чёрт с ним!

Выслушивать, как он без вас не может жить. Выслушивать… Почему я не могу это выслушивать? Мне Лёша говорил такие важные вещи не так уж часто. Хотя, может ему просто мешали чужие…

От сумбурных мыслей меня бросило в жар, загорелись щёки, и я слегка расстегнула куртку.

— Смотрите-ка! — Анна Дмитриевна встрепенулась, выслеживая кого-то вдали. — Смотрите быстрее! Это Ида?

Я спешно обернулась и присмотрелась к скоплению людей через дорогу. Несколько аляпистых юбок развивались на женщинах, выбегающих с вокзала.

За ними что, гнались волки?

— Похоже, это она…

— Она сейчас уйдёт! Быстрее!

Мама вскочила с лавки и со всех сил кинулась к переходу. Теперь нам с Тёмиком ничто не мешало ошарашено переглянуться.

— Что происходит? — угрюмо пробубнил Артём.

Если бы я знала…

— Догоним — расскажу!

Я дёрнула его за руку, заставляя подняться и побежала следом за шустрой Анной Дмитриевной.

Мышцы ног тут же загорелись и перехватило дыхание. Она что, входила в олимпийский резерв? Что маме было нужно от Иды, чтобы перепрыгивать через ограждения и чемоданы, как через гимнастического козла?.. У нас со Степановым не было столько мотивации к погоне, но за Анной Дмитриевной нужно было срочно присмотреть!

С разной скоростью мы все оказались по другую сторону дороги и под разъяренные выкрики водителей и гудки ломанулись вслед трём удирающим женщинам. Возможно, преследовать их было не лучшей идеей, потому что, очевидно, в этом деле нас уже кто-то опередил.

Но мама бежала так, словно от Иды зависела её жизнь.

— Я… Боль-ше… Не м… Не могу! — умоляюще выдохнул Артём, притормозив возле входа в метро и наклонившись к своим коленям.

Я остановилась чуть поодаль, видя, как Анна Дмитриевна вцепилась в седую цыганку, отстающую от своей компании. Мама заставила её обернуться.

И правда, это была Ида.

— Мы что… Г-гнались за цыг-ганами? — Артём приковылял ко мне, едва выговаривая слова. — Вы и эта женщина… Чокнутые?

Я втянула побольше воздуха и сдула со лба мешающие волосы.

— Вообще-то! Ида очень… Хорошая! Она может тебе помочь.

Когда я успела так поверить в её способности?

Вдруг Анна Дмитриевна завизжала.

— Мами Ида! Верните мне фотографию! — отчаянно разнеслось по всей улице. — Вы же не воровка?

Нашу растянувшуюся по тротуару кучку стали огибать как можно дальше. Далеко сбежавшие незнакомки в многослойных одеждах, с длинными чёрными гривами вместо привычных шевелюр, уже торопливо шоркали обратно, в сторону бабушки. Кажется, они с трудом дышали, их еле держали ноги.

Я подошла к сцепившимся родственницам, а Артёму ничего не осталось, как потащиться следом.

— Ляля! Я не понимаю, о чём ты… Уходи! — цыкнула Ида, озираясь по сторонам. — Уходи отсюда, говорю!

Она и сама дышала так, словно была при смерти.

— Я знаю, что это вы украли!

Бабушка попятилась, увидев меня, но Анна Дмитриевна удержала её за плечи.

— Нэт-нэт… Я ничего не крала… Санко! — вскрикнула испугавшаяся цыганка. — Санко!

Ида пыталась вырваться из рук Анны Дмитриевны, но вдруг на её смуглом живом лице отразилась безнадежность, и она позволила себя трепать, как куклу. Через пол мгновения и заведённая мама, расслышав имя, ослабила хватку, с ужасом оборачиваясь. Они обе заглянули мне за спину, стремительно меняясь в лицах.

Я уже догадалась…

Там двое полицейских вели под руки троих маленьких цыганочек в пестрых одежках и рваных куртках. Девочки шли в один ряд, спотыкаясь. То ли смеясь, то ли плача, пищали в спину кудрявому худощавому мужчине. Неужели, это и был его отец?..

Загнанного Санко тащил разъяренный незнакомец и ещё один лысый, высокий полицейский. Я чуть не села в лужу, когда слишком подозрительно и знакомо заблестела на солнце его лысина.

У Артёма глаза были, как шаровые молнии, мне показалось, даже он его узнал. Хотя, откуда… Стас подвёл к нашей немой компании сопротивляющегося цыгана, за ними остановились дочери, окруженные стражами порядка, и скандалящий мужчина.

— …Я тебя засужу, урод! Скольких ты уже обокрал?

Понятно. У нас сегодня вечер обвинений.

— Успокойтесь!

Расчувствовавшаяся Ида тут же молча двинулась к сыну, но суровый Стас велел ей и двум молодым девушкам с глазами испуганных ланей оставаться на месте. А затем мы переглянулись с полицейским и у него беззвучно раскрылся рот.

— Вилка? — все взгляды нашей разношёрстной толпы тут же оказались на мне одной. — Ты что здесь делаешь?

Походу, собираю материалы для мемуаров.

— Что он украл? — неловко выдавила я.

— Э-э! Я нэ крал! Я подобрал! — прорычал цыган головокружительно низким голосом. — Думаэте, если ромэ, то сразу украл?

Я заглянула в его одичалые, чёрные, как смоль глаза, и сжалась.

Ох уж эти корни… Муратов, если бы ты только знал, что здесь происходит!

Ему не поверят! Да если бы только я сама не хотела верить, зная, кто стоит передо мной, шла бы мимо и сторонилась, как и прохожие.

Санко горделиво задрал подбородок. Он выглядел, словно уличный ободранный кот, только что выскочивший из драки.

— Конечно, подобрал! Расстегнул молнию, залез во внутренний карман и подобрал! Подонок!

Боже, сделай так, чтобы этот говнюк заткнулся!

Чумазые девочки заверещали во весь голос что-то на родном. Мне казалось, так воют дикие волчата.

Анна Дмитриевна ошарашено смотрела, то на меня, то на свекровь, то на потерпевшего, то на своего бывшего мужа, то на полчище его шумных дочерей, отчаянно хлюпая ртом. У Артёма будто пелена образовалась перед глазами.

А вот и Санко узнал Анну Дмитриевну. Мужчина столкнулся взглядом с её как будто онемевшим лицом и ошалело выпучил глаза. Стасу стало гораздо легче его удерживать.

— На дарэнте, чаялэ! — воинственно бросила Ида и потянулась к голове самой бойкой черноволосой девочки.

Она потрепала её с силой, жилистой рукой с перстнями, успокаивая не то себя, не то ее.

— Говорите по-русски!

— Относитэс к нам, как к людям! — захрипела Ида на молоденького полицейского, пытаясь прижать к себе вырывающуюся цыганочку.

— А вы не воруйте! — он грубо одёрнул малышку, а та растопырила пальцы на ладошке. — Не стыдно? Руками детей? Чему вы их учите?

Стас не спускал с меня ошалевшего взгляда, но тут покосился на своего напарника.

— Притормози. Ты видел что ли, как он кошелёк крал? Или как дети брали что-то?

— Не видел! Но он у неё в кармане! — рыкнул парнишка.

У меня чуть не взорвалось сердце, когда он бесцеремонно залез в карман её юбки и вытряхнул в чёрную слякоть злополучный бумажник. Это было так унизительно, что я открыла рот, не понимая, как дышать дальше. Девочка уронила голову к груди, спрятавшись за копной волос.

— Это я ей дал! Я! — взвыл Санко, сокрушенно задирая кудрявую голову. — Он лежал под ногами!..

Не знаю, когда я успела примкнуть к цыганской братии, но теперь вместе с Идой, старшими девочками и Анной Дмитриевной высверливала полицейского уничтожающим взглядом.

— А у вас что украли? — буркнул третий полицейский.

Это он маме?

— Н-ничего не украли! — она чуть попятилась назад, пища сквозь дрожащий рот. — С чего вы взяли?

— Но вы же кричали, что она — воровка.

— Не-е-ет! Не-е-е-ет! Ида не воровка! — оказывается, Анна Дмитриевна бросалась громкими словами только в чувствах, но совсем не желала свекрови зла.

Что же это была за драгоценная фотография?

— Я буду писать заявление! — влез не унимающийся мужик с бумажником. — Везите его в участок!

Цыганки всполошились и затараторили с головокружительной скоростью. Кажется, у меня поднялось давление от душещипательного писка. Стас всё ещё держал уже обессиленного Санко, тот чуть не падал на тротуар из-за поразившей его несправедливости.